Никто в стихах прекрасно не поет
Супружеское счастье: будь Лаура
Повенчана с Петраркой – видит бог,
Сонетов написать бы он не мог!
Тут я живу покойно и уютно…
Случай из жизни. Влюбленная пара решили пожениться. Когда парень пошел свататься, отец девушки отказал т.к. парень был низкого сословия. После чего он ушел служить в армию, проявил себя как смелый сообразительный боец, дослужился до офицера. Женился, в браке был счастлив, родились два сына и тоже стали офицерами. Овдовел и вот через 30 лет встретил объект своей юношеской влюбленности, которая незадолго до этого овдовела. Поженились, но счастливы были недолго. Совместная жизнь не сложилась, он был резок, она оказалась сварлива…. Спился.
К молодой женщине регулярно в течение двух лет приходит ее друг (бой френд), с которым она имеет удовлетворительную половую жизнь. В конце одного из посещений, друг, находясь в благодушно-радостном настроении, сказал: «Я тебя очень люблю». К его удивлению, на его искреннюю фразу он получил резкий, неадекватный ответ. Она вспыхнула, рассердилась и категорически заявила: «Никогда так больше не говори. Никакой любви на свете нет…».
Еще несколько примеров недоброкачественной влюбленности.
Случай из жизни. Иван Сергеевич Тургенев впервые увидел Полину Виардо на концерте в Петербурге в 1843 году, и эта встреча определила его жизнь, ему было тогда 25 лет.
О том времени. А Панаева писала: «Такого крикливого влюбленного, как Тургенев, я думаю, трудно было найти другого. Он громогласно всюду и всех оповещал о своей любви к Виардо, а в кружке своих приятелей ни о ком другом не говорил, как о Виардо, с которой он познакомился.
…Я помню, раз вечером Тургенев явился к нам в каком-то экстазе, рассказывал: «Господа я так счастлив сегодня: что не может быть на свете другого человека счастливее меня!» У Тургенева болела голова, а Виардо потерла ему виски одеколоном, и это привело влюбленного в экстаз. Признания Тургенева мешали игре в преферанс, и один из игроков – это был Белинский – громко сказал: «Ну, можно ли верить в такую трескучую любовь, как ваша?»
Вспоминая в конце жизни о первом дне знакомства с Тургеневым, Виардо говорила: «Мне его представили со словами: это – молодой русский помещик, славный охотник и плохой поэт».
Гастроли закончились, Виардо уехала домой, в Париж. Тургенев последовал за ней. 1847 – 1850 годы стали для писателя «счастливым трехлетием»: он постоянно общался с любимой женщиной, дружил с ее мужем (у них было много общего, они вместе охотились, занимались переводами), изучал испанский и писал (тогда были созданы «Записки охотника»).
Из письма к Полине Виардо, 9 сентября 1850 года: «Я должен сказать Вам, что Вы ангел доброты, и Ваши письма сделали меня счастливейшим из людей. Если бы Вы знали, что значит дружеская рука, которая обласкает Вас издалека, чтоб очень нежно вас коснуться…»
В 1861 году Полина Виардо достигла всего, чего могла желать женщина: карьера, дом, семья, дети, надежный друг – Тургенев…
Время от времени он задумывался: «Нет уже точно: этак жить нельзя. Полно сидеть на краешке чужого гнезда. Своего нет – ну и не надо никакого».
Но «никакого» - так он не мог.
Поздней осенью 1860 года произошло какое-то серьезное объяснение между Тургеневым и Луи Виардо (о нем известно косвенно по письмам)
«На днях - мое сердце умерло… Вы понимаете, что я хочу сказать. Прошедшее отделилось от меня окончательно, но, расставшись с ним, я увидел, что у меня ничего не осталось, что вся моя жизнь отделилась вместе с ним…»
Но жизнь продолжалась. Тургенев и семейство Виардо (у нее было три дочери и сын) жили по соседству, он участвовал в домашних спектаклях, проводя большую часть времени там у них. Он стал членом семьи, у него была масса шутливых семейных прозвищ; когда Луи Виардо стал болеть, семейство (Полина Виардо и три ее дочери) выезжало в оперу, на выставки и в гости в сопровождении Тургенева…
«Как бы я хотел соединиться уже со своим другом» – сказал Тургенев, когда узнал о смерти Луи Виардо.
Тургенев пережил друга всего на четыре месяца, успев попрощаться с ним (к моменту его смерти он уже не мог ходить).
У Полины Виардо к Ивану Сергеевичу было чисто дружеское отношение, не было ни одной интимной связи.
Очень похожий треугольник.
Лили Брик познакомилась со своим будущим мужем Осипом Бриком, когда ей было тринадцать, а ему – семнадцать, а через несколько лет, когда она окончила гимназию, они поженились – спокойно, без драм и бурных признаний… «А не кажется ли вам, Лили, что между нами что – то большее, чем дружба?» «Да, кажется». Так они признались друг другу в любви за шесть лет до брака (они поженились в 1912 году).
До встречи с Маяковским оставалось три года. Дочь юриста и пианистки, Лили Брик знала несколько языков (немецкий был ее вторым родным языком), прекрасно разбиралась в искусстве (она выбрала архитектуру, хотя, могла бы стать хорошим математиком). Ее дом был своеобразным салоном, в котором бывала самая элитарная публика: поэты, художники, актеры политики и чекисты.
Но главное, ее умение – вспоминают все, кто ее знал, - она была Женщиной с большой буквы. Она не была красавицей, но – изящная, худенькая, «красивая, рыжая», с огромными сияющими глазами, она манила к себе многих и многих.
