В уже упоминавшемся нашем исследовании виртуальных самопрезентаций подростков-пользователей оказалось, что возможны три основных "линии включения" опыта Интернет-коммуникации в идентификационные структуры личности, что, по сути, подтвердило типологию зарубежных авторов. Контент-анализ результатов методики "Кто Я?" и структурированных интервью позволил определить роль опыта виртуальной коммуникации в общей структуре идентичности подростков-пользователей, а именно: "включение" его в персональную идентичность ("любители"), в социальную идентичность ("хакеры") и отсутствие его влияния на идентичность ("прагматики"). В самоописаниях "хакеров" по сравнению с остальными пользователями оказалось также больше характеристик, связанных с пользованием компьютерами в широком смысле, что позволило предположить, во-первых, большую субъективную роль принадлежности к социальной группе, а во-вторых, то, что роль виртуальной коммуникации для "хакеров" заключается в обеспечении принадлежности к группе "продвинутых пользователей". Сопоставление отдельных групп пользователей показало большее количество семейных ролей в идентичности "прагматиков", а также большее количество метафор в самоописаниях [Жичкина, Белинская, 2000]. Результаты ряда других отечественных исследований Интернет-коммуникации также позволяют подчеркнуть, в общем-то, очевидный факт: активность и, соответственно, субъектность поведения человека во всемирной Паутине связана с определенным характером мотивации. Преимущество в данном случае закономерно отдается познавательной мотивации в противовес собственно коммуникативной и тем более игровой [Бабаева, Войскунский, Смыслова, 2000].
С этой точки зрения интересен также сопоставительный анализ мотивационных особенностей зарубежных и отечественных пользователей. По результатам различных социологических опросов (Мониторинг.Ру, РОЦИТ, АРПИ и др.) для ядра русскоязычной аудитории Интернета характерна следующая структура интересов. Наука и образование интересуют около 40% пользователей, на втором по популярности месте – новостные ресурсы (более 30%); минимальные показатели характерны для потребительского поведения в Интернете – приобретения товаров и услуг [подробнее см. об этом в: Гуманитарные исследования в Интернете, 2000].
Эти данные могут иметь разнообразные объяснения. Во-первых, по сравнению с остальными секторами Интернета, ядро русскоязычной аудитории значимо отличается по своему образовательному статусу в пользу лиц с законченным высшим образованием. Во-вторых, для российской аудитории в целом характерно большее доверие к Интернет-ресурсам как к СМИ. В-третьих, в силу ряда социально-экономических причин ресурсы, связанные с Интернет-торговлей, еще крайне недостаточно представлены в Рунете и не завоевали доверия потребителя.
С точки зрения динамических изменений за период с 1992 по 1998 год у российских пользователей Сети устойчиво возрастает интерес к научной информации (преимущественно естественнонаучной, особенно – к программному обеспечению) с одновременным ростом интереса к источникам, связанным с юмором, хобби и проведением досуга. И если первая тенденция, пусть и в меньшей степени, характерна и для зарубежных пользователей Сети, то вторая особенность является спецификой собственно русскоязычного сектора: М. Кастельс интерпретирует популярность многочисленных "анекдотов.ру" как отражение традиционного для России способа выживания – народной смехотерапии [Кастельс, 2001].
Однако существует ряд теоретических и эмпирических обоснований позиции "contra", ставящей под сомнение активность человека как субъекта информационного мира. Одно из соображений этого рода состоит в утверждении компенсаторного характера Интернет-коммуникации в целом. Тогда даже такие внешне активные, субъектные формы поведения в ней как создание "виртуальных личностей" оцениваются скорее как репродуктивные, нежели креативные.
Так, отмечается, что "виртуальная личность" может представлять собой реализацию "идеального Я": абсолютно контролируемая и управляемая самопрезентация позволяет "воплотить", пусть только в пространстве виртуального общения, все недостижимые в реальности мечты о "себе хорошем" [Young, 1998]. Но эта же "виртуальная личность" может быть и "плохой" - создаваемой с целью реализации свойственных человеку агрессивных тенденций, которые не могут реализоваться в обычном общении в силу их социальной нежелательности [Turkle, 1996]. Но и в том, и в другом случае "виртуальное Я" окажется ориентировано на некие нормативные образцы, а не будет являться собственным "творческим продуктом". Иными словами – "конструирование Я" в Интернете подчинено тем же ограничениям, что и реальное социальное конструирование личности.
