В идеале Геннадия на первом месте поставлено знание "азбуки-границы". Под такой азбукой разумелась не простая азбука, а более сложная, азбука-акростих. Каждый стих в этой азбуке начинался с буквы в порядке алфавита, а все стихотворение (обыкновенно без конечных рифм) начальными буквами представляло азбуку. Содержание стихотворений было весьма различное: нравственно-поучительное, историческое, догматическое, молитвенное, наподобие содержания позднейших прописей. Древнейший образец такой азбуки — "Молитва Константина Философа сътворена азбукою". Она читается так:
А. Аз словом сим молюся Богу:
Б. Боже всеа твори зижитилю
В. Видимыа и не видимыа!
Г. Господня Духа посли живущаго,
Д. Да вдохнет в сердце мое слово,
Е. Еже будет на оуспех всем,
Ж. Живущим в заповедех творих. И т. д.
Изложение азбуки в форме стихотворения акростиха, очевидно, производилось в тех видах, чтобы путем связных и осмысленных предложений облегчить запоминание названий букв. Акростих представлял собою своего рода звуковые картинки 7.
Затем в свой образовательный идеал Геннадий вносит "псалтирь со следованием". Самая ходкая книга в Древней Руси была Псалтырь, по ней учились читать; следованная же Псалтирь служила для изучения "церковнаго постатия", т.е. порядка церковных служб и их устава. Изучив "азбуку-границу" и Псалтирь со следованием, можно, по убеждению Геннадия, "конархати" и чести всякия книги. Канонарх — это лицо, возглашающее стихиры, а вместе руководитель до известной степени клиросного чтения и пения. Следовательно, можно предполагать, что церковное пение входило, по плану Геннадия, в состав учебного курса для подготовки служителей алтаря.
В послании Геннадия есть чрезвычайно любопытные указания на способ и порядок древнего обучения, именно что мастера учили сначала вечерни, потом заутрени и часам, и за каждую службу получали по гривне денег и каше. Эти черточки древнего обучения мы пополним позднее данными из других источников, вследствие чего картина допетровского старинного обучения предстанет пред нами в довольно определенном виде.
Свидетельство Геннадия касается провинции, и притом лишь одной области — новгородской. В столице и в других областях русской земли дело образования находилось, может быть, в лучшем положении. Обратимся к другим классическим свидетельствам.
Второе свидетельство — Стоглавого собора, созванного в 1551 году при митрополите Макарии. В гл. 25 "О дьяцех хотящих во диаконы и в попы становитися" говорится: "иже есть дияки, котории хотящии диаконства и священства, а грамоте мало умеют... да и о том их святители истязают с великим запрещением, почему мало умеют грамоте, и они ответы чинят: мы де учимся у своих отцов или у своих мастеров, а инде де нам учится негде. Колько отцы наши и мастеры умеют, потому и нас учат, а отцы их и мастеры сами потому же мало умеют и силы в божественном писании не знают, да учится им негде. А прежде сего училища бывали в Российском царствии на Москве и великом Новеграде, и по иным градом многие грамоте, писать и пети, и чести учили. Потому тогда и грамоте гораздых было много, но писцы и певцы и чтецы славны были по всей земли и до днесь".
Обсудив такое положение просвещения, Стоглавый собор со своей стороны постановил: "В царствующем граде Москве и по всем градом тем протопопом и старейшим священником со всеми священники и диаконы, коемуждо в своем граде по благословению избрати добрых духовных священников и дияконов и дияков женатых и благочестивых, имеющих в серцых страх Божий, могущих и иных пользовати и грамоте чести и пети и писати гораздивы. И у тех священников, и у дияконов и у дияков учинити в домах училища, чтобы священники и дияконы и все православные христиане в коемуждо граде давали своих детей на учение грамоте, книжнаго писма и церковного пения и чтения налойного, и те бы священники, и дияконы, и дияки избранные учили своих учеников страху Божию и грамоте, и писати, и пети, и чести со всяким духовным наказанием" 8.
Свидетельство Стоглавого собора не менее любопытно и важно, чем послание Геннадия. Читая соборное постановление, так и думаешь, что Геннадий воскрес и говорит устами отцов Собора, — так велико сходство по существу Геннадиева послания с постановлением отцов Собора. Спустя 50 лет мы снова слышим геннадиевские речи: ищущие священства "грамоте мало умеют". Знакомая картина, мы знаем, как выученики мастеров читают Апостол и Псалтирь, как они учат ектиньи. И причины те же, и обстоятельства те же: ставленники учатся у своих отцов или у своих мастеров, а отцы и мастера сами мало знают грамоту и Божественное Писание мало понимают. Сколько могут отцы и мастера, столько и учат. "А инде де нам учитеся негде". Все точь-в-точь, как у Геннадия. А из тех же посылок и вывод получается тот же: необходимы училища, которые и следует непременно заводить. На этом настаивал Геннадий, это же постановляют и отцы Собора.