«Она умела быть грустной, женственной, капризной, гордой, пустой, непостоянной, влюбленной, умной и какой угодно», - писал Виктор Шкловский. А вот как увидел ее искусствовед Николай Лунин: «Зрачки ее переходят в ресницы и темнеют от волнения; у нее торжественные глаза; есть наглое и сладкое в ее лице с накрашенными губами и темными волосами… Муж оставил на ней сухую самоуверенность, Маяковский забитость, но эта «самая обаятельная женщина» много знает о человеческой любви и любви чувственной».
Молчи, грусть, молчи!
И вот 1915-й. Из воспоминаний Эльзе Триоле.
«В июле умер отец, Лили приехала на похороны. И несмотря ни на что, мы говорили о Маяковском. Она о нем слыхала, но к моему восторгу отнеслась скептически. После похорон, оставив мать с теткой на даче, я поехала к Лили, в Петроград, и Маяковский пришел меня навестить к Лили, на улице Жуковского. В этот ли первый раз, в другую ли встречу, но я уговорила Володю прочесть стихи Брикам. Брики отнеслись к стихам восторженно, безвозвратно полюбили их. Маяковский безвозвратно полюбил Лили».
Влюбился так «безвозвратно», что даже не вернулся в квартиру, где до этого жил, оставив женщину, с которой жил, и все свои вещи. И началось:
Любовь моя,
Как апостол во время оно,
По тысяче тысяч разнесу дорог.
Тебе в веках уготована корона,
А в короне слова мои –
Радугой судорог
Это – «Флейта – позвоночник», поэма, посвященная Лили Юрьевне; потом появились «Люблю» и «Про это». Она стала королевой. Кого еще так бешено – почти до сумасшествия – любили, кому еще посвящали такие стихи?!
Но ей нужно было быть «Прекрасной Дамой трубадура» – чтобы стихи, обожание, покорный паж, - но никаких обязательств. Земная, не небесная, яростная страсть, не жалеющая ни его ни ее. Маяковский на роль пажа не годился.
Быть царем, назначено мне –
Твое личико
На солнечном золоте моих монет
Велю народу:
Вычекань!
А там,
Где тундрой мир вылинял,
Где с северным ветром ведет река торги, -
На цепь нацарапаю имя Лилино
И цепь исцелую во мраке каторги…
Любовь Маяковского к Лили только начиналась, когда он узнал, что у нее «роман» с Александром Краснощековым, заместителем наркома финансов, главой Промбанка. Разве может Маяковский делить любимую с другим любовником? И он садит сам себя «под домашний арест», пытаясь не думать не помнить.… Но не получилось. Когда «арест» закончился, они встретились с Лилей на вокзале, чтобы поехать на несколько дней в Петроград. Войдя в купе, Маяковский прочитал Лили поэму «Про это» и заплакал.
Лили Брик рассказывала: «…Я любила заниматься любовью с Осей. Мы тогда запирали Володю на кухне. Он рвался, хотел к нам, царапался в дверь и плакал».
В книге шведского исследователя жизни и творчества Маяковского – Бенгта Янгфельдта – собрана переписка Маяковского и Лили Брик.
Декабрь 1917 года Маяковский – Брик:
«Дорогой, дорогой Лилик! Милый, милый Осик! …Буду часто выходить за околицу и грустный закрывая исхудавшею ладонью, косые лучи заходящего солнца глядеть вдаль, не появится ли в клубах пыли знакомая фигура почтальона. Не доводите меня до этого! Целую Лиленьку Целую Оську Ваш Володя».
Апрель 1918 года Лили Брик – Маяковскому:
«Милый Щененок, я не забыла тебя… У меня есть новые, красивые вещи. Свою комнату оклеила обоями – черными с золотом: на двери красная Штофная портьера. Звучит все это роскошно, да и в действительности довольно красиво. Настроение из-за здоровья отвратительное. Для веселья купила красных чулок и надеваю их, когда никто не видит, - очень весело!!! Ужасно люблю получать от тебя письма и ужасно люблю тебя. Кольца твоего не снимаю и фотографию повесила в рамке…»
Декабрь 1924 года Маяковский из Парижа Лили Бри в Москву:
«Я ужасно грущу по тебе. Ежедневно чуть не реву… Последнее письмо твое очень для меня тяжелое и непонятное. Я не знала, что на него ответить. Ты пишешь про стыдно. Неужели это все, что связывает тебя с ним и единственное, что мешает быть со мной. Не верю! – А если это так то ведь это так на тебя не похоже – так не решительно и так не существенно.… Делай, как хочешь ничто никогда и никак моей любви к тебе не изменит…»
Июль 1925 года. Лили Брик из Москвы – Маяковскому в Мехико:
«…итальянцы обещали через 6 недель визу… Хорошо бы нам в Италии встретиться. Интересно – попадешь ли ты в Соед. Штаты! Пиши подробно, как живешь (с кем – можешь не писать). Нравится ли?…»
Лили Брик была уверена в своей власти над ним. Но несколько раз она оказалась недовольна.
«… через две недели я буду в Москве и сделаю по отношению к тебе вид, что я ни о чем не знаю. Но требую: чтобы все, что мне может не понравиться, было абсолютно ликвидировано.… Чтобы не было ни единого телефонного звонка и т.п. Если все это не будет исполнено до самой мелкой мелочи - мне придется расстаться с тобой, что мне совсем не хочется, от того я тебя люблю…»