Вынужденные действия, вызванные расстройствами психики, кажутся похожими на функциональную автономию продленного действия, но они не самодостаточны и могут быть устранены с помощью модификации поведения или других терапевтических методов. Корни многих симптомов можно обнаружить в ранних детских переживаниях, и поэтому эти симптомы функционально не автономны. Однако не все патологические симптомы находятся за границами функциональной автономии. Некоторые из них обслуживают современный жизненный стиль человека и к рассматриваемому моменту являются независимыми от предшествующей травмы, которая, возможно, стала причиной патологии. Тем не менее функционально автономные симптомы не могут быть уничтожены средствами психотерапии и не изменяются, когда изменяются понятия человека о себе.
Оллпорт не отрицал существование и даже важность бессознательных процессов. Он признавал тот факт, что некоторые мотивы движимы скрытыми импульсами и сублимированными побуждениями. Он считал, например, что большая часть симптоматических действий — это автоматические повторения, как правило, саморазрушительные и мотивированные бессознательными тенденциями. Они часто ведут свое происхождение из детства пациента и привносят ребяческие черты в поведение взрослого человека.
Признавая существование определенных границ функциональной автономии, Оллпорт, однако, настойчиво утверждал, что нормальное поведение функционально автономно и мотивировано сознательными процессами, которые не только отделены от бессознательной мотивации, но обладают собственной движущей и поддерживающей их энергией. У здоровых людей сознание контролирует поведение. Психологически зрелые взрослые люди мотивированы в основном своими сознательными мыслями, а бессознательные процессы играют лишь небольшую роль в их поведении.
Оллпорт неоднократно призывал психологов развивать и использовать исследовательские методы, предназначенные для изучения отдельного индивидуума. Чтобы уравновесить преобладающий номотетичный (nomothetic) подход, который состоит в поиске общих законов, Оллпорт предлагал взять на вооружение методы, позволяющие исследовать мотивационное и стилистическое поведение в отдельном, конкретном случае.
В своих ранних работах Оллпорт называл научный подход, который применяется при изучении того, что характерно для единичного случая, идиографическим (idiographic). Но так как термин «идиографический» слишком часто неправильно использовали, неправильно понимали и неправильно писали и произносили (смешивая его с «идеографией» или представлением идей в виде графических символов), Оллпорт (1968) отказался от него и в позднейших работах говорил о морфогеничных процедурах (morphogenic procedures). Как идиографические, так и морфогеничные методы предназначены для исследования свойств отдельной личности, но идиография не предполагает структуру или шаблон. Морфогеничные процедуры, наоборот, имеют дело со структурированными (patterned) возможностями организма как целого и допускают сравнение свойств одной и той же личности. Шаблон или структура персональных расположений человека не должны исключаться из рассмотрения, так как они тоже важны. Пусть, например, Александр интеллигентен, интровертен и мотивирован сильным стремлением удовлетворить какие-то свои потребности, тогда уникальный способ, которым его интеллигентность связана с интровертностью и с стремлением к своим целям, образует структурный шаблон (паттерн). Подобные индивидуальные шаблоны и являются предметом морфогеничной науки.
Оллпорт перечислил значительное количество методов, которые могут быть использованы морфогеничной психологией; некоторые из них полностью морфогеничны, другие — лишь частично. Примерами полностью морфогеничных, индивидуальных методов являются словесные записи, в том числе беседы, сны и признания, дневники и письма, персонализированные вопросники и личностные шкалы, а также экспрессивные и проективные документы, включающие письменные работы, художественное творчество, автоматическое письмо и рисунки, рукопожатие, манеру говорить, жесты, почерк, походку и автобиографии.
Полуморфогеничные методы включают самооценочные шкалы, такие, как определительный проверочный список, стандартизированные тесты, использующие методику, в которой люди сравниваются с самими собой, а не с нормативной группой, «Исследование ценностей» (1960) Оллпорта—Вернона—Линдзи (Allport—Vernon—Lindzey, Study of Values) и технику Q-сортировки (Q sort technique) Стефенсона (1953).
Оллпорт говорил, что «мы слишком часто упускаем из виду богатейший источник данных, а именно то, что субъект знает о себе сам» (1962, р. 413). В отличие от многих психологов, Оллпорт предпочитал рассматривать как правду заявления о себе большинства участников экспериментов. Он считал, что психолог, который хочет изучать персональную динамику людей, должен просто спрашивать их, что они думают о себе. Ответы на прямые вопросы должны рассматриваться как достоверная информация, даже если опрашиваемый — маленький ребенок, психотик или личность, склонная к самозащитному поведению.
