Исследования распределения частот фенотипов в различных возрастных, половых и этнических группах, проживающих на Дальнем Востоке СССР, позволили выявить некоторые закономерности в изменении профиля асимметрии на протяжении онтогенеза. Так, вча-стности, они показали, что если среди детей младшего возраста преобладает правополушарный тип реагирования, то «в возрасте 10—14 лет отмечается резкое увеличение индивидов с левополушарным типом, и такое соотношение сохраняется во всех возрастных группах» [4. С.40].
Таким образом, замечает В.В. Аршавский, в онтогенезе четко прослеживается смена отношений между исходно доминирующим восприятием мира преимущественно структурами правого полушария и становлением доминирования левого полушария [4. С. 41 ]. Автор подчеркивает, что межполушарная ориентация доминантно-сти завершается до полового созревания.
Отмечено также, что левое полушарие активизируется в ситуации как непроизвольного, так и произвольного внимания, только начиная с 10-летнего возраста. Сдвиг асимметрии в сторону относительного преобладания левого полушария становится особенно выраженным к концу подросткового периода. Кстати, у детей 8—9 лет даже при решении арифметических задач более реактивным и активизированным является правое полушарие, и только между 10 и 14 годами существенно возрастает активизированность левого полушария [35. С. 173 ]. Вместе с тем Ротенберг и Бондаренко полагают, что врожденные предпосылки — это только исходные условия, а сама асимметрия формируется в процессе индивидуального развития, под влиянием социальных контактов, преимущественно семейных. В качестве примера приводится тот факт, что в восточных культурах взрослые, не получившие европейского образования, остаются правополушарны-ми, а обучавшиеся по европейской системе переориентируются, поскольку западно-европейский способ обучения сориентирован на стимуляцию левого полушария.
В какой-то мере (при всей некорректности сравнения) формирование фенотипа человека можно сравнить с включением компьютера: сначала начинают работать резидентные программы, которые при соответствующих условиях позволяют запустить любые другие — самые сложные и все более новые.
1 Психологические особенности процесса социализации-индивидуализации в онтогенезе подроббно рассматриваются Фельдштейном.
Кто такие родители?
Такой странный вопрос поставлен лишь для того, чтобы еще раз подчеркнуть: родители — это не только репродуктивная пара, дающая отсчет времени ребенка, но и основополагающий компонент его социализации, обеспечивающий ему начальное индивидуальное жизненное пространство. Именно в этом случае любая эндогамная группа (более устойчивая по отношению к окружающей среде) тождественна нуклеарной (достаточно слабой без социума) паре. Любая социо-репродуктивная группа должна обеспечивать воспроизводство не только генотипа, но и фенотипа человеческой популяции. Тенденцией эволюции для воспроизводства полноценного потомства является закрепление обеих функций за асимметричной социо-репродуктивной парой (городская модель).
Именно поэтому одним из важнейших элементов социализации, реализуемой через подражательную деятельность, в том числе в игре, является взаимодействие с родителями, а точнее, носителями женской (адаптивной) и мужской (активной) модели поведения, как формах проявления полового диморфизма. То есть функция членов со-цио-репродуктивной пары прямо определяет их роль в игровой деятельности ребенка.
Проблема функциональной асимметрии большого мозга и его развития напрямую связана с проблемой полового дихрономорфизма, который чрезвычайно отчетливо проявляется в специфике деятельности мозга женщины и мужчины, что влечет за собой различные проблемы, связанные не только с особенностью роли женщины в социуме, динамикой изменения мужских и женских функций по мере эволюции социума, но и с особенностями формирования фенотипа у ребенка.
Большой вклад в разработку теории полового диморфизма принадлежит В.А. Геодакяну [8], основывающемуся на универсальном эволюционном постулате, согласно которому женщине принадлежит функция сохранения признаков, а мужчине — их изменения. При этом мужская особь была создана природой для решения оперативных задач, как объект для бесконечного эксперимента в целях совершенствования вида. На нем природа опробует все новое, отрабатывает возможные признаки и функции — как полезные, так и вредные. За женской же особью остаются консервативные функции, она сохраняет только полезные, «опробованные на мужчине» признаки, чтобы только потом генетически передавать их своему потомству. Благодаря этому каждое следующее поколение получает информацию о прошлом по материнской линии, а о настоящем — по отцовской. Как уже отмечалось, при передаче генотипа участвуют естественным образом только биологические мать и отец, тогда как при формировании фенотипа понятия «мать» и «отец» могут носить условный или коллективный характер. Функции матери могут носить женщины клана или группы матери (бабка, тетки, или любая кормящая женщина, или даже старшая сестра), а функции отца может выполнять любой старший авторитетный мужчина рода или даже специально создаваемые мужские объединения. По этнографическим материалам хорошо известна традиция в некоторых архаических обществах передачи мальчиков по достижении определенного возраста из клана матери в клан отца.