Другое обоснование позиции "contra" ряд исследователей находит в характере определенных технологических особенностей Интернет-коммуникации, в частности – ее возможной анонимности. В основе этой точки зрения лежит многократно доказанный социально-психологический факт деиндивидуализации поведения человека (и, следовательно, снижения его субъектности) в условиях анонимного взаимодействия. Интересной попыткой его проверки в условиях Интернет-среды являются экспериментальные работы Р. Спирса и Т. Постмеса [Spears, Lea, 1992; Postmes, Spears, Sakhel, de Groot, 1996; Postmes, Spears, 1998]. Утверждается, что в условиях анонимности, обеспеченной компьютерно-опосредованной коммуникацией, человек не теряет чувство "Я" вообще (согласно классической точке зрения на деиндивидуализацию), а переходит от персонального уровня идентификации к социальному. На уровне поведения это проявляется в повышенном стремлении ориентироваться на групповые нормы, а при отсутствии их явного обозначения – на социальные нормы более высокого уровня общности (более развернутый анализ данной концепции можно найти в: Жичкина, 2001). Очевидно, что такое конвенциональное взаимодействие значительно ограничивает возможности субъектного самовыражения его участников.
Наконец, последний ряд аргументов данной позиции связан с таким новым и практически не изученным феноменом, как Интернет-зависимость. Данной проблеме посвящено, пожалуй, максимальное количество современных прикладных исследований Интернет-коммуникации [Young, 1998; Жичкина, 2001, Иванов, 1999 и др.]. Хотя до сих пор не существует однозначно принимаемых критериев Интернет-аддикции, и, соответственно, методик ее выявления, сам факт невозможности самоконтроля за использованием Интернета, пусть отмечаемый лишь у ряда его пользователей, очевидно свидетельствует "против" идеи повышенных возможностей субъектности человека в данном виде коммуникации.
Мы анализировали имеющиеся эмпирические данные по Интернет-коммуникации лишь с одной точки зрения – влияния компьютерно-опосредованного общения на личность пользователя, пытаясь показать отсутствие на сегодняшний день однозначного ответа на общий вопрос "pro или contra?". При всей относительно малой распространенности Интернета в России поиск этого ответа для нас представляется более чем актуальным. Условия глобальных отечественных трансформаций, все чаще оцениваемые как социальный кризис, задают некоторую "frame of reference" отношения широких масс пользователей к виртуальной реальности. Определенная усталость общества, для которого социальная нестабильность уже становится стабильным условием существования, не может не опосредовать отношение к такой принципиально изменчивой – и тем самым нестабильной – реальности, как Интернет. Как оценивается он с точки зрения установок, доминирующих в массовом сознании: как новая возможность самовыражения, профессиональной и личностной самореализации, как новый вариант эскапизма или как лишний стрессогенный фактор в условиях общей неопределенности? Очевидно, что актуальность этого вопроса сегодня определяется не только задачей прогноза потребительского спроса на Интернет-услуги в нашей стране в ближайшем будущем (хотя для практико-ориентированных исследований финальной выступает именно она). Существует и другая, более масштабная, с нашей точки зрения, задача – поиск адекватных решений проблемы "сопряжения" новых информационных технологий с трансформирующимися и еще до конца неопределенными социальными реалиями.
Таким образом, в качестве уже сложившихся основных социально-психологических направлений прикладных исследований Интернет-коммуникации можно выделить следующие:
изучение специфики компьютерно-опосредованного общения (особенностей электронного дискурса, закономерностей нормообразования в Сети, характеристик атрибутивных процессов и пр.);
изучение характера влияния Интернет-коммуникации на личность пользователя (особенностей его мотивационной сферы, самопрезентаций и идентификационных структур);
изучение специфичной поведенческой феноменологии (в качестве таковой в основном выступает Интернет-аддикция).
Значительно меньше в практике исследований представлен анализ таких безусловно социально-психологических реалий Интернета как сетевые сообщества (например, их становление и группо-динамические особенности) и отношения между ними (например, межгрупповые конфликты в Сети). Вместе с тем очевидны "выгоды" освоения практической социальной психологией всего проблемного поля Интернет-коммуникации. С нашей точки зрения, они в первую очередь определяются возможностью дополнения данных о закономерностях социального развития личности: рефлексивных механизмах, формирования моделей поведения в неопределенных социальных ситуациях, конструирования элементов образа социального мира, стратегиях самопрезентации и др. Собственно в этом мы и видим возможные задачи дальнейших исследований Интернет-коммуникации.