Сапронов Дмитрий
Проблематика смысла стала рассматриваться в психологии давно, практически с самого начала ее становления как науки. Безусловно, категория смысла изучалась и изучается и в других науках, в частности – в философии, оказавшей наибольшее влияние на развитие представлений о смысловых образованиях непосредственно в психологии.
Наряду с обретением человеком смысла, происходит и его утрата – полная или частичная, ситуативная или глобальная. Так, абсурдность, бессмысленность жизни – одна из ключевых характеристик как для экзистенциальной философии, так и «идущей с ней в ногу» психологии. Это послужило основанием для создания методов психологической работы, связанной с поиском человеком смысла в различных, порой критических ситуациях. В первую очередь здесь необходимо назвать имя В. Франкла и его логотерапию.
Среди философов, так или иначе анализировавших понятие «смысл», можно назвать В. Дильтея, Х.-Г. Гадамера, Э. Гуссерля, М. Хайдеггера, К. Ясперса, М. Мерло-Понти, Ж.-П. Сартра, П. Тиллиха, а так же Г.Г. Шпета, М.М. Бахтина, М.К. Мамардашвили. Уже из этого скромного перечня видно, что наиболее актуальна проблема смысла для философии экзистенциализма, феноменологии, герменевтики. Во многом как следствие этого и в психологии проблематикой смысла занимаются по большей части экзистенциалистски и гуманистически-ориентированные авторы. Однако «смысл» неоспоримо присутствует и в разных школах психоанализа, начиная с З. Фрейда. Для отечественной психологической школы (Л.С. Выготский, С.Л. Рубинштейн, А.Н. Леонтьев и др.) категория смысла является одной из ключевых для понимания деятельности, сознания, личности.
Мне представляется необходимым хотя бы вкратце описать некоторые представления о категории «смысла» в рамках его философского рассмотрения.
Э. Гуссерль, основоположник феноменологического направления, говорил о «смысле» как том, что дано нам в опыте – мы воспринимаем не мир, но «смысл» мира; каждый смысл «интенционально содержится во внутренней сфере нашей собственной испытывающей, мыслящей, оценивающей жизни и формируется в нашем субъективном генезисе сознания»; явления, феноменологически данные сознанию, «уже не суть «объекты», но «единицы» «смысла» [1] . Именно наша сознательная жизнь и придает миру смысл (интересно, насколько близки, по сути, эти идеи представителям деятельностного подхода).
У Г. Шпета, ученика Гуссерля, понятие смысла приобретает более дробную структуру: «смысл в себе», «смысл для себя», «смысл сам по себе». Так же, понятие смысла «разводится» с понятием значения. По мнению Шпета, именно благодаря внутреннему смыслу в нас возникает «чувство собственного места в мире и всякой вещи в нем» [2] . Однако смысл есть в своем роде объективная сущность вещей, он «укоренен в бытии». Близкое по критерию «объективности» понимание смысла предлагает М. Хайдеггер. Как отмечает А.А. Михайлов, «У Хайдеггера смысл проявляется или строится также в пространстве сознания, является феноменом сознания, результатом познавательной деятельности, хотя и относится к явлениям мира как к своему предмету. Мир предстает как глобальный смыслообразующий контекст: все осмысленное «получает свой смысл именно в мире как живом пространстве человеческой деятельности» [3] . В моем понимании данной идеи, смысл уже имманентно присутствует в объективном мире, в самой сути каждой отдельной вещи. Для понимания смысла необходимо уловить интенции самой вещи, необходимо как бы следовать тому пути, по которому «движется» вещь.
Развитие представлений о смысле открывается нам в работах Ж.-П. Сартра и М. Мерло-Понти. Смысл, как и бытие, возможен только при «наличии» осмысляющего субъекта – смысл есть некое звено между человеком и миром, находящимися как бы в диалектическом единстве: «Мир не отделим от субъекта, но субъекта, который не может быть ни чем иным, как проектом мира, и субъект неотделим от мира, но мира, который он сам проецирует» [4] . Смысл для Сартра и Мерло-понти и предстает как порождение индивидуальных проектов.
Одним из первых, кто заговорил о взаимосвязи, в самом общем виде, смысла и психики, был Карл Ясперс. «Мы понимаем психические взаимосвязи изнутри, как нечто значащее, как некоторый смысл; и мы объясняем их извне, как регулярные или существенно важные параллелизмы или последовательности». В психические феномены смысл «вкладывается индивидом, обусловливается его осознанными намерениями, реализуется им самим» [5] . Таким образом, К. Ясперс поднимает вопрос о возможности «переживания» смысла, о «внутренней работе», благодаря которой и происходит понимание смысла.
В ином ключе, а именно – в понимании смысла как объяснительного принципа, рассуждали некоторые психоаналитики, и в первую очередь – Зигмунд Фрейд. Уже само понятие «смысл» имеет здесь иное значение – смысл как то, в силу человек совершает тот или иной поступок, смысл как причина. Отыскать смысл, для психоанализа, представляется возможным благодаря раскрытию индивидуальной истории человека.