С наибольшей отчетливостью поведенческий половой диморфизм проявляется в условиях стресса: женщина тогда следует адаптивной модели поведения, приспосабливаясь к обстоятельствам и как бы «вытаскивая» древний опыт человечества. Мужчина, когда популяция оказывается в новых сложных условиях, должен активно формировать и реализовывать модели выхода из стрессовой ситуации.
Правое полушарие мозга женщины не просто "архаично" – оно обладает почти животной способностью поддержания связи со своим ребенком, не прибегая к речевому общению.
Так, например, у 6-месячных младенцев, страдающих депрессией матерей, характер электрической активности их головного мозга становится таким же, как у детей с замкнутым характером и у подверженных депрессии взрослых. Причина этого явления до сих пор не выяснена. Ее признаком является повышенная активность правой стороны лобной доли головного мозга и пониженная активность левой стороны лобной доли. Таким образом, «электрическая активность правой половины лобной доли мозга может отражать и временную эмоциональную реакцию младенца на депрессию матери» [31 ].
Связь между мозгом матери и мозгом ребенка осуществляется по специфическим каналам, которые, по всей видимости, не существуют между мозгом отца и ребенка. Любопытно, что есть множество примеров, когда мать во время сна не реагирует ни на что, кроме своего младенца, которому достаточно просто проснуться, даже не закричав. И речь идет, по всей видимости, не об избирательной чуткости сна, а о существовании иного типа связи между правым полушарием матери и правым полушарием ребенка, обоюдно воспринимающими изменения электрической активности мозга. По всей видимости, именно этот тип связи Густав Юнг отчасти определял как понятие «анима», подразумевавшее постоянную связь с матерью, которой с отцом практически не существовало. Вместе с тем эта внутренняя связь с матерью выступает в качестве способа передачи (получения) базовой информации, чрезвычайно важной для формирования фенотипа.
Проведенные исследования электрической активности подтверждают хорошо известные данные о том, что эмоции, связанные с общественными делами, стимулируют активность левой стороны, а чувство одиночества влияет на правую сторону лобной доли головного мозга. Из этой закономерности можно вывести и следующую связь: правое полушарие в наибольшей степени оказывается доминантным в раннем онтогенезе при естественной изолированности младенца от социума, тогда как доминантность левого достигает своего пика при полной социализации человека. Чрезвычайно важно то, что мать оказывается практически единственным связующим звеном между младенцем и коллективом, через которое посредством первых игр начинается социализация ребенка.
Как выглядят игры младенца с матерью?
В первые недели и месяцы после рождения вместо ребенка играет его мать. Она вынуждена адаптировать свое поведение к уровню восприятия младенца, экспериментально нащупывая ту форму привлечения его внимания, которая способна вызвать ответную реакцию, сопровождаемую различительной эмоцией. Именно благодаря материнской игре начинается развитие сознания (прежде всего постепенное наращивание функций левополушарного мышления) ребенка. Таким образом, он начинает выделять себя из окружающего мира. Именно поэтому дети сначала переносят свои ощущения на все ближайшее окружение и в первую очередь на кормящую мать. Затем проходит уточнение ощущений и различение самоощущений от свойств предметов, окружающих его мира и природы. Ноцептивные ощущения и отрицательные реакции учат выделять себя среди окружающего мира [41. С.163 ].
До двухлетнего возраста ребенок практически не может обойтись без матери. У большинства народов именно до этого возраста традиционно длился период лактации, как, например, у русских [11. С. 95) Хотя иногда он мог затянуться и дольше. Любопытно, что еще Зенькоский отмечал, что "обыкновенно затягивание грудного периода задерживает психическое развитие", и, не имея иной версии, пытался объяснить этот феномен в рамках теории Фрейда. "Во всяком случае, - писал он, - грудной период образует особый период в жизни ребенка, который нужно отделить от следующего за ним периода» [15. С. 60 ]. Вместе с тем, как уже упоминалось, именно после двух лет у ребенка начинается резкое увеличение лобно-височной области головного мозга. Зона поля 46, связанная с ритмикой движений, труда и речи, развивается по соседству и на грани с зоной речед-вигательного центра, располагаясь рядом с зоной моторной координации и интеграции в лобной доле. Поле 46 у человека в 7 раз больше, чем у обезьяны. Его нейроархитектоника бурно развивается в 1—2 года. Такого скачка не наблюдается ни в одном поле, связанном со второсигнальными системами лобной области. Таким образом, звук, слово и речь формируются в онтогенезе синхронно и последовательно на разных стадиях развития и интегрируются в различных зонах2. Эти процессы свидетельствуют о создании предпосылок развития функциональной асимметрии полушарий, реализующегося в формировании последовательного абстрактного мышления и отражающегося в становлении речи [21. С. 112]. Во всех случаях роль матери и ее игр с малышом необходимо выделить особо.