В дождливый день все началось с того, что звезд не было видно... Что делать человеку, если ему не видно звезд? Он отправляется в путешествие и ищет звезды в горизонтах своего воображения. Что мы воображаем, откуда в нас образы, как к ним прикоснуться, что можем мы узнать о самих себе, вглядевшись в них?...
И вообще, зачем разуму образ - вообразите изначальную оппозицию Бытия и Ничто, решите креативную задачку про скульптуру бесформенного... Мы привычно живем в мире звезд, уверенно и стабильно описываемых надежной системой декартовых координат, как и в мире нравственного закона внутри нас, который подчиняется движению души в пространстве координат иных: ``И избави нас от лукавого, но не вводи нас во искушение''...
Искушение же есть прежде всего искус познать самого себя, а самым страшным испытанием на этом пути будет встретить себя - себя иного. Взгляни! Ты можешь увидеть себя лишь в зеркале, во многих зеркалах, которые плетут вокруг тебя бесконечное феноменальное тело культуры. И ты бредешь среди этого зеркального лабиринта в поисках чуда, которое приведет тебя в Зазеркалье, где тебе будет все позволено, потому что мир будет равен тебе и будет повторен и проторен мифом как вечно один и тот же. Ты хочешь попасть в Зазеркалье, иди же, но в каждом путешествии нужен проводник и помощник, и правило, которое можно будет нарушить, потому что мы верим, что думаем о звездах и нравственном законе, в то время как ищем укрытия в мифологических закоулках нашего воображения.
Итак, что же такое воображение? Если это - одна из способностей души, основа познания и осознания мира, как учили Кант и Хайдеггер, то она должна не только бытийствовать, но и проявляться - в деятельности человека. Любая деятельность человека, в конечном итоге есть деятельность культурная, поскольку мы давно уже живем только и исключительно в мире культуры. Мы постоянно дополняем свой реальный мир миром воображаемого, расширяя границы своего опыта в мифологической, художественной или проективной реальности. Даже Робинзон, которому повезло больше чем нам, потому что он встретился на своем жизненном пути с девственной ``натурой'', сразу же стал ``окультуривать'' доставшийся ему дар (сомнительный, но ценный, как редкостный опыт). Что делал Робинзон? Он присваивал себе мир, который ему достался в чистом, так сказать, виде. Он создавал мир культуры вокруг себя, при этом создавая его как свой собственный мир. Формами, которые ему позволяли этот мир присвоить, выступали преимущественно формы социальные - пространство: жилище и ``общественные'' места; время: режим, возобновление привычек; общение: поиск Другого и т.д. Первым испытанием Робинзона стал опыт открытия его телесности. Культурой ХХ века переосмыслен опыт и образ тела, которое стало вновь зримым выражением конкретного ego, утратив сухую схематичность ``объективного тела'' классической рациональности. ``Опыт тела приводит нас к признанию полагания смысла, смыслополаганию, идущего не от универсального конституирующего сознания, смысла, присущего определенным содержаниям. Мое тело - это то сигнификативное ядро, которое проявляет себя как общая функция и которое в то же время живет и может быть поражено болезнью''. Так, преображенный философским осмыслением ХХ века Робинзон Мишеля Турнье, как только прекратился ливень, ``нашел свою одежду, а вместе с нею смысл и необходимость своей работы''. Смысл есть образ деятельности а воображение является человеческой способностью присваивать мир, делая его ``своим собственным''. Тяжелый труд и воображаемая власть, дающая порядок, освоенное пространство прирученного острова и время, капля за каплей отмеряемое клепсидрой, первый хлеб, дарованный землею его собственного острова, и речь, заставляющая разум властвовать над хаосом мыслеобразов - вот инструменты ``присвоения'' мира человеком рациональным.
Основой ``присвоения'' мира выступает, очевидно, деятельность сознания, прежде всего в модусе восприятия, и, непременно, в модусе творчества. Модус восприятия как основа воображения освоен французской философской школой (от Ж.-П. Сартра до Ж. Лакана, от Г. Башляра до М. Мерло-Понти). Модус творчества или проявление действующего воображения, его феноменология, может быть исследован только как деятельность человека в культуре, по созданию культуры. Изучая системы образов, которые существуют в искусстве, мифологии, социальных стереотипах, мы можем говорить о разных способах объективации воображаемого в культуре. Воображаемое социально, уже исходя из первичного опыта человека - опыта его телесности. Тело - источник интерсубъективности, социального мира, поскольку воспринимая, оно подразумевает восприятие ``Другого'', то есть как бы совоспринимает, выражая, оно не просто совершает акт символизации, но выражает для ``другого'', с целью сообщения ``другому''. Таким образом, мы можем говорить о социальном воображении, которое определяет картину мира человека или культуры, и которое предполагает, что мир этой картины значим для каждого человека этой культуры, этого социума, что он ценностно определен. Тогда мы попадаем в мир значимого, который созидается в персональном опыте, словно в древнем обряде инициации, соединяющем воедино опыт тела с опытом сознания. Но и ``язык тела'' и ``язык сознания'' должны быть всего лишь подручными в экзистенциальном ателье опыта, где принимается во внимание ``весь человек''... Они должны отсылать к экзистенциалам, то есть к формам и возможностям человеческого существования в целом. Не к его ``что'', а к его ``как'', к способу его бытия. Способ бытия человека пролегает через освоение себя, постижение своей самости, осознание идентичности себя.
Осознание идентичности себя парадоксально начинается с противоположения Я и Другого, той же фундаментальной оппозиции, с которой началась культура. Первым шагом к тождеству Я = Я является ``путешествие вглубь себя'', инициированное присущей каждому человеку, но не всеми реализуемой, ``необходимостью себя''. Кульминационной точкой этого увлекательного и небезопасного путешествия является его нижняя грань, которая может быть достигнута, если удастся преодолеть лень и страх, закрывающие ``колодец души''.
Путешествие в колодец души, вглубь себя, ``на край возможности человека'' - внутренний опыт, опыт осознания себя в модусе собственной бытийственности. Собственно говоря, основной характеристикой опыта является его целостность, опыт неразложим на внутреннее и внешнее. Он весь - внутренний, иным он и быть не может. Опыт является первичным в жизнеосуществлении человека, только благодаря опыту нечто может быть ``наличным для меня'', только в опыте происходит осознание события как события, то есть как значимого для меня. Путешествие к себе начинается спонтанно и является принципиально событийным. Обретение внутреннего опыта подобно мгновенной смене образов и переживаний, словно погружение, ``ныряние'' в колодец души, благодаря нырянию в себя человек попадает в другой мир: ``... Данте начинает движение, спускаясь вниз из определенной точки, когда голова у него находится так, что он видит, как и мы с вами, то же небо, солнце, деревья. А возвращается через ту же самую точку, но голова его уже обращена к другому небу, к другому миру. Разные миры. Тот, назовем условно, - непонятный мир, а этот - понятный. Другой мир, другая реальность''. Эта другая реальность - реальность пережитая, переживаемая, в отличии от проживаемой реальности обыденного существования. Опыт - это переживание, взятое онтологически, то есть, как способ быть. В понятии переживания благодаря приставке пере- запечатлено движение, временность, чрезмерность. Если проживание - стабильно и уверенно, оно уместно, ибо занимает определенное место, то переживание - это неуместность и неслыханность, открытие вновь и удивление сквозь оболочку привычных затасканных стереотипов и значений. Каждый шаг на пути внутреннего опыта есть шаг-импровизация, не имеющий заданного алгоритма, требующий усилия воли и остановки времени, ибо каждый такой шаг нуждается в осмыслении здесь и сейчас, которое не может быть ни отложено, ни заменено обращением к знанию или совету постороннего. Каждый шаг на этом пути-путешествии есть шаг-рефлексия, создание ситуативного экзистенциального переживания, причем вневременного, хотя и вписанного в конкретно-личностный, индивидуальный жизненный контекст.
Однако, начало этого путешествия, словно сказочного путешествия ``Туда и Обратно'' славного Хоббита, инициировано неким волшебным Образом Другого. Образ Другого - зеркало, которое определяет ту грань, за которую пройти трудно, за которую пройти можно лишь волшебным образом, ``возлюбив самого себя''. Зазеркальный образ Другого трансцендентен, он всегда больше нас, он непостижим. Это может быть образ Бога, который побуждает нас искать в себе ``внутреннего человека''. Это может быть колдун или мифическое существо Иного мира, как в сказках, когда путь к себе начинается со знаменательной встречи с Неведомым, мудрым, как Гэндальф Толкиена, или страшным, как Чудовище из ``Аленького цветочка'' или живущий в колодце водяной. Это может быть Ведущий, как Вергилий у Данте, который позволяет герою преодолеть страх, лень, невежество, даже надежду (``Оставь надежду, всяк сюда входящий'' - разве оставил бы Данте надежду, не будь с ним Вергилия?). Это может быть образ Любимого, который прекращает бесконечный и бессмысленный поиск alter ego, суету сует наших мыслей. Наконец, это может быть образ идеального Зрителя, который побуждает художника творить. Это даже может быть идеальный образ Я, к которому стремится я реальное (социальное, нравственное, физическое, духовное совершенство как некое достижимое пространство). Обретение образа идентичности связано с осознанием этого образа, его принятием как своего собственного, т.е. включения значимого для меня образа Другого в мир моего воображаемого. Процесс осознания и является значимым внутренним опытом, который не может быть преодолен или сообщен, он может быть только пережит. Переживать - значит изменяться, становиться, быть другим...