Звонила нам в университет несколько месяцев назад какая-то журналистка из одной из центральных газет, которая попросила назвать десять ныне живущих наших отечественных психологов, которые были бы живыми классиками, то есть самыми главными сейчас нашими российскими авторитетами. Но ей определенный ответ сразу не дали и стали идти разговоры: "А действительно, кто они, и есть ли вообще такие?" Допустим, 15-20 лет назад вопроса бы не вставало, известные всем вершины торчали. Начали обсуждать: кто может безоговорочно, однозначно в качестве таковых рассматриваться. Долго-долго обсуждали. С большим скрипом набрали в стране три безоговорочных авторитета из ныне работающих, из которых один не совсем психолог, один не совсем российский. Первый - Евгений Николаевич Соколов, психофизиолог, человек действительно с мировым именем, авторитет безоговорочный, один из крупнейших психофизиологов мира, но не совсем психолог. Второй - Лев Маркович Веккер, который последние лет 15 живет в США, профессор Вашингтонского университета, хотя периодически приезжает в Россию, и книги его здесь выходят тоже, так что он может считаться в какой-то степени российским психологом, но с оговоркой. Третий человек, по которому был достигнут консенсус, - Владимир Петрович Зинченко.
Б.: Мне кажется, что процесс интеграции столь же важен, сколь и не прост. Да, безусловно, есть сегодня в психологии такая тенденция, есть и стремление, и многочисленные попытки его реализовать:Но далеко не всё возможно интегрировать, есть все-таки принципиальные и несовместимые различия между психологическими подходами. Правда, есть различия не столь существенные и вообще <временные>, легко ведущие к синтезу. Несколько лет назад на международной конференции один историк психологии, американец, объяснял это примерно так. Каждая вновь появляющаяся психологическая концепция на этапе своего становления изо всех сил пытается доказать, что она отличается от других - иначе в чем смысл ее появления, если она не несет ничего нового. Когда же подход становится более или менее признанным, то его представители скорее склонны согласиться: да, у нас много общего с другими концепциями, и вообще мы готовы интегрироваться, давайте будем вместе строить общую <синтетическую> психологию: Конечно, это достаточно спорное объяснение, но, мне кажется, некоторые подходы действительно расходятся для того, чтобы потом сойтись.
Л.: Не все, безусловно, можно интегрировать, но, безусловно, веянием времени является громадный поток работ на стыках подходов, на их интеграции.
И последнее, что я хочу сказать по поводу создания школ. Одно из моих самых ярких впечатлений от книг за последнее время - вышедшая в прошлом году замечательная книга, которую я прочитал с колоссальным наслаждением и очень всем рекомендую: "Фундаментальная структура психотерапевтического метода или как создать свою школу в психотерапии" Александра Иосифовича Сосланда. Это единственная встречавшаяся мне работа, посвященная рефлексии профессиональной деятельности психотерапевта именно как определенной структуры профессиональной деятельности, которая включает в себя не только саму работу с клиентом, но деятельность, направленную на продвижение себя, своей школы, своих подходов. Это метаанализ всех компонентов, из которых должна состоять психотерапевтическая теория и практика, чтобы быть привлекательными, чтобы работать, чтобы приносить удовлетворенность клиенту, это конструктор, из которого можно собрать систему, теорию и практику, - <сделай сам>. И в конце этой книги предложено четыре или пять вариантов виртуальной психотерапии, т.е. автор из этого конструктора сам составил четыре-пять терапевтических школ, которых доселе не существовало, и написал их фиктивную историю. Ни одной другой книги я не встречал, которая бы так, как эта книга, позволяла сформировать рефлексивную позицию по отношению к психотерапевтической практике.
Цена психолога
Л.: Возвращусь теперь к тому, на чем мы прервались. Что такое психолог - профессия, образ жизни или что? Мой ответ был, что психолог - это мировоззрение. Обязан ли психолог всегда оставаться психологом? По поводу обязанности (слово это мне кажется очень двусмысленным), психологу деться некуда, он не может, наверное, не оставаться психологом. Если он психолог, то это надолго. Но есть определенная специфика отличия практического психолога от академического еще и в инструментах работы, потому что если академический психолог работает с помощью своих знаний, с помощью своих каких-то мыслительных возможностей операций, стратегий, технологий и т.д., то психолог практический, особенно тот, кто работает один на один с клиентом, работает преимущественно, как известно, своей личностью. И в данном случае получается такая профессиональная проблема практических психологов, что я свою личность с одной стороны использую как инструмент работы, а с другой стороны она все-таки остается моей личностью, другой у меня нет. Отсюда возникает парадоксальная ситуация соотношения знаний и личностного развития. С одной стороны, для эффективной работы важно развивать во всех отношениях тонкость, чувствительность, а с другой стороны, поскольку психолог еще этим работает, при этом важна какая-то элементарная защита, чтобы с ума не сойти. Это тоже объективная проблема, вопрос, на который нет ответа: каким образом одновременно сохранять и восприимчивость и личностную защищенность. Это один из центральных вопросов реально работающих практикующих психологов.
