Человечность (жэнь)
Чувство справедливости или долга (и)
Благонравное поведение (ли)
Интуиция добра (чжи)
Написанные в начале 17 в. литератором Хун Цзычэна афоризмы об учении и добродетельном поведении «Вкус корней» открывают присутствие Пути в своей жизни благодаря усилию собственного самосознания.
Так же к историографии относиться материал, собранный историографом Сыма Цянем, в котором осуществляется всестороннее и глубокое знакомство с темой, рисует неоднозначный и даже противоречивый образ Конфуция. Он освещает его политическую карьеру, дает рельефное описание достигнутых им результатов на посту судебного управителя, представляя их как кульминацию его государственной деятельности. По Сыма Цяню, политику Конфуция отличали безжалостное отношение к смутьянам, борьба со спекуляцией и воровством, установление нравственных строжайших норм и щедрое гостеприимство.
Нельзя, конечно, не принимать во внимание некоторую условность дошедших до нас сведений о Конфуции. По ним трудно составить представление как о конкретной индивидуальности в живом развитии. Но дело не только в особенности древней историографии и субъективности оценок биографов. Похоже, что сам Конфуций сознательно привносил в свою жизнь условность, придавая ей некую особенную окрашенность. Его образ во многом условен, но в то же время противоречив, оригинален.
Конфуцию принадлежит традиционная редакция текстов основных китайских контактов: древнейшего свода китайской поэзии – «Книга стихов» («Шицзын»), древнейшего собрания исторических записей – «Книги преданий» («Шуцзын»), текста хроники царства Лу «Весны и осени» («Чуньцю») и др. Конфуций был духовным отцом не только китайских учителей, но и китайских ученых.
Раздел 1. Педагогика Конфуция
Известный древнекитайский мудрец, основоположник философской школы «Жуцзя» Конфуций (551-479 гг. до н. э.) был первым крупным педагогом Китая не только с хронологической точки зрения, но и по значимости вклада, который он внес в развитие образования и педагогической мысли.
Благодаря Конфуцию Китай в современной человеческой цивилизации предстает как уникальная страна – хранительница древней культуры. По словам известного китаеведа В.М. Алексеева[ii] (1881-1951), «конфуцианское учение дало Китаю историческое и культурное сознание... Культура каждого народа индивидуальна... Для китайской культуры характерен культ письменного слова... Китайская литература... – это основа всей духовной культуры Китая. По Конфуцию, литература (вэнь) есть высшее выражение высшей мудрости, есть лучшее слово, сообщающее современника с идей древнейшей абсолютной правды... Книга есть нечто неприкосновенное, священное...»
Тезис Конфуция: «Нет ничего лучшего, чем следовать древним» – можно рассматривать как вечный девиз воспитания по китайскому образу. С самого детства китайцы впитывают в себя традиции и наследие богатой духовной культуры своего народа, следуя его заветам: «Из древних, чудесных камней сложите ступени будущего». Вместе с тем, как подчеркивает исследователь В.В. Малявин, Конфуций, «так радевший о возрождении древних порядков, внес в дело обучение немало нового».
Потомок Конфуция в 77-м поколении, профессор Кун Течэн, проживающий на Тайване, пишет: «Педагогическое учение Конфуция основывалось на древнейшей традиции и проложило путь для будущих поколений. Оно занимает важное место не только в интеллектуальной китайской истории, но и в истории человечества, в мире в целом».
Конфуций считал, что воспитание и образование для человека так же необходимы, как добывание материальных средств к существованию. В книге «Луньюй», представляющей собой запись бесед Конфуция с учениками, описывается следующий случай. Однажды Конфуций с одним из своих учеников по имени Жань Ю посетил царство Вэй.
Конфуций спросил воспитанника, сколько в данном месте проживает людей. Жань Ю ответил, что население растет так быстро, что непонятно, как быть дальше, «Обогащайте его», - сказал Конфуций, - «А когда мы его обогатим, что тогда делать дальше?» – спросил тот. «Воспитывайте его», - ответил Конфуций. В этой связи китайский историк педагогики Шэнь Гуаньцюнь подчеркивает, что Конфуций высказал своего рода формулу: «Шу - фу - цзяо»[iii]. Другими словами, сначала люди должны стать сытыми и одетыми, иметь прожиточный минимум, после чего следует осуществлять их воспитание. Конфуций высказывал идею «малого благоденствия» - «сяокан», согласно которой правитель обязан заботиться об обеспечении народа одеждой и питанием. Как отмечает тайваньский историк педагогики Го Цицзя, в школе Конфуция большое внимание обращалось на изучение шести классических книг «Лю цзин», к числу которых относилось: «Ши цзин» («Книга стихов и песен»), «Шу цзин» («Книга истории»), «Ли цзи» («Книга этикета»), «И цзин» («Книга перемен»), «Юэ цзин» («Трактат о музыке» и летопись родины Конфуция царства Лу «Чунь цю» «Весна и осень»). Все они дошли до нашего времени, кроме «Юэ цзин», сохранившегося лишь в отрывках.
