.Недавно в психологии произошло возрождение феноменологической точки зрения. Классическая феноменология Гуссерля н Штумпфа была в значительной степени впитана гештальт-психологией иди, шире, теорией поля. Неофеноменологическая позиция, пожалуй, лучше всего выражена Сниггом (Snygg) н Кэмбсом (СотЬ&), основной постулат которых гласит: «Всякое поведение, без исключения, полностью определяется и соотносится с феноменальным полем действующего организма». Данная позиция подчеркивает то обстоятельство - основное для концепции психологии как объективной науки, - что точка .зрения отдельного человека сама по себе есть реальный феномен, причем не важно, насколько сильно этот человек может искажать остальную действительность с занимаемой им позиции. Поскольку это реальный феномен, психолог занимается формулированием объясняющих его законов и принципов и не должен допускать, что ошибочному взгляду не достает реальности. Кроме того, психологу не следует делать вывод, будто мысли одного человека должны непременно , походить на мысли другого человека, даже если они думают в одинаковых условиях. Опять-таки, психолог не может логическим путем, исходя из общепринятых истин, точно установить, что думает конкретный человек по тому или иному поводу.
Сегодняшняя неофеноменология тесно связана с тем, что называют теорией Я-концепции яснее всего выраженной Рэйми (Raimy) и Бюдженталем (Sugental). Эти авторы рассматривают положение Я конкретного лица в феноменальном поле последнего, или, 'другими словами, открывающийся конкретному человеку вид на . самого себя. К их взглядам близка позиция Леки (Lecky) в том, что касается внутренней согласованности (self-consistency). Он особо подчеркивает настоятельную потребность человека в поддержании 'структуры, особенно касающейся себя самого. Поэтому Леки применяет «закон прегнантности» к стремлению человека сохранить целостность собственной личности, а закон фигуры и фона к относительно большему акценту на внутренней согласованности по сравнению с вниманием к последовательности во внешних вопросах; Что касается практики, то первым, кто продемонстрировал плодотворность этих идей в психотерапевтической ситуации» был К. Роджерс. Однако здесь как раз тот случай, когда изобретения появились раньше, чем была четко сформулирована теория. Клиент-центрированная терапия Роджерса - или, как ее первоначально называли, - недирективная терапия - уже широко и успешно велась в Университете штата Огайо, когда Рэйми и Кэмбс еще только учились там, а Бюдженталь стал учиться у Рэйми на том же факультете еще позднее
Систематическая позиция Роджерса, хотя и согласуется в главном с группой позиций, отнесенных нами к разряду неофеноменологических, в действительности не была оформлена им в виде психологической теории. Возможно, он был вынужден прибегнуть к такой форме изложения своих взглядов. По его более современным работам создается впечатление, что позиция Роджерса более глубоко связана с определенными философскими взглядами на природу человека и должное отношение к нему общества, чем с набором психологических постулатов.
Олпорт, равняясь на поздние работы Штерна, заявил позицию меофеноменологического типа с акцентом на ее методологических следствиях. Принимая сделанное Виндельбандом разграничение мотетических и идиографичвских дисциплин, но не как конкретную классификацию, а как полезную абстракцию, он отстаивает расширение подходов психологии, с тем, чтобы включить в ее состав идиографию. Не совсем ясно, насколько последовательно Олпорт представляет себе разграничение между номотетичесхим и идиографическим подходами. Внешне это выглядит так, будто первый связал с изучением человечества тогда как последний относится к изучению человека. Винделъбанд считал, что любая номотетическая дисциплина занимается общими законами и использует методики точных наук; любая идиографическая дисциплина является, по существу, описательной, - взять хотя бы историю или биографию. Но историк, в противоположность хроникеру, также устанавливает общие законы и принципы, которые направляли ход большинства произошедших событий. Если бы он этого не делал, то безнадежно увяз бы в своих архивах. И психолог, тогда он описывает конкретный случай, возможно, проводит идиографическое исследование; но если он хочет, чтобы это описание имело хоть какую-то связующую смысловую нить, то должен соотносить свой подбор релевантных фактов с принципами человеческого поведения. Конечно, эти принципы могут выводиться в области, ограниченной данным конкретным случаем, но они все же остаются принципами, то есть абстракциями событий.
