Оуэн (OwensN.M., 1975), наблюдая за стадом павианов-анубисов в Гомбе (Танзания), отмечает, что детеныши начинают играть с шестинедельного возраста. Исследователь приводит данные о длительности игры детенышей различного возраста: самцы в четыре с половиной месяца играют 200 сек в час, в восемь с половиной месяцев играют 100 сек в час, в 14 месяцев — 300 секунд в час. Самки играют меньше, в среднем от 15 до 150 секунд в час, в возрасте от шести недель до трех лет. Инициатором игры, по данным Оуэна, является чаще более старший детеныш-самец (подробнее там же, т.е. в информационных материалах Сухумского приматологического центра за 70-80-е годы [2]). -
Последнее утверждение не находит подтверждения в моих наблюдениях, т.к. я имела возможность убедиться в инициативе, исходящей
и от младших детенышей, и от любого из одновозрастной группы разнополых детенышей.
В условиях неландшафтного вольера и самцы, и самочки играли одинаково интенсивно и сходным образом. Было замечено, что возникают как однополые, так и разнополые группы детенышей, предающихся тем или иным формам игровой активности.
Создается также впечатление, что детеныши наблюдавшегося нами вида играют дольше, чем это замечено другими авторами; и было бы правильнее, очевидно, учитывать" не только время «занятости» игрой одного детеныша, а суммарное время игры детенышей данной популяции в тот или иной временной промежуток. Наши данные показывают, что в этом случае игра длится часами. Интересно, что уже упоминавшиеся выше авторы пишут, что игра – это основная категория поведения приматов, которые тратят на игру много часов в день. Эти авторы отмечают, что игра — очень важная поведенческая характеристика отряда приматов. Количество игр и их сложность значительно увеличиваются в ходе эволюции этого отряда вплоть до человека.
Наши данные свидетельствуют о том, что игровое поведение приматов является деятельностью необыкновенно ценной по ее значимости для обогащения индивидуального опыта особи. В игре происходит обогащение сенсорного, двигательного опыта, формируются сложные сенсомоторные координации, складывается опыт взаимодействия с другими особями, опыт предметной деятельности. Игра ведет также к обогащению интеллектуальной основы деятельности обезьян в ходе решения ими практических задач в наглядно-действенном плане.
Однако игровое поведение детенышей обезьян нуждается в четком дифференцировании его от других форм сложного поведения. Исследователи чаще фиксируют такие формы игрового поведения, как игра-борьба, игра-агрессия, игра-погоня, игра-противостояние и т.д. Как замечает S. Donald (1974), игровая атака всегда вызывает в ответ' такую же атаку, тогда как при подлинной агрессии в среде взрослых особей атака вызывает позу подчинения у противника. Н.А. Тих дает подробную классификацию такого «подчиненного» поведения атакующих [б].
S. Donald пишет, что он наблюдал 2351 игровую драку и 662 игровых преследования. В наших наблюдениях также зафиксировано много случаев игр типа борьбы, преследования, драки, возни и т.д. Но наряду с этими формами игровой активности мы наблюдали (см. приведенные выше протоколы) и более сложные проявления игрового поведения. Так, необходимо отметить индивидуальные действия игрового типа, связанные с преодолением различных препятствий, действия, вызывающие различные повторные эффекты в объекте (игровое экспериментирование с предметами), движения, отягощенные включением какого-либо предмета, передвижения в затрудненных условиях, не вызванные никакой необходимостью, действия с предметами в отношении частей своего тела и, наконец, просто подпрыгивание, бег, скачки и т.д.
Игра-общение также достаточно разнообразна. Это и борьба, и столкновение, и наскакивание, и погоня. Вместе с тем (особенно это характерно для поведения детенышей в вольерах) наблюдается включение в игру-общение предмета, который оспаривают, перехватывают друг у друга, бросают в момент погони. То же самое нужно сказать о систематическом общении игрового типа на фоне особых внешних трудностей. Например, сталкивание друг друга, когда удержаться столь же трудно, сколь легко сорваться вниз; погоня друг за другом в затруднительных условиях или при возникновении каких-то дополнительных эффектов (разбрызгивание воды, погружение в воду).
