Закономерно напрашивается вопрос, почему конкретный клиент так упорствует в истолковании определенных элементов таким образом, что они становятся угрозами. Ответ на него содержится в самой природе конструктов. Человек поддерживает свою систему конструктов посредством ее прояснения. Стабилизация или контроль своей собственной системы осуществляется тем же способом, что и контроль внешних событий. Помимо всего прочего, это означает, что человек контролирует свою систему путем обеспечения четкого распознавания элементов, не входящих в ее состав, равно как и ее составляющих элементов. В тот момент, когда человек встречается с исключенными, по каким-то основаниям, из его системы элементами, он сознает появление несоответствия и воспринимает эти сжимающие вокруг него кольцо ассоциации как угрозы. Подобно раненому зверю, он не подпускает к себе врага.
А что происходит, когда клиенту предлагают новые элементы, которые стремятся соединиться с его Я, образуя недопустимый конструкт? Он может попытаться рассеять их или, в крайнем случае, переключить все внимание на то, чтобы высвободиться из порочного союза и разом отделаться от этих новых элементов. Клиницист может наблюдать все это своими глазами. Именно «благопристойная внешность» нежелательных элементов делает их угрозой для конкретного человека. Если бы они казались ему крайне чуждыми, то и не представляли бы для него никакой угрозы; он просто мог бы занять по отношению к ним позицию стороннего наблюдателя.
Ясно, что такого рода реакция на элементы, которые предлагаются в качестве основы для формулирования новых конструктов, обычно делает их негодными для использования по назначению. Эффект угрозы заключается в том, что она заставляет клиента неистово цепляться за свой базисный конструкт. Угроза заставляет человека мобилизовать все свои ресурсы. Следует, однако» помнить, что мобилизуемые им ресурсы не всегда характеризуются зрелостью» эффективностью. Поэтому столкнувшийся с угрозой человек может часто вести себя по-детски.
Другой эффект введения угрожающих элементов, часто весьма нежелательный, проявляется в виде склонности к травматическому опыту, который действует как дополнительное субъективное подтверждение иди доказательство неэффективности концептуальной системы клиента. Травмированный человек не только отбрасывается назад к более старым и более инфантильным «конструкциям» жизни, но и, по всей видимости, благодаря такому дополнительному опыту, получает «обоснование» этих примитивных «конструкций». Верно говорят, что травматический опыт «строго держаться колеи». Для клинициста важно суметь оценить такой замораживающий эффект, который может быть вызван введением какого-то нового материала во время терапевтического сеанса.
б. Поглощенность старым материалом. Еще одним неблагоприятным условием для формирования новых конструктов является полная поглощенность старым материалом, что происходит в тех случаях, когда клиент в процессе психотерапевтической работы становится чрезмерно повторяющимся. Именно тогда терапевт начинает жаловаться своим коллегам на то, что не видит никакой динамики. Старый или привычный материал имеет тенденцию удерживаться (в сознании) под действием старых или инфантильных конструктов; и только когда мы даем возможность клиенту вплести в него новый и взрослый материал, он начинает обновлять свои конструкты. Вплетение нового материала в старый требует перераспределения старого материала по новым категориям, подходящим для включения и того, и другого.
Иногда старые конструкты оказываются непроницаемыми. Категоризуемые ими события - последние в своем роде. Такие конструкты практически уже не используются при рассмотрении будущих событий и, может быть, для клиента даже лучше, что они находятся в таком состоянии. При некоторых видах психозов, возможно, желательнее позволить старой бредовой идее больного перейти в состояние непроницаемости, чем пытаться изменять ее путем перетолкования событий, которые она категоризует. То же самое, по-видимому, справедливо в отношении устаревших, но неприступных конструктов, обнаруживаемых порой у клиентов с менее серьезными нарушениями.
Иногда мы намеренно пытаемся привести конструкт клиента в нерабочее состояние, вызванное непроницаемостью. По существу, это ничем не отличается от процесса образования привычки. Привычка становится эффективным способом работы со старым материалом, но явно не подходит на роль оперативного способа обраб9тки новых элементов. Ставший привычным конструкт не допускает внесения каких-либо поправок или изменений. Это вовсе не означает, что привычки бесполезны в тех случаях, когда нам приходится иметь дело со стремительным развитием событий. Они служат цели стабилизирования определенных «конструкций», с тем чтобы в остальных отношениях мы могли получить свободу для осмысления выбранных аспектов нового материала. Привычку можно рассматривать как своего рода выгодную тупость, которая предоставляет человеку свободу действовать разумно в остальном. Пользуется ли он этим преимуществом или нет - это уже другой вопрос. Некоторые люди явно не используют благоприятные возможности, предоставляемые им собственной тупостью.