Был еще вопрос "Сколько стоит работа психолога? Должна ли она что-то стоить?". Ничто не обходится нам так дорого и не стоит так дешево, как работа психолога.
Б.: Фрейд в свое время на этот вопрос отвечал однозначно: с клиента надо брать много и вперед.
Л.: Действительно эта точка зрения, пожалуй, имеет больше всего аргументов и главный - что та форма помощи, в которую сам человек никак не вкладывается, за которую человек не платит, она ему, собственно, никак не помогает.
С этим связан другой вопрос: возможна ли реальная психологическая помощь своим близким? В этом случае терапевт или консультант выступает одновременно в двух ролях: в роли терапевта и в роли элемента реальной жизненной ситуации. Одно дело просто грамотно строить отношения в семье, с близкими и друзьями. Но когда у кого-то в семье возникли проблемы, и один начинает работать как психолог по отношению к другим, возникают некоторые противоречия, накладки. Проблема в том, что психолог одновременно и элемент той ситуации, которая породила проблемы, и одновременно в позиции человека, который помогает разрешить эту проблему, а это несовместимое совмещение. Здесь возможен какой-то способ решения этих проблем, но этот способ будет иметь другие формы, нежели построение отношений по типу терапевтических. Такая ситуация связывает руки. Я могу помочь разрешить ситуацию, только не будучи в нее включен. Такой парадокс.
Особая проблема - крайняя относительность границ между работой и личной жизнью. Был задан вопрос с предположением, что это говорит о непрофессионализме. Я не считаю, что это признак непрофессионализма. Если человек на рабочем месте думает о работе, а возвращаясь домой, об этом забывает до 10-ти часов утра, это тоже возможно, но это американская модель. Наша модель, наоборот, - человек возвращается домой и вечером со всеми говорит про свои производственные проблемы, и ночью они ему снятся.
Б.: Но при этом он на работе говорит о доме.
Л.: Да, конечно. Но почему же это должно являться непрофессионализмом? Допустим, я сделал что-то, что меня не удовлетворяет, вдруг (все мы крепки задним умом) думаю: ах, Господи, вот что мне надо было в тот момент сделать, сказать. В какой-то степени это естественный шаг профессионального развития, и я буду больше готов к следующей ситуации, буду лучше сам себя понимать, и, в конце концов, могу внести какие-то коррективы при следующей встрече с тем же клиентом. Это просто признак профессиональной увлеченности, если угодно, более высокого уровня профессиональной тревожности, но это само по себе не является признаком непрофессионализма. Но если до другой крайности доводить, когда психолог все свободное время будет проводить, обдумывая проблемы клиентов, это, конечно, нельзя считать нормальным. Плохо, если у него исчезнет граница между его жизнью и решением проблем клиента. Вот, пожалуй, критерий - сохранение этой границы. Да, я могу думать об этом, возвращаясь домой, час думать, два думать, могу весь вечер думать (возникнет, может, такая ситуация, которая мои мысли захватила, она для меня профессионально важна), но на следующий день все нормально, и я следующий вечер провожу в свое удовольствие. Это нормальная обычная ситуация.
Б.: Но вообще в разных подходах эти проблемы рассматриваются с разной степенью остроты и решаются по-разному. Например, в психоанализе, наверняка вы знаете, принято считать, что психоаналитик испытывает определенное эмоциональное как бы <заражение> проблемами пациента, и поэтому он должен, обязан как профессионал периодически <очищаться>. Т.е. психоаналитик периодически делает перерыв, во время которого не просто отдыхает, а должен обязательно поработать в качестве пациента, - чтобы подвергнуть анализу собственные проблемы, в том числе и спровоцированные общением со своими пациентами, активизированные чужими проблемами.