3. Социально-психологический этап. Цвет становится символом социально-политических структур и самого человека, включая его отдельные свойства и качества. Уже уместно говорить о "цвете нации", соотносить цвет с возрастом и полом человека, его темпераментом и т.д. Основания для таких "ассоциаций" у различных авторов разные и нередко основываются на древних схемах символики, но главное уже случилось - цвет стал "вровень" с человеком (или так возвысил себя человек). Именно на этом этапе возникает цветовая психодиагностика как набор определенных принципов интерпретации отношения цвет - психика, которые в своем большинстве сохраняются и сейчас. Датируется нами от "Возрождения" до настоящего времени.
Что же то существенное в цветовой символике, благодаря чему на свет появилась цветовая психодиагностика и что, по нашему выражению, должно быть выплавлено, чтобы стать, по крайней мере, одной из составляющих научно теории цветовой психодиагностики? Мы считаем, что это принцип или "теория" соответствия.
"Теория соответствия"
Принцип соответствия - своеобразная аксиома нашего разума, которая нередко играет с нами злую шутку. "Безусловная" вера в то, что чему-то должно жестко соответствовать нечто другое, разоблачена, как "стереотип незрелого мышления". Его уравновешивает также свойственный нам релятивизм и личный опыт, позволяющий не поддаваться давлению очевидности и дифференцировать форму и содержание. Но коль скоро нам присущ подобный стереотип и мы "наивно" считаем, что большое - тяжелое, красное - горячее, а за добрые дела нам воздастся добром, стоит задуматься, действительно ли за этим ничего не стоит, кроме закономерных огрехов эмпирического познания?
В цветовой символике многое, если не все, базируется на указанном принципе. Цвета соответствуют стихиям, сторонам света, добродетелям и порокам, нотам, буквам и т.д. и т.п. Быстро выясняется, что собственного значения у цвета как бы и нет, а то, что мы обычно им называем, есть перечень соответствующих этому цвету объектов. Причем, это соответствие бывает как умозрительное, так и наглядно-чувственное. Очевидно, что здесь потенциально открывается широкая дорога произволу в приписывании цвету тех или иных значений, что тем самым дозволяет огульную критику по адресу как цветовой символики так и психодиагностики.
Однако, проведя анализ истории цветового символизма [5], мы убедились в том, что реальная степень произвола в области цветовых значений гораздо ниже, чем это можно было бы ожидать. У самых различных культур, разнесенных во времени и пространстве, обнаруживаются принципиально схожие символические значения цветов. Особенно это касается, как на то указывают многие авторы, знаменитой "цветовой триады" - белого, красного и черного.
Каково возможное объяснение подобного факта? В частности, стоит упомянуть на сей счет точку зрения В. Тэрнера [21], согласно которой схожесть символических значений проистекает из единства человеческой природы. "Три "основных" цвета - не просто различия в зрительном восприятии различных частей спектра, а сокращенное или концентрированное обозначение больших областей его психобиологического опыта, затрагивающее как разум, так и все органы чувств, и связанное с первичными групповыми отношениями. Поскольку этот опыт имеет своим источником саму природу человека, он является всеобщим для всех людей как представителей человеческого рода. Поэтому символический смысл цветовой триады является принципиально схожим в самых различных культурах".
На наш взгляд, приведенное умозаключение В. Тэрнера лишь частично объясняет принципиальное сходство символических значений цвета в различных культурах. В нем явно содержится указание на то, что своим происхождением символические значения цветов обязаны объектам, которым они природно принадлежат. Например, значение силы у красного выводится из того, что это цвет крови. Этот вывод делается гораздо позднее Гете, Ван Гога и В. Кандинского, для которых "цвета сами по себе что-то выражают". Тернер остается в плену у "предметной точки зрения" на природу цветовых значений, и, как ни крути, а соответствие в этом случае носит лишь внешний характер, что опять таки ставит под сомнение "право на жизнь" у цветовой психодиагностики.
Положение цвета, как "заемщика" не устраивало уже упомянутых Й. Гете и В. Кандинского, что, вероятно, и побудило их рассматривать цвета, как имеющие самостоятельные, не сводимые к влиянию объекта значения. Подобное возможно, лишь при рассмотрении цвета в качестве "деятеля", самостоятельной объекта или силы, оказывающей воздействие на человека. Тогда цветовое значение ни что иное, как отражение в сознании человека совокупности непосредственных влияний цвета на него. Синему цвету соответствует ощущение "холодного" не потому, что это цвет льда или воды, а потому, что электромагнитная волна определенной длины, идентифицируемая в нашем восприятии как синий цвет, оказывает такое влияние на нашу нервную систему и организм в целом, которое интерпретируется нами в форме ощущения "холода". Получается обратная последовательность. Мы прибегаем к предметным ассоциациям, чтобы объективизировать и сделать явными для себя и других свои ощущения и переживания, прояснить их, пользуясь доступными нам культурно-знаковыми средствами. Предметное соответствие имеет вторичный характер, мы "открываем" себя для самих себя посредством материализующего нашу субъективность объекта.
