Каждый работник обязан был иметь трудовую книжку, одну-единственную за всю свою трудовую жизнь, без записи в которой он не мог быть уволен и принят на другую работу. Отсутствие подобной книжки означало глубокое социальное неблагополучие человека. Перерыв в работе более двух месяцев прерывал непрерывный трудовой стаж работника, лишая его, в частности, права на оплату дней, пропущенных по болезни. Такой перерыв морально тянулся за работником всю его жизнь, требуя объяснения в отделах кадров в случае новых устройств на работу.
Вот всего несколько примеров, показывающих методы налаживания трудовой дисциплины, применявшиеся в те годы. Рабочий воронежской типографии Ф. Денисов был осужден к двум месяцам исправительно-трудовых работ по месту службы с удержанием 15% заработной платы за опоздание на 24 минуты. Его производственный стаж составлял в этой типографии 50 лет. Он ни разу не допустил брака, прогулов, опозданий, неоднократно премировался. Он пришел на работу к 16 часам, забыв, что в связи с переходом на восьмичасовой рабочий день начало смены перенесли на 15 часов 30 минут. Работница Харьковского тракторного завода оставила дома пропуск. Ей пришлось вернуться. В результате за опоздание на 50 минут суд приговорил ее к двум месяцам исправительно-трудовых работ с удержанием 20% зарплаты. Лениградская работница, мать пятерых детей, возвратилась из отпуска после родов, обратилась к руководству предприятия с просьбой о расчете. Дирекция отказала и в увольнении, и в предоставлении ее ребенку места в яслях. Она была вынуждена совершить прогул и получила четыре месяца тюремного заключения.
Прошлое как источник страхов и компонент сознания
Важнейшим источником страхов выступает прошлый опыт. Этот опыт может быть основан на различных формах чувства сопричастности и самоидентификации личности. Если человек хранит в памяти семейную историю, то последняя может выступать значимым источником воспоминаний и представлений, в том числе семейных страхов. Если человек ощущает себя сопричастным какой-либо этнической, культурной, профессиональной и т.д. группе, то соответствующий опыт будет сохранять для него свою значимость. В то же время вне зависимости от самоидентификации и наличия, или отсутствия чувства сопричастности, человек несет в себе систему ценностей, убеждений, верований и страхов своей культуры, — т.е. той культуры, в которой происходил процесс его социализации.
Катастрофическая ментальность современных евреев основана на Холокосте и преследованиях евреев, имевших место в большом количестве стран в не слишком отдаленном прошлом. То же самое истинно и для армян. Геноцид 1915 имеет прямое влияние на миллионы современных армян. Пессимизм русских также связан с трагическими обстоятельствами их истории.
Тем не менее в более широкой перспективе можно предположить, что современность отрешилась от большой части своих былых страхов перед прошлым. Это связано со значимыми сдвигами в культуре и конкретно с существенным изменением отношения к прошлому опыту.
Всегда, когда мы обращаемся к прошлому опыту, глубинам человеческой истории, мы обосновываем их для современности. Прошлое предстает как одна из культурных тем, оценка которой коррелирует с ее значимостью среди других тем, актуализированных современной культурой.
Несмотря на продолжающиеся утверждения, что история ничему не учит, прошлое начинает служить современности. Мировая история оказывается неисчерпаемым источником образцов мышления, поведения. Глядя в разнообразные зеркала разных исторических эпох современники открывают для себя богатство и разнообразие человеческого опыта. И в этом поучительная роль истории, даже если морализаторство и поучительность не являются больше авторитетами в нашем мире разнообразия культурных практик и торжества групповых и индивидуальных отличий.
Хотя современных людей больше интересуют новости, настоящее, это не означает их отчуждения от прошлого как от событий, которые утекли в песок вечности, не оставив следа. Настоящее постоянно превращается в прошлое. История есть постоянное формирование культурных пластов. Даже если кажется, что эти пласты утрачены, впечатление может оказаться ложным. Чаще раз найденное сохраняется под новыми напластованиями, и в моменты кризисов обнаруживает способность вновь выходить на поверхность.
В современных обществах, несмотря на релятивизацию образов прошлого, накопленный опыт тем не менее сохраняется, как это было и прежде.
В целом же современное постмодернистское «встраивание» прошлого в современность усиливает значимость настоящего, ибо заставляет видеть в прошлом ушедшее «настоящее». Релятивизация прошлого снижает страхи. Прошлое более не является нормой и образцом для подражания. Соответственно, смещаются и страхи: они обращаются в будущее.