Речь не о том, чтобы никому ни в чём не отказывать, нагружая себя сверх всякой меры, сверх всяких сил и физических возможностей, бесконечными обязательствами, становящимися физически невыполнимыми. Такая глобальная услужливость по принципу "чего изволите?" как раз и оборачивается самой безнадёжной ненадёжностью, катастрофической инфляцией обещаний, поскольку их выполнение физически невозможно. Речь идёт, просто-напросто, о реализации известной народной мудрости: "Не давши слова - крепись, а давши - держись". И беда наша в том, что очень многие из нас "крепиться"-то и не умеют, не умеют соразмерять свои обещания со своими силами, со своим бюджетом времени и физического здоровья, - не умеют категорически отказаться что-либо обещать, если не уверены, что смогут выполнить. Себя надо уважать, слово своё надо ценить, и тогда автоматически вы проявите самое высшее уважение и к другим людям. И не бойтесь, обиды никакой не будет. На нет и суда нет. Не можете так не можете, вы же не боги всемогущие. Значит, надо со своей проблемой обратиться к кому-то другому, только и всего. А то что получается сплошь да рядом? У тебя загвоздка, сам с ней сладить не можешь, просишь помочь, тебе твёрдо обещают, и ты уже больше не решаешься обращаться за помощью ни к кому другому. Понимаете, данное слово связывает не только того, кто дал, но и того, кому дали. И если тебе понаобещали с три короба, а делать не могут или, тем более, не собирались делать, - а ты-то надеешься, ждёшь, - вот тут-то и начинаются обиды.
У меня лично не одна дружба рухнула именно из-за этого. Зачем же было обещать, если не мог или, тем более, не собирался выполнять? Лучше бы честно не брался, и не было бы никаких претензий.
Конечно, бывает, что обещания вымогают, вынуждая давать невыполнимые обещания, лишь бы отделаться. А потом изводят напоминаниями. Но такой террор и шантаж надо решительно пресекать. Это мое дело, браться за что-то или нет. Смогу - возьмусь. Не могу - не обессудь. А вымогательство - оно в любой форме отвратительно, что бы ни вымогалось. А ведь в жизни вымогают не только деньги, не только обещания - даже любовь! Но это же верх нелепости, полная бессмыслица - кого-то любить по требованию.
Сфера человеческих отношений вообще очень скользкая, тут нужно, по выражению Твардовского, "ходить краем, зная край", да пока-то поймёшь это и научишься этому. Бывает и невольная ненадёжность - от неумения, от незнания края, от элементарной неосторожности. Я тут в лагере распрыгался с одним мальчиком, да ноги подвели, плюхнулся я на пол, ко всеобщему испугу, а потом веселью. Вот так мы часто "плюхаемся" и в отношениях друг с другом, сплошь да рядом теряя душевное равновесие.
Пожалуй, понятия "надёжность", "ответственность" и "человечность" почти синонимичны, так же как противоположные понятия - "ненадёжность", "безответственность" и "бесчеловечность". Нравственная норма человеческих отношений стоит и падает вместе с ___1ВЗАИМНОЙ надёжностью, ответственностью, человечностью.
И тут очень важно разобраться в соотношении феноменов "милосердия" и "гуманности" как противоположных типов отношений (субъект-объектного и субъект-субъектного), с одной стороны, и как этапов становления реальной, конкретной человечности, ориентированной на степень и взаимное стимулирование роста личностной полноценности, - с другой стороны. При этом гуманность - высшая ступень конкретной человечности, принципиальное признание равенства всех людей в достижении личностной полноценности. Милосердие ориентируется на решение твоих проблем без твоего участия, на обслуживание, а гуманность - на помощь, предполагающую обязательное твоё участие. Помочь можно только тому, кто сам себе помогает, кто сам ищет выход из создавшегося положения, и этот выход можно ему указать. Обслуживаемого - несут; тот, кому помогают, топает своими ножками.
Когда-то я резко противопоставлял милосердие гуманности, видел только их противоположность. На милосердие обижался, - унизительно, видите ли, - и жаждал только гуманности. Тут меня поправили дети. В принципе в лагере я мог бы сориентироваться сам, изучить территорию, всюду самостоятельно находить дорогу. Но уже много лет не только на территории, а даже внутри корпуса я далеко не всё знаю. По простейшей причине: меня водят дети. И я не настаиваю на своей самостоятельности, которой мне вполне достаточно и дома. Я сознательно ПОЗВОЛЯЮ себя водить - буквально, а в переносном смысле - "носить". Дело в том, что быть милосердным проще, легче, чем быть гуманным, и гуманность может начаться именно с милосердия. Лагеря всё время меняются, - куда повезёт купить путёвки, - и нет смысла очень-то ориентироваться, всё равно скорее всего больше сюда не попадёшь, следующая смена будет в другом месте. Вот около своего дома я всё знаю в радиусе нескольких километров. А в лагере - пусть водят дети. Надо же им упражнять свою человечность, для начала пусть это будет в форме милосердия, а более сложной, требующей строжайшего взаимного учёта возможностей друг друга, форме - то есть гуманности, - надо учиться, до этого надо дорасти.