Если о послании Геннадия можно было говорить, что это голос одного епархиального архиерея, свидетельствовавшего об одной епархии, и перетолковывать этот голос и вкривь и вкось, то к постановлению целого собора относиться с такою легкостью нельзя: приведенное постановление Стоглавого собора есть голос всей русской церкви, а вместе всеобщий показатель состояния просвещения в России XVI века, и в столице, и в провинции. Собор прямо и решительно свидетельствует, что "прежде сего" училища в русском царстве бывали, а следовательно, теперь их нет. Какие это были училища? Были ли то церковноприходские школы или училища, возникшие под влиянием призыва Геннадия, — неизвестно, Собор об этом не говорит. Но он говорит ясно и определенно, чему учили в бывших училищах: грамоте, писать, петь, читать. Поэтому тогда грамоте гораздых было много, были славные писцы, певцы и чтецы. Но теперь помянутых училищ нет, писать, петь, читать более никто не учит, кроме малограмотных мастеров и отцов, а потому и ставленники "грамоте мало умеют", и научиться лучшему им негде. Что может быть определеннее и тверже этого свидетельства? А потому к посягновению на затемнение постановления Стоглавого собора таким соображением, что в нем-де не говорится, что школ было мало или их не было, но заявляется, что существующие школы (?) непригодны для специальной цели приготовления священников 9, нужно отнестись как к покушению с совершенно негодными средствами.
Об устройстве желаемых училищ Стоглавый собор высказался определеннее Геннадия. У последнего остается не совсем ясным, каких именно училищ он желал: правительственных или частных, находящихся в распоряжении духовной или светской власти. С просьбой об учреждении училищ Геннадий непосредственно обращался и к митрополиту, и к великому князю. Конечно, по смыслу всего послания Геннадия следует думать, что он хлопотал об учреждении элементарных церковных училищ, безразлично на чьи средства — митрополита (церковные) или великого князя (государственные), и, понятно, в ведении церковного начальства (епископов). Но этого прямо он не сказал. Стоглавый же собор высказался по поставленному вопросу совершенно определенно: он постановлял устроить семейные, т. е. частные, школы в домах священно- и церковнослужителей. Учителями должны быть избранные, лучшие священники, дьяконы и дьячки; учащимися — дети не только причта, но и всех православных христиан; значит, школы предполагались бессословные, для всех желающих учиться; предметами обучения были: грамота, письмо, пение и чтение. Последнее от грамоты выделяется, потому что под ним специально разумелось чтение "налойное", т. е. церковнобогослужебных книг в церкви при совершении богослужения. Такие училища долженствовали быть устроенными по всем городам и везде "по благословению своего святителя". Очевидно, Собором проектировались небольшие элементарные церковные школы, бессословные, для всех желающих, с главной задачей подготовлять будущих членов клира, "чтобы им (детям) вашим (учителей) береженьем и поученьем, пришед в возраст, достойным быти священному чину (постановление собора)". Денег на устройство школ ниоткуда не отпускалось. Об изучении грамматики, арифметики, об ознакомлении с библией Стоглав в проекте своих школ точно так же ни словом не обмолвился, как и Геннадий в проекте своих. О такой роскоши знаний и думать еще было нечего. Зато Стоглав превзошел Геннадия тем, что прямо потребовал от ищущих священства искусства писать, а так как проектированные им школы были бессословные, то, следовательно, внес обучение этому искусству и в общий учебный курс.
Но и Геннадий и Стоглав имели в виду прежде всего подготовку лиц, ищущих священства. Может быть, при воспитании детей светских и особенно достаточных родителей образование было шире и научнее? Нет. Не забудем прежде всего, что в Древней Руси духовенство было наиболее образованным сословием. Хорошее образование было ему необходимее, чем какому-либо другому сословию. Оно было учителем других сословий, и притом училось не в каких-либо особенных, профессиональных сословных школах, но в училищах, доступных всем желающим, всех сословий. Но на поставленный вопрос дает ясный ответ третье свидетельство.