в. Отсутствие лаборатории. Новые конструкты не образуются в том случае, когда у нас нет лаборатории, где можно было бы их испытать. Это утверждение столь же справедливо в отношении любого человека, как и в отношении ученого. Лаборатория - это место или, и нашем случае, скорее обстановка, в которой у конкретного человека появляется возможность пересортировать достаточное количество материала, из которого можно сформировать новые конструкты. Трудно формировать новые социальные концепции исходя из разбора ситуаций, исключающих социальные отношения. Трудно формировать новые родительские конструкты в ситуации, не включающей хотя бы одного из родителей. Невозможно научить заключенного, который не имел отношений с женщинами многие годы, должным образом исполнять свою половую роль. Госпитализированному пациенту тяжело научиться держать себя в обществе, находясь в обстановке, лишающей его возможности занимать достойное положение. Солдат, лишенный привилегий демократии, вряд ли поймет, как она действует, - и это даже если он мечтает о ее преимуществах.
Лаборатория также обеспечивает изолированность от других переменных, в сложных переплетениях которых может запутаться тот, кто пытается сформировать новые конструкты в неизбежно ограниченной сфере. Если мы будем рассматривать сразу все разветвленное дерево (по)следствий каждой экспериментальной пробы, вплоть до самых отдаленных, то наверняка окажемся подавленными их многообразием и вообще не сможем сформулировать никакого нового конструкта. Тот, кому доводилось руководить исследованиями студентов-выпускников и аспирантов, наверняка наблюдал, и не раз, как они становились жертвами такого рода «интеллектуального затопления». Часто неопытный исследователь рассматривает такое множество возможных результатов своей работы и пытается учесть такое множество возможных переменных для их объяснения, что ему не удается даже спланировать эксперимент, не говоря уже о его проведении. Лаборатория же дает человеку возможность провести предварительное исследование в ограниченной области. В этом случае неожиданный взрыв одной из используемых им случайных смесей не настолько силен, чтобы разрушить его собственный мир. В этой связи мы имеем возможность иначе выразить мысль, которая уже была озвучена нами ранее в утвердительной форме, а именно: человек, полностью и неотрывно занятый всеми вероятными последствиями своих действий, не в состоянии экспериментировать с новыми идеями.
Подобно ученому, который должен формулировать допускающие проверку гипотезы, а затем пытаться их проверить, каждый конкретный человек, собирающийся сформулировать новые предположения, нуждается в том, чтобы иметь доступ к такого рода данным, которые его новые конструкты либо позволят предсказать, либо обнаружат свою несостоятельность в деле их предсказания. Человек, живущий в полностью растяжимом мире, может вскоре прекратить свои попытки определить его размеры. Ребенку, чьи родители предсказуемы только в системе, которая слишком сложна для него, будет нелегко наладить жизнь в таком мире. Он может оказаться столь же плохо понимающим поведение своих родителей, как и ребенок, родители которого сделали все его социальные конструкты непроницаемыми, или, используя психоаналитическое понятие, пытались поставить все его отношения с ними под контроль 'супер-эго'.
Г. Сущность опыта
18. «Конструктивная» природа опыта
К этому моменту читатель уже, должно быть, понял, что психология личных конструктов противопоставляет себя некоторым сильным течениям в основном потоке психологической мысли. Наша система психологии - антиципаторная, а не реактивная. Многим, возможно, покажется, что в этом мы пошли против основного принципа всей современной науки.
В основе этой «ереси» - деликатный вопрос о том, как теоретические системы, подобные нашей, должны рассматривать опыт. Действительно, как конкретный человек взаимодействует с собственным опытом? Является ли человек продуктом собственного опыта? Может ли он делать что-то еще, кроме как реагировать на него? И разве не всегда наши личные конструкты изготавливаются поточным методом на незримых фабриках нашей культуры? Попытаемся разобраться в этом.