У самого Фрейда нет единого определения личности – в течение разработки своих взглядов это понятие то всплывало, то исчезало, в каждом случае при этом наполняясь новым содержанием. Это и «смысл» как тенденция, и «смысл» как«суть» сновидения, и «смысл» как мотив действия и так далее. Однако именно Фрейд заложил основу в понимание смысла как объяснительного принципа и далеко продвинулся в, так сказать, описательной стороне этого явления.
Ученик Фрейда – А. Адлер – предложил альтернативный взгляд на смысл. В отличие от Фрейда, у Адлера смысл конкретных действий представляется возможным сопоставит со смыслом жизни в целом, с жизненным стилем, с жизненным планом. «Смысл» уже отвечает не на вопрос «Почему?», как это было у Фрейда, но на вопрос «Зачем?». Более того, Адлер указывал на то, что смысл не выводим из причинно-следственных связей, но подвластен объяснению лишь в телеологическом, целевом контексте. Адлер признает, что «смысл жизни» - понятие сугубо индивидуальное – сколько людей, столько и смыслов. В то же время, объединяет смыслы их возможность переходить от одного человека к другому, их «приемлемость» для разных людей. Смысл сугубо индивидуален, по Адлеру, лишь в случае невротической личности.
Для К.Г. Юнга смысл также имеет отличное от фрейдовского значение. У Юнга, что сближает его с экзистенциалистами, поиск смысла жизни выступает как сознательно поставленная задача и сугубо человеческая потребность. Поиск и реализация смысла жизни связаны с приобщением к родовой сущности, и здесь, безусловно, встает вопрос о подлинности смыслов.
Смысл для Юнга – категория не только индивидуальная, но и «надындивидуальная». Поскольку человека нельзя вырвать из контекста культуры и истории не потеряв очень многого, то только благодаря понятию «архетипа» как коллективного и исторического «феномена» становится возможным выявить «корни» смысла жизни того или иного индивида. Юнг называет архетип источником, придающим смысл человеческой жизни.
Так же можно отметить у Юнга взгляд на смыслоутрату: «Чувство ширящегося смысла существования выводит человека за пределы обыденного приобретения и потребления. Если он теряет этот смысл, то тотчас же делается жалким и потерянным».
Далее, на мой взгляд, и хронологически, и с «содержательной» точки зрения, необходимо перейти к рассмотрению смысла и смыслоутраты в экзистенциальном анализе В. Франкла.
Смысл и смыслоутрата – основные понятия для Франкла. Пафос его учения во многом заключается в возможности и необходимости для каждого человека не только находить, но и реализовывать в каждой ситуации, какой бы сложной она не была, смысл жизни. Смысл этот, однако, человек не придумывает и не изобретает – сама жизнь диктует его в каждый момент времени: «Смысл нельзя дать, его нужно найти» [6] .
Благодаря тому, что для каждого человека в каждый конкретный период времени смысл уникален и единственен, Франкл отрицает некоторые «псевдосмыслы»: стремление к удовольствию, к счастью, к спокойствию и постоянству (как проявлениям гомеостаза) «Удовольствие ¾ это не цель наших стремлений, а следствие их удовлетворения» [7] . «И счастье и успех ¾ это лишь суррогаты осуществления, поэтому принцип наслаждения, равно как и стремление к власти, ¾ это лишь производные от стремления к смыслу» [8] . В то же время, человеческая активность, направленная на поиск непосредственно смысла, вряд ли увенчается успехом. Человек должен искать те «пути», благодаря которым его жизнь наполнится смыслом. Такими «путями», по мнению Франкла, могут являться ценности – «смысловые универсалии, кристаллизовавшиеся в результате обобщения типичных ситуаций, с которыми обществу пришлось сталкиваться» [9] .
Таких путей Франкл выделяет три: ценности творчества, ценности переживания и ценности отношения. «Ценности, которые реализуются в продуктивных творческих действиях, мы будем называть «созидательными».Помимо созидательных, существуют ценности, реализуемые в переживаниях, ¾ это «ценности переживания… существование, бедное в отношении и созидательных ценностей, и ценностей переживания, ¾ все же оставляет человеку последнюю и в действительности высшую возможность реализации ценностей.Ценности подобного рода мы назовем «ценностями отношениями» [10] .
Если ценности творчества и ценности переживания в определенных ситуациях могут потерпеть фиаско (например, как это было с самим Франклом в ситуации концлагеря), то ценности отношения позволяют сделать жизнь осмысленной в любых условиях: «Как только список категорий ценностей пополняется ценностями отношения, становится очевидным, что человеческое существование по сути своей никогда не может быть бессмысленным» [11] .
Человек может отыскать единственно свой смысл жизни благодаря совести. «Смысл не только должен, но и может быть найден, и в поисках смысла человека направляет его совесть» [12] .