Подобное свидетельство оказалось делом непростым. Однако диалог, начатый в XIX веке, продолжился в нынешнем столетии. Одним из его результатов явилось соглашение о священстве, Евхаристии, крещении. Причем прогресс в поисках общего видения некоторых вопросов был налицо. Так, протестанты, в том числе и баптисты, согласились с законностью крещения детей. Ими было также признано реальное присутствие Христа в Таинстве Евхаристии и многое другое, что традиционно отличало Православие от протестантизма. Казалось, все это вплотную приближало участников диалога к его успешному завершению, порождая в христианских кругах некую эйфорию. Многие были искренне убеждены в том, что это историческое событие "близ есть, при дверех", однако дело вдруг обернулось неожиданным образом: в протестантской среде явились новые разделения и новые лжеучения. В частности, возникла проблема так называемого "женского священства". Православные богословы пытались воззвать к своим партнерам по диалогу, убеждая их не приносить плоды драгоценного для христианского единства согласия в жертву ново измышленной идее. Однако в 1975 году на Генеральной Ассамблее Всемирного Совета Церквей в Найроби протестанты заявили о своей готовности утверждать "женское священство", невзирая на имеющиеся обязательства перед православными.
Эта история наглядно продемонстрировала, что достижение вероучительного соглашения с протестантами останется невозможным до тех пор, пока не найдет положительного решения основной вопрос - о Предании как норме веры. Ибо предположим, что в один прекрасный день мы придем к окончательному и всеобъемлющему урегулированию наших расхождений, согласовав общую позицию относительно священства, Евхаристии, крещения, апостольской веры, учения о Церкви и т.д. А на следующий день из недр протестантского богословия явится на свет Божий очередное самоновейшее лжеучение, и все достигнутые договоренности в одночасье обратятся в прах, соделавшись как бы не бывшими. Такое развитие событий более чем реально, ибо в тех протестантских общинах, где понятие нормы веры отсутствует, каждый наделяется правом мудрствования, плоды которого принимаются остальными на основании простого критерия достаточной убедительности.
Справедливости ради следует отметить, что многие протестанты, осознавая очевидную уязвимость подобной практики, пытаются обрести утраченное в их вероучении Предание путем созидания своего собственного предания. Оно не во всем совпадает с Преданием Неразделенной Церкви, то есть с Православным Преданием, но эта тенденция внутри протестантизма по крайней мере противостоит стремлению вытеснить самую память о Священном Предании Церкви своевольным человеческим ложномудрствованием. Все это имеет самое непосредственное отношение к нашей сегодняшней теме. Ибо исследование природы неудач в процессе так называемого экуменического диалога, равно как и анализ методологических просчетов, должны помочь нам в решении, в том числе и собственных внутрицерковных задач.
Итак, отсутствие нормы веры всегда неизбежно приводит к появлению иных норм и иных стандартов. Стоит отойти от нормы Предания, под которым понимается апостольская вера во всей ее полноте, укорененная и сохраненная в Церкви, стоит отступить от этого универсального правила веры и жизни, как явится соблазн подпасть под власть иных, ложных норм. Современное протестантское богословие являет пример господства одной из таких норм над нормой Апостольского Предания.
Норма эта, будучи даже не в полной мере христианской, достаточно жестко детерминирует современное протестантское богословие. Уже в XVII-XVIII веках, в эпоху Просвещения, на Западе стала развиваться так называемая либеральная идея. Люди, знакомые с историей философии, хорошо осведомлены об этом феномене, и потому я ограничусь обозначением лишь важнейших этапов формирования либеральной доктрины. Идея освобождения человека, вызревавшая в лоне определенных социальных групп, нередко бывала сопряжена с революционными процессами, с борьбой против государственной власти в странах Западной Европы, а впоследствии и в России. Таким образом, в качестве фундаментальной проблемы постулировалась несвобода человеческой личности, закабаленной структурами и институтами государства, социальным устройством, общественными предрассудками и условностями. Следовательно, индивидуума нужно было освободить, ибо он, индивидуум, и есть абсолютная и конечная ценность. Понятно, что Имени Божию в этой картине мира места не оказалось. Явился так называемый светский гуманизм, в основу которого была положена атеистическая идея. В центр вселенной был помещен Человек как мера всех вещей. Языческое происхождение этого антропоцентрического комплекса идей, утвердившихся в культуре Западной Европы в эпоху Возрождения, вполне очевидно. Ведь именно авторитетом Ренессанса освящена концепция антропоцентричности мироздания, когда средоточием бытия и социума полагается индивидуум. Таким образом, вместе с возрождением языческой культуры происходило возвращение к языческой этике и языческому миросозерцанию. Что же до западного христианства, то оно, приняв постулат о личной свободе человека как высшей ценности его земного бытия, содействовало формированию либеральной идеи, сочетавшей таким образом христианское и языческое начала. Определенное влияние оказала также достаточно авторитетная в образованных западноевропейских кругах иудейская богословская мысль, пришедшая из Испании вместе с еврейской эмиграцией в Голландию и сопредельные страны. К XIX веку практически сформировалось то, что можно назвать либеральным стандартом.
Современный протестантизм, отвергая Предание как норму жизни, одновременно придает огромное значение либеральной идее, заимствуемой из светской системы ценностей. Как поступают протестантские богословы, когда в их сознании вступают в противоречие основополагающая для христианской веры норма Предания и современный либеральный стандарт? Они отдают предпочтение последнему. Вот генезис истории о "женском священстве" в самом кратком историко-культурологическом изложении. Когда православных спрашивают, почему они не рукополагают женщин, те отвечают, что подобное выходит за рамки Предания и апостольской веры. Протестанты возражают, ссылаясь на то, что всякая традиция обусловлена конкретными культурно-историческими условиями, а в наши дни отказ от рукоположения женщин якобы принимает форму их дискриминации. Ведь, как и всякий человек, женщина равна в правах с другими людьми, свободна по определению и, следовательно, должна в полной мере обладать способностью пользоваться плодами этой свободы. Первоначально мы пытались вести полемику с протестантами на уровне и в формах богословского дискурса, однако скоро убедились, что получается диалог глухого с немым. Не далее как в прошлом году во время одного из диалогов я позволил себе осведомиться у протестантских собеседников, чем они руководствуются, превознося секулярную идею либерального стандарта над законом и нормой христианского Предания. Ибо рукоположение женщин есть не что иное, как практическое осуществление принципа прав человека в области иерархического устройства христианской общины. Один очень симпатичный и прекрасно относящийся к России немецкий пастор, смутившись, сказал: "Владыка, неужели вы всерьез думаете, что мы рукополагаем женщин, руководствуясь идеей прав человека, а не следуя Священному Писанию?". Я ответил: "А где же в Священном Писании возможно отыскать санкцию на подобное деяние? Зато оно всецело отвечает букве и духу либерального западного стандарта прав и свобод человека".
И, наконец, два слова о так называемом экуменическом движении, отношение к которому ныне столь неоднозначно. Всем известно, сколько всего говорится и пишется об экуменизме, какие невероятные мифы творятся на наших глазах, какие обвинения во всех мыслимых ересях раздаются в связи с участием Русской Православной Церкви в диалоге с христианами иных конфессий.
Мы вошли в это движение в надежде, что инославные, искавшие пути к восстановлению христианского единства, обретут утраченную норму Предания древней Неразделенной Церкви. Русская Православная Церковь уже в XIX веке, после продажи Аляски, в лице первенствующего члена Святейшего правительствующего Синода митрополита Санкт-Петербургского и Новгородского Исидора ответила на призыв главы Епископальной церкви вместе решать пастырские проблемы. Митрополит Исидор письменно засвидетельствовал готовность Русской Церкви вступить во взаимополезный межхристианский диалог. Несколько позже были созданы специальные богословские комиссии, которые вели диалог со старокатоликами и англиканами, а впоследствии труды на этой ниве получили благословение и одобрение Святейшего Патриарха Тихона. Когда сегодня некоторые авторы нагнетают истерию вокруг экуменического диалога, следует твердо помнить, что все это пишут люди, враждебные Русскому Православию и фальсифицирующие его историю с единственной целью - оклеветать Священноначалие, посеять злые семена нестроений и мятежей внутри церковной ограды. История же беспристрастно свидетельствует об ином. Русская Церковь сознательно и свободно вступила в диалог с инославием, принимая тем самым ответственность за свидетельство о Православии в неправославной среде. Достаточно упомянуть, что Поместный Собор 1917–1918 годов принял по этому поводу соответствующее официальное решение.
В ХХ столетии наш диалог с инославными в силу исторических причин пресекся на несколько десятилетий и вновь возобновился лишь 50 лет назад. Подобная дата побуждает к подведению итогов. Они, увы, не очень утешительны. Причина этого в том, что темой обсуждения неизменно становились важные, но отдельные вероучительные вопросы, тогда как следовало начинать с общего совместного признания нормативного значения Предания древней Неразделенной Церкви эпохи Семи Вселенских Соборов. Теперь, на исходе XX века, мы вполне осознали тот факт, что с точки зрения методологии основной и принципиальной составляющей нашего диалога с инославием должно полагать вопрос о норме