Значение морфогеничного подхода Оллпорта к выявлению личностных диспозиций отдельного человека лучше всего иллюстрируют его знаменитые «Письма Дженни» (Letters from Jenny). Письма Дженни Гоув Мастерсон (вымышленное имя) рассказывают историю пожилой женщины и ее горячего чувства любви-ненависти по отношению к своему сыну Россу. Начиная с марта 1926 года (когда ей было 58 лет) и заканчивая октябрем 1937 года (когда она умерла), «Дженни» написала 301 письмо бывшему соседу Росса по комнате в колледже Глену и его жене Изабель. (В 1993 году Дэвид Винтер (David Winter) представил исчерпывающие доказательства того, что «Глен» и «Изабель» — это на самом деле Гордон и Ада Оллпорт, и что изучение Оллпортом этих писем, возможно, натолкнуло его на мысль о ценности морфогеничного материала.) Оллпорт впервые опубликовал выдержки из этих писем в 1946 году под названием «Письма неизвестной» (Anonimous, 1946), а затем еще раз напечатал их более детально (Allport, 1965) и неоднократно использовал выдержки из этих писем как педагогический материал в своих курсах, посвященных проблемам личности.
Дженни была старшей из семи детей, у нее было пять младших сестер и один брат. Когда ей было восемнадцать лет, их отец умер и Дженни вынуждена была бросить школу и идти работать, чтобы помогать семье. Когда младшие сестры и брат выросли и могли сами себя обеспечивать, Дженни, которую всегда считали склонной к бунтарству и независимости, вступила в брак с разведенным мужчиной. Это привело молодую женщину к еще большему отчуждению от ее консервативно религиозной семьи.
Всего лишь после двух лет семейной жизни ее муж умер, а через месяц родился ее сын Росс. В течение последующих семнадцати лет Дженни была вполне довольна своей жизнью. Ее мир вращался вокруг сына, и она много и упорно работала, желая быть уверенной, что у него есть все, что он хочет. Она говорила Россу, что, исключая искусство, мир — ничтожнейшее место и что ее долг — жертвовать собой ради него, потому что она ответственна за его существование.
Когда Росс уехал учиться в колледж, Дженни продолжала экономить, чтобы расплатиться по всем счетам. Но как только Росс начал интересоваться женщинами, идиллические отношения матери и сына пришли к концу. Они стали часто и жестоко ссориться из-за его знакомых девушек. Дженни называла их всех проститутками и шлюхами, в том числе и ту девушку, на которой Росс женился. После этой свадьбы Дженни и Росс на время прервали свои отношения.
Примерно в это время началась переписка Дженни с Гленом и Изабель (Гордоном и Адой), продолжавшаяся одиннадцать с половиной лет, в течение которой Дженни рассказала многое и о своей жизни, и о себе. Первые письма показывают ее глубокую озабоченность вопросами денег, смерти и поведения Росса. Она чувствовала, что Росс неблагодарен по отношению к ней и что он покинул ее ради другой женщины, к тому же проститутки. Она продолжала сердиться и обижаться на него до тех пор, пока Росс и его жена не развелись. Тогда она нашла себе квартиру по-соседству с Россом и некоторое время была счастлива. Но вскоре Росс начал встречаться с другими женщинами, и Дженни неизбежно находила в каждой из них какие-нибудь недостатки. Ее письма этого периода снова полны обидой на Росса, подозрительностью и циничным отношением к другим, болезненно драматическим подходом к жизни.
Через три года, прошедших в такой переписке, Росс внезапно умер. После его смерти Дженни стала более благосклонна к нему в своих письмах. Теперь ей не нужно было делить его ни с кем. Теперь она была в безопасности — больше никаких проституток.
В течение следующих восьми лет Дженни продолжала писать Глену и Изабель, и они регулярно отвечали ей. Однако они были, скорее, просто нейтральными слушателями, чем советчиками или конфидентами. Как и раньше, Дженни явно была озабочена вопросами смерти и денег. Она все более обвиняла других в своей бедности и с еще большим подозрением и враждебностью относилась к тем, кто хотел помочь ей. После того как Дженни умерла, Изабель (Ада) сказала, что в конце своей жизни Дженни была «такая же, как и раньше, и еще более такая».
Многие годы «Письма Дженни» являлись предметом внимательного анализа и изучения Оллпортом и его студентами, которые старались восстановить структуру отдельной личности, выявляя личные диспозиции, центральные для этой личности. Один из студентов Оллпорта Альфред Болдуин (Alfred Baldwin, 1942) разработал технику, названную им персональным структурным анализом (personal structure analysis), и использовал ее для исследования приблизительно одной трети писем. Целью этой техники было выявить структуру личности Дженни с помощью информации, полученной из ее писем. Для сбора этой информации Болдуин использовал две чисто морфогеничные процедуры — анализ частоты и анализ сочетаний. Первый означает просто запись частоты, с которой данный предмет появляется в исследуемом материале. Например, как часто Дженни упоминает Росса, деньги или себя саму. Анализ сочетаний относится к частоте появления в письмах двух предметов в одной смысловой связке. Например, как часто в письмах Дженни категория «Росс — неблагодарный» появляется вместе с «она сама — самопожертвование». Фрейд и другие психоаналитики интуитивно использовали технику анализа сочетаний, стремясь выявить ассоциации между двумя понятиями в бессознательном пациента. Болдуин же вычислял их статистически, определяя сочетания, которые появляются чаще, чем это могло бы быть чисто случайно.