Таким образом, можно сформулировать выводы о том, что у павианов:
— ясно прослеживающаяся тенденция к включению в игровое индивидуальное или групповое поведение предмета или особенностей среды, ландшафта; мы никогда не наблюдали, чтобы это был пищевой объект;
— в игре в той или иной форме используются лишь совершенно индифферентные для вида в витальном смысле объекты (камень, палка, кусок ткани и т.п.);
— особенности среды или ландшафта, используемые в двигатель ных формах игрового поведения, всегда затруднительны, они побуждают к быстроте ориентировок в условиях виртуозной ловкости поведения;
— можно констатировать, что игровое поведение детенышей павианов-гамадрилов приобретает четко выраженную предметную направленность. Это обстоятельство представляет исключительный интерес для понимания развития предметной деятельности в онтогенезе приматов. Одновременно с этим предметная направленность игрового поведения приматов существенно отличается от «игрового» поведения других высших млекопитающих. Детеныш обезьяны играет с индифферентным предметом, детеныш тигра «играет» с предметом-«пищей».
Известный психолог и этолог К.Э. Фабри предлагает свою «синтетическую» концепцию игры как ювенильной формы развития поведения в онтогенезе [7; 8]. Он пишет, что игра является по своей сущности развивающейся деятельностью, охватывающей большинство развивающихся сфер. Таким образом, согласно концепции К.Э. Фабри, деятельность, а она представлена различными ее видами, имеет особую игровую стадию развития, т.е. еще не является деятельностью, направленной на удовлетворение прямых биологических потребностей молодой особи. Такое расширительное толкование игры нуждается в известном сужении сферы своего распространения на развивающуюся деятельность молодого животного в целом, в связи с тем, что молодое животное не только игровым образом реализует свое поведение. Оно ест, пьет, укрывается от вредоносных, опасных или неизвестных на практике новых явлений окружающей среды. Иными словами, не все поведение животных в их раннем и более позднем онтогенезе может быть отнесено к игровому, а следовательно, определение «игра — это не «образец» взрослого поведения, а само это поведение в процессе своего становления необходимо сузить, отметив, что именно из взрослого поведения в своем развитии проходит ювенильную — игровую стадию. Это тем более важно, что, как пишет К.Э. Фабри, игра выполняет весьма важную познавательную роль, т.к. она содержит компоненты исследовательского поведения, служит накоплению обширного индивидуального опыта, необходимого для применения в экстремальных жизненных условиях. Сузить приведенное выше определение игры приходится также в связи с тем, что в ходе игры, как подчеркивает К.Э. Фабри, развиваются и совершенствуются не целиком взрослые поведенческие акты, а составляющие их сенсомоторные компоненты. Далее К.Э. Фабри указывает, что в игровой активности завершается длительный и чрезвычайно сложный процесс формирования элементов поведения, берущий свое начало от эмбриональных координации и ведущий через постнатальное созревание врожденных двигательных координации и накопление раннего опыта к формированию и совершенствованию двигательных координации высшего уровня. Этот последний этап развития двигательной активности и представлен игрой.
Роль игры в накоплении индивидуального поведенческого опыта, что для нас очень важно, т.к. этот индивидуальный опыт, накопленный в игре, есть, как пишет К.Э. Фабри, запасной опыт, повышающий лабильность поведения и его адаптивность к различным новым условиям реализации деятельности. В этой связи чрезвычайно важен вопрос о возможностях обогащения индивидуального опыта, приобретенного в игре, не только за счет самостоятельного его приобретения, но и по подражанию.
Проблема подражания детенышей взрослому поведению обсуждается в специальной, в частности, приматологической, литературе широко. Однако не следует переоценивать роковое значение отсутствия общения в плане формирования взрослого поведения. Г. Харлоу с сотрудниками в статье «Обратимость социальных нарушений у обезьян, вызванных выращиванием в изоляции» (1974 г.) опубликовали данные, опровергающие теорию критических периодов социализации в связи с тем, что последующие исследования обнаружили возможность преодоления нарушений поведения, связанного с изоляцией, путем описываемых авторами процедур восстановления социальных функций. Эти данные, однако, ничуть не умаляют значения подражания молодняка взрослым особям, что, несомненно, является источником обогащения их поведенческого репертуара и запасного опыта. По-видимому, роль подражания как средства обогащения индивидуального опыта повышается у приматов. В этом отношении игра открывает большие возможности не только для приобретения нового опыта, но и его заимствования. Особенно важны в этом отношении игры детенышей с взрослыми особями. Так, Д. Брунер считает, что у шимпанзе — высших приматов — увеличивается доля игры детеныша с матерью в общем поведении детеныша. Возникает ситуация, когда детеныш может включить и включает в свою игру то из поведения взрослых особей, что им наблюдалось. Поведение взрослых шимпанзе, по Брунеру, служит некоторым образцом для детенышей. Д. Брунер отмечает, что появление более лабильной формы социальной связи в группах приматов, по всей вероятности, сопровождается возникновением новой способности к обучению посредством наблюдения (Д. Брунер,1972).