А.М. Пятигорский
"Все люди смертны. Адам бессмертен. Следовательно, Адам - не человек". Или: "Все люди бессмертны. Адам смертей. Следовательно, Адам - не человек". Учитель, но ведь это неправда! - Неправда о ком? - О человеке. - Но разговор-то об Адаме. О нем и спрашивай.
Из бесед Джона Беннетта
Первый разговор совсем короткий. На сцене появляется обнаженная танцовщица и говорит зрителю: "Ты меня уже увидел - хватит", - и исчезает. Зритель, увидев ее, говорит:
"Я тебя уже увидел - хватит". Этот диалог взят из комментария на Санкхья-Карику древнеиндийского философа Ишвары Кришны. Обнаженная танцовщица- это вечная несотворенная Природа (пракрити). Сцена - Вселенная. Зритель - вечный нерожденный Дух (пуруша).
Мифа в этом разговоре - нет, как нет и сюжета и чего бы то ни было еще. Есть одно голое (как танцовщица) содержание. Миф (как и любая другая конкретизация содержания) может возникнуть только в истолковании, интерпретации этого содержания, к чему я сейчас и перейду. Итак, действующее лицо здесь одно- Природа. Она себя открывает- в этом своем действии. Дух ее видит (знает), но зная, не действует, ибо таков "мифологический" постулат: знающий не действует, действующий не знает. Объект знания хочет быть узнанным: "хватит" танцовщицы означает "хватит, так как уже узнана". Знающий не хочет знать, он- просто знает, и его "хватит" - это "хватит, так как уже узнал". Разговор закончен, потому что ни одна из сторон не нуждается в его продолжении. Но миф на этом не кончается.
Знание Знающего (Духа) здесь полное, всеобъемлющее и окончательное. Всякое другое знание, в этом мифе, сколь бы велико оно ни было, не есть знание. Но Действователь может (только в принципе, ибо в действительности это почти недостижимо) достичь этого Знания путем отказа от действия, и от "простого" - то есть, как и любое простое действие, обусловленного "чтобы" и "зачем", "отчего" и "для чего" - знания. И тогда, в преддверии этого достижения, будет возможно и продолжение нашего разговора. Но в таком случае уже перестающий действовать Действователь, зная, не появится ни на какой сцене обнаженным и будет только спрашивать Знающего, то есть Дух, а тот будет отвечать только о Знании. И это не будет разговором равных.
Этот продолженный разговор содержит Миф о полном знании. Знании, которое само не знает времени своего протекания, не знает дления и остановки, прорывов и регрессий. Мгновенно полученное (как знание Зрителем Духом обнаженной танцовщицы), оно вечно и извечно, как и обнажающаяся перед ним Природа. И в смысле этого мифа один знает все, а другой - ничего, ибо, повторяю. Знание не связано здесь со временем.
Этот миф имеет своим следствием не-необходимостъ Знания для не-знающего (Природы, ума, человека, бога и т. д.), ибо Знание - неприродно по определению, так же как и не-обусловленно. Необходимость здесь входит в состав достаточно сложной структуры сознания, именуемой "природа". Здесь, однако, есть одно очень интересное обстоятельство: "природное" (опять же, включая ум и т. д.) может хотеть и, в частности, хотеть Знания. Но это хотение никак не вытекает из природной необходимости. Оно, скорее, антиприродно. И, если говорить о философской мифологии Санкхьи, хотение Знания (и поиск ведущих к Нему путей) приписывается "предельной" природной инстанции, максимуму, в котором первичная непроявленная Природа себя проявляет, высшему разуму (буддхи). [Не замечательно ли, что "эволюция" проявлений Природы начинается, в Санкхье, именно с "высшего", а заканчивается "низшими формами", такими как восприятие, органы чувств и телесные органы.] Тогда можно было бы сказать, что если "эволюция" Природы в проявленном и, в частности, в высшем разуме, спонтанна (то есть "природно необходима"), то желание высшего разума Знать уже есть переход от необходимости природы к свободе Знания. (При этом остается неопределенным, было ли явление голой танцовщицы Духу необходимым.) Танцовщица желала показать себя. Природу, Духу- ведь невозможно показать себя "никому". Отсюда- тавтологичность ее и Его реплик.
Да и вообще, может ли случиться настоящий разговор между субъектом знания и его объектом? Нет, конечно. Они, мифологически- два разных мира, где второй произволен от первого. (Хотя, разумеется, есть и мифологии (или даже, науки), где они - одно, как, например, в буддийской философии.) Отсюда и формальность, эпистемологическая условность всех разговоров "Человека с его Душой", египетских, вавилонских, да и древнеиндийских тоже, включая сюда и "Бхагавадгиту", хотя и со значительными оговорками.