Но подчёркиваю: и милосердию, и гуманности, и вообще человечности можно научиться, а научить - нельзя. Чтобы овладевать инструментарием доброты, теми или иными навыками, надо уже быть добрым. Можно рваться на помощь, но не уметь помогать. Как помогать - этому можно научить. А вот установке на помощь, стремлению помочь - научить нельзя, это может расти только изнутри, только из общей эмоциональной культуры личности, только из внутренней логики всего предшествующего развития/саморазвития. Это так же, как с поэзией: научиться писать хорошие стихи можно, а научить - нельзя. Для умения (способности) писать хорошие стихи нужен определённый склад, тип личности, особое отношение к действительности, именно поэтическое, и его остаётся только выразить стихами. А это результат всей истории формирования личности, это результат совершенно определённого образа жизни, а не навык, которому можно научиться, а потом за ненадобностью разучиться. Поэтами становятся, но не так, как, скажем, грузчиками. Думаю, точно так же и педагогике нельзя научить, педагогом можно стать в течение всей жизни, в результате всего развития/саморазвития, хотя способам решения тех или иных педагогических проблем научить можно. Инструментарий можно дать, а любовь к детям - это основа, а не инструментарий, это либо есть, либо нет. И если нет любви к детям, то педагогический инструментарий в руках такого человека так же страшен, как любое оружие в руках заведомого головореза.
Принцип надёжности очень важно соблюдать в отношениях с детьми. Об этом говорят практически все педагоги, работы которых мне удалось прочитать. Ребёнку нельзя ничего обещать просто так, лишь бы отделаться. Надо думать, по силам ли выполнить обещание, и целесообразно ли давать и выполнять его, не навредит ли это нравственному росту. Мне часто очень хочется побаловать детей, но я заставил себя научиться им отказывать в определённых случаях, в зависимости от конкретной ситуации, чтобы не потерять их уважение, не испортить отношения.
Например, хочешь послушать музыку - ради бога, но приноси кассету ко мне, вместе послушаем, а магнитофона я дать не могу. И уж если отказал одному - автоматически отказываю в этом же и всем остальным. Иначе потом не объяснишь, почему в одном и том же одному отказал, а другому уступил. Больше, что ли, люблю того, второго, или просто он настырнее?
В отношениях между инвалидами и относительно здоровыми взаимная надёжность предполагает взаимную интеграцию. Но прежде чем говорить о ней, уточним, что такое личностная реабилитация.
Стать личностью - это значит стать родовым, а не только видовым существом. А стать родовым существом - значит включиться в жизнь рода человеческого, стать носителем и представителем его культуры, особенно этической. Этот процесс можно назвать процессом личностной реабилитации индивида, то есть видового, биологического существа. Почему именно реабилитация, а не просто становление, развитие/саморазвитие? Потому что это очень сложный и болезненный процесс у всех, а не только у людей с теми или иными формами физической инвалидности. Понятно само собой, что слепоглухому надо стать личностью вопреки слепоглухоте. А у зрячеслышащего не меньше своих "вопреки". Вопреки импульсивности, вопреки флегматичности, вопреки неблагополучию в семье, в школе, мало ли где ещё. А если всё слишком "хорошо" и никаких проблем - то вопреки вот этой как раз беспроблемности, благополучию, подозрительно похожему на "благополучие" мертвеца. Становление личности - это всегда преодоление чего-то, а ведь когда мы говорим о реабилитации детей-инвалидов, мы именно имеем в виду преодоление - насколько возможно - связанных с инвалидностью ограничений. Кто не преодолел, тех мы называем не реабилитированными. Но таких не преодолевших, не реабилитированных сколько угодно и среди "обычных" людей. То есть тот процесс преодоления всевозможных ограничений, который мы привыкли превращать как бы в монополию только инвалидов тех или иных категорий, - этот процесс можно понять и как всеобщий. И это не отменяет других понятий - "становление", "развитие/саморазвитие". Говоря о том, что личностно реабилитироваться приходится с пеленок абсолютно всем, мы подчёркиваем момент преодоления неких ограничений, которые - те или иные - обязательно есть у всех, а не только у инвалидов. Вот почему я иронически отношусь к псевдоделикатному переименованию инвалидов в "людей с ограниченными возможностями". Я спрашиваю: что же, выходит по элементарной логике, что у не-инвалидов возможности безграничны? Ерунда ведь. В том ли, ином ли отношении, а возможности ограничены у нас у всех. Или уж тогда не-инвалиды - все поголовно боги, потому что отсутствие ограничений предполагает всемогущество. Кто из не-инвалидов дерзнет назвать себя богом?