В этом случае ключевым вопросом становится поиск того "внутреннего соответствия", которое только и позволяет нам это делать. Здесь уместно вспомнить еще об одной старой мудрости - "подобное познается подобным".
Почему цвет "способен" выражать нашу субъективность, соответствовать ей, как будто он и есть сама наша душа? Не потому ли, что мы так "устроены", как и сам свет и цвет (старая метафора о светоносной природе души человека)? Говоря не таким поэтическим языком, речь идет о проблеме внешней валидности цветовой психодиагностики.
Наш вариант ответа, базируется на подходе к природе психического, который мы разрабатываем [2, с.9]. Не имея возможности в рамках данной статьи подробно останавливаться на его особенностях, отметим лишь, что он позволяет рассматривать цвет как уникальное средство субъект - субъектного взаимодействия, объект, опосредующий данное взаимодействие, которое мы и признаем "начальной клеточкой" психики. Объект, опосредующий субъект - субъектное взаимодействие, необходимым образом входит в состав структуры субъекта психики, который возникает в результате взаимодействия жизненных субъектов [3, с.11]. Это происходит потому, что объект выполняет функцию носителя информации, а информационный обмен и составляет сущность субъект - субъектного взаимодействия. Структура объекта материальна, но поскольку в нем "опредмечено" идеальное, возникает вопрос о "природном коде". До создания человеком "искусственной природы", информационный обмен между субъектами возможен лишь на основе использования естественного, природного кода. Очевидно, что таким кодом может быть лишь собственная структура объекта. Кодирование и раскодирование информации в подобном случае означает определенное изменение конфигурации элементов структуры объекта. Чтобы "понять" другого, субъект должен "синхронизироваться" (измениться в аналогичном роде) с объектом, а тем самым и с другим субъектом, с которым он взаимодействует. Это означает, что конфигурация элементов структуры субъекта должна соответствовать конфигурации элементов структуры объекта. Что, в свою очередь, и объясняет "внутреннее" соответствие между цветами и нашими психическими свойствами, состояниями и т.д.
Само собой разумеется, что свет и цвет не единственные объекты, опосредующие взаимодействие и входящие в результате этого в состав структуры субъекта психики.
Дабы избежать возможного недоразумения, следует пояснить, что субъект психики не заключен в пределах биологического организма (субъект жизни). Его границы простираются далеко за пределы нашей телесности. Где находится наша душа, когда мы мечтаем, и творим? Ее затворничество в "клетке" тела причина и одновременно результат тяжелого психического страдания.
Разумеется, что вышесказанное не претендует на роль "абсолютной истины", а согласно со званием гипотезы. В текущее время мы как раз и заняты экспериментальной проверкой данной гипотезы. Первые результаты уже получены и с ними можно ознакомиться в наших опубликованных работах [4, с.13].
Создание виктимологии связывается с именами Ганса фон Гентига (1888-1974) и Бенджамина Мендельсона (1900-1998). Время рождения виктимологии, очевидно, следует отнести к 1947-1948 гг., когда были опубликованы разработанные ими основные положения теории.
Термин "виктимное поведение" возник в рамках криминальной виктимологии. Виктимология (viktima - жертва, logos - учение) в буквальном переводе означает "учение о жертве". Появившись изначально как элемент народного творчества, виктимология как научное направление начала складываться в 40-50-е гг. XX столетия.
Существует ряд категорий детей и взрослых, которые являются реальными или потенциальными жертвами социализации из-за условий их развития и жизни и в связи с этим требуют специального изучения и специфичных способов социальной и педагогической помощи. К ним относятся инвалиды (кроме не обладающих юридической дееспособностью), дети-сироты и дети, лишённые попечения родителей, ставшие в силу обстоятельств безнадзорными и беспризорными, дети из неблагополучных семей с низким экономическим уровнем, аморальной или криминогенной атмосферой и др. Первичное отклонение от нормы может вызывать вторичное негативное изменение в развитии. Признаки и обстоятельства, позволяющие отнести человека к числу жертв социализации, могут иметь постоянный характер (сиротство, инвалидность) или проявляться со временем (социальная дезаптация, наркомания и др.); некоторые из них нельзя устранить (сиротство), другие можно предотвратить или изменить (различные социальные отклонения, противоправное поведение и др.).