Конфуций придавал большое значение музыке как самостоятельной учебной дисциплине. Он учил своих учеников музыке, возведя ее в число обязательных дисциплин, ибо музыка – это веяние древности, способ лицезрения древности без слов. Для Конфуция музыка была неизменной спутницей, вдохновительницей и, завершительницей «Ли», т.е. образцового поведения, основанного на высшем постижении идеала древности. В книге «Луньюй» записаны такие слова Конфуция: «Начинай образование с поэзии, упрочивай его церемониями и завершай музыкой».
Он сам был тонким ценителем музыки Древнего Китая и хорошо ее знал. Известно, что учился играть на цине[iv]у известного в то время музыканта Ши Сяна, живущего в царстве Лу. В «Луньюй» говориться о том, что «когда Конфуций бывал в компании с человеком, который пел, то, если тот пел хорошо, он заставлял его повторить, а потом уже сам подпевал ему». Он занимался сбором и упорядочением музыкальных произведений и положил начало традиции собирания народных песен, чем внес большой вклад в китайскую культуру.
Сегодня мы можем сказать, что Учитель Кун впервые в Китае, а может быть, и во всем мире показал значение символического языка культуры для образования и воспитания человека. Это значение раскрывается в двух основных измерениях.
Во-первых, в формах культуры воспроизводится матрица человеческой практики – как материальной, так и духовной. Усвоение этих форм, представляющих собой плоды типизации человеческой деятельности, позволяют ученику реально претворить в своей жизни символическое «тело» традиции и обрести бессмертие в бытование культуры. Именно такой характер носило традиционное обучение в Китае, заключавшееся в усвоении учеником репертуаративных форм того или иного искусства: художнику надлежало усвоить типовые элементы картины, музыканту – закрепленные традицией аккорды, и в любой жизненной ситуации ученому человеку полагалось соблюдать соответствующие нормы поведения. Ученость, таким образом, была неотделима от воспитанности, обладания хорошим вкусом. Требование усвоить матрицу всех действий обеспечивало фундаментальный характер самого обучения, а фундаментом всего воспитания и обучения оказывалось взращивание моральной воли в ученике. Человеческая личность, или жизнь, вечнободрствующее (следовательно, моральное) сердце в конфуциевой традиции первичное и важнее отвлеченного знания. Отсюда известное китайское изречение: «В руках хорошего человека плохой метод становится хорошим, а руках плохого человека и хороший метод плох».
Во-вторых, обучение, согласно конфуциеву «проекту», предполагает познание ценности культуры как декорума бытия. Педагогический гений Конфуция сказался более всего в его понимании несостоятельности и бесплодности всякой заданности и декларативности в обучении. Претензия учителя на обладание истиной, мнимая многозначительность суждений, плоское доктринерство приводят к догматизму и способны вызвать в ученике лишь протест против истин, которым его обучают. Человека нельзя «вковать по какому-то плану: реальные результаты такой «ковки» окажутся противоположным задуманным». Конфуций учил открывать главное через частное, вечное – через случайное, важное – через незначительное. Он умел избежать насилия над учеником. Но в широком смысле способен успешно обучать лишь тот, кто умеет, говоря об одном, открывать другое – не изреченное в словах. Конфуций и сам говорил, что он берет в обучении лишь тех, кто способен «понять три, когда им указывают на дно». Только так обучение не закрепощает ученика, а, наоборот, делает его свободным.
В широком смысле обучение, по Конфуцию, преследует цель развить духовную чуткость. Чувствительность ученика: последний, усваивая формы культуры, научается не только видеть в них плоды духовного подвижничества человека, но ценить уникальность каждого нюанса опыта. Конфуций открыл одну великую истину: только подлинно образованный человек может сделать мир свободным, ибо ему доступно понимание неповторимости, уникальности каждого мгновения осознанной жизни, каждой человеческой личности, каждого места, о котором можно сказать: «Здесь был человек».
Как ни скупы, ни отрывочны записи «Бесед и Суждений», они позволяют составить общее представление о педагогическом методе Конфуция. Этот человек, так радевший о возрождении древних порядков, внес в дело обучения немало нового. Более всего поражает его радушие: знаменитый Учитель не без вызова заявил, что готов принять в ученики всякого, кто принесет ему в качестве платы за обучение «связку сушеного мяса». Прежде в Китае учительствовали исключительно высокопоставленные чиновники, которые брали в учение только детей из знатных семейств. Конфуций первым стал обучать простолюдинов и любил повторять: «В обучении не должно быть различия между людьми».