Было бы интересно и полезно продолжить обсуждение последствий этих важных вкладов в развитие теории психологии и выразить должное уважение тем, кто проложил путь, по которому мы идем. Однако мы вознамерились предложить на обсуждение особую психологическую позицию, кажущуюся нам обещающей, - и потому должны вернуться к ней. Если мы не остановимся в выражении нашего -почтения всем тем мыслям, которые были высказаны ранее и повлияли на то, что мы способны сказать сейчас, то нам так и не удастся выразить собственную позицию. Хотя мы не хотим показаться пренебрегающими историей, наш план состоит, главным образом, в том, чтобы обрисовать теоретическую позицию как она есть, а не заниматься выяснением ее возможной родословной.
Собственно говоря, все наше дополнение сводится к тому, что мы считаем возможным объединить некоторые положения неофеноменологии с более традиционной методологией. Разумеется, мы не в состоянии влезть в другого человека и посмотреть на мир его глазами. Однако мы можем начать с выводов, основанных на наблюдении за его поведением, а не на наших знаниях о поведении других людей. Мы уже подчеркивали необходимость абстрагирования поведения в границах сферы индивидуума до того, как сделать это поведение характеристикой в любом исследовании группы людей. Конечно, когда такое поведение случается рассматривать в рамках множества других индивидуумов, может потребоваться его дальнейшее абстрагирование, прежде чем начнут появляться полезные свойства. Так, например, мы бы скептически отнеслись к ценности возвышения единичного мышечного подергивания у каждого из тысячи человек, выбранных нами для наблюдения, до исходной характеристики, необходимой для понимания того, что происходит в психологическом плане. Скорее, мы понадеялись бы на абстрагирование существенных признаков в последовательности мышечных подергиваний у одного индивидуума и последующее сравнение получившегося в результате конструкта с абстракциями, столь же прочно связанными с мышечными подергиваниями у других индивидуумов. А это значит, что каждое исследование индивидуума становится для психолога проблемой формирования концепта. После того как он концептуализирует каждого из своих клиентов, перед ним встает задача дальнейшего •абстрагирования этих индивидуальных конструктов, чтобы выработать конструкты, относящиеся к людям вообще.
24. Резюме требований к проекту психологической теории личности
Мы уже готовы связать себя основным постулатом, но прежде чем мы это сделаем, давайте еще раз окинем взором ту более широкую систему, в рамках которой должна работать порождаемая нашим постулатом теория.
Человечество, чьи достижения в поисках предсказания и контроля окружающих событий так ясно выступают в свете столетий, включает и тех обычных людей, которых мы видим вокруг себя каждый день. Устремления ученого, по существу, те же, что и у всех остальных людей.
Мир реален и совершается все время; он целостен и доступен интерпретаций по частям; Разные люди истолковывают его по-разному. Так как мир не обязан хранить верность системе истолкования, принадлежащей какому-то одному человеку, он всегда открыт для иного толкования. Некоторые из альтернативных способов толкования лучше приспосабливаются к целям человека, чем другие. Таким образом, человек приходит к пониманию своего мира через бесконечный ряд последовательных приближений. Поскольку человек всегда оказывается перед альтернативами истолкования, которые он может, если .пожелает, исследовать, ему нет нужды без конца оставаться полной жертвой как своей прошлой истории, так я ныне существующих обстоятельств. .
Жизнь характеризуется не только ее абстрагируемостыо по линии времени, но, что более специфично, способностью живого существа репрезентировать окружающую среду. И это особенно верно для человека, который строит системы истолкований, чтобы смотреть через них на реальный мир. Системы истолкований также реальны, хотя и могут быть необъективными в своих репрезентациях. Таким образом, и Натура, и человеческая натура в частности являются феноменологически существующими.
Конструкты, которые иерархически организуются в системы, подвергаются многообразным испытаниям на их полезность для конкретного липа при антиципировании им хода событий реального мира. Результаты проверки конструктов определяют желательность их временного сохранения, пересмотра или немедленной замены. Мы допускаем, что любая система в свое время может потребовать замены. В такой структур детерминизм и свобода воли выступают зависящими от направления аспектами одной и той же системы; то есть, конструкт детерминирован тем, с чем, по нашему мнению, он всегда должен согласовываться, но свободен от того, что, как мы считаем, всегда должно ему подчиняться.