Настоящий же разговор может произойти только между двумя субъектами знания. И пусть один из них знает меньше или по-другому, а другой знает почти все, но ни один из них, ни оба вместе не знают всего. Миф, образующий содержание и сюжет такого разговора, - Миф о не-полном знании. Знании, которое меняется и увеличивается (а иногда и уменьшается, регрессирует) со временем, которое никогда, то есть пока не кончится время, не остановится и которое - само - о времени. Ни один человек (или бог) не может знать все, пока он - во времени. А если он и выходит из времени, то чтобы войти в другое, с сохраненным или забытым знанием прежнего. Из разнообразнейших сюжетов мифа о неполном знании мы узнaем, как это знание ищется и находится, обретается и теряется, хранится и употребляется. Чтобы его получить, в ход идут самые разные средства. Тут задаривание и угроза, обмен и обман, хитрость и кража. И разговор о получении знания никогда не кончается.
В мифе о неполном знании знание всегда необходимо именно вследствие его не-трансцендентности. Оно никогда не равно самому себе, и его всегда мало. При том, разумеется, что оно и со стороны, и изнутри мифа (то есть с точки зрения действующих лиц или рассказчика) необходимо природно, либо, в силу конкретных условий и обстоятельств, лежащих в природе знающего и знаемого, либо в силу хода сюжета, что - одно и то же. Ибо иерархия знания здесь (при том, что она не совпадает с иерархией природы или творения) не допускает трансцендентного Знающего.
Таков наш второй разговор - между богом Одином и прорицательницей (вёльвой) Хайд. Один - мудрейший Все-Отец. Он родился почти вместе со временем ("когда время было совсем молодое"). Он знает, что его мир стареет и скоро ("скоро" - в его времени) наступит его полное разрушение и возврат к первичной водной стихии. Знает он и о том, что где-то далеко-далеко, в предрассветных сумерках гибели мира, забрезжит свет нового времени и родится другой мир. Но кто из любимых им и любящих его там возродится? Что из старого знания переживет Гибель Богов (Рагнарёк) и перейдет в их новое обиталище? Больше, чем Один, знают Норны, девы, прядущие судьбы людей, но только в отдельности, не определяющие судеб целого. Больше Норн знает мертвая прорицательница. Еще больше знает живая женщина Хайд. "Ты знаешь о прошлом, но и я его знаю, ибо был там почти от начала. Скажи мне о будущей последней битве и о Рагнарёке, конечной гибели всего", - просит ее Один. Став позади нее, он простер руки над ее головой так, чтобы знание будущего, которое она сейчас будет прозревать, перешло через его руки в его знание. И от нее Один узнал, что двое из десяти его сыновей и двое внуков переживут Рагнарёк, а другие двое сыновей возродятся из мира мертвых. И будут они сидеть у нового очага в новом дворце, в возрожденном граде богов, Асгарде, беседуя о прошлом творении и прошлой гибели мира и делясь с двумя пережившими вместе с ними Гибель Мира людьми знанием о прошлом.
Миф неполного знания всегда включает в себя "под-миф" о прошлом знании, его передаче и его бытовании, как в сообщении из одного мира в другой, так и от одной личности к другой в разговоре. Здесь действительно существует лишь то, что рассказывается, о чем говорится, а само знание действительно только как рассказываемое (или прочитываемое - в рунах). Мифически, рассказ о событии здесь - важнее события. (Стоило пережить Гибель Богов, чтобы потом о ней рассказать.) Или - скажем так: прошлое обретает свою мифологическую значимость как знание и рассказ о нем. Личность здесь - знающий, сохраняющий знание и передающий его в разговоре и рассказе.
Последнее - чрезвычайно важно, ибо подразумевает свою особую мифологическую (да есть ли другая?) антропологию. В отличие от мифа о полном знании, где Знающий - это не личность, не человек и не бог, а, скорее. Знающее То, в контексте мифа о не-полном знании знать могут все. Человек здесь не является носителем знания по преимуществу. Им может оказаться бог, гигант или карлик, как, впрочем, и житель любого из девяти миров, составляющих вселенную (не исключая даже животных и неживые предметы). И все-таки, в отличие от нашего первого случая, - это антропология. Ибо человеческий образ знания здесь остается исходным при всех волшебных и магических превращениях. [Отсюда - четкая мифологическая идея о "своей форме" бога, волшебника и человека (если последний превращается во что-то другое силой чужого волшебства) в германско-скандинавских текстах.]
В несомненной связи с антропологией мифа о неполном знании стоит и под-миф о божественном происхождении человека, по отношению к которому под-миф о божественном сотворении человека фигурирует как дополнительный, а не противоположный. Ибо в первом знание может и не передаваться по наследству, тогда как в последнем оно может даваться человеку при сотворении. Так, сын мудрого Одина Top - могучий, но глуповатый. В валентинианском гностицизме сам бог-творец, Ялдабаоф, хотя и рожден Софией (последним из эонов), - не-мудр и тщеславен. Вообще, мир, хотя и прекрасен (как в "Старшей Эдде"), но в самом своем творении несет причину своего разрушения. Либо (как в валентинианстве) - заведомо ошибочно сотворен ("миф необходимой ошибки"). В обоих случаях (в остальном крайне несхожих) миф о человеке есть миф о знании, с одной стороны, а с другой - миф о знании редуцируется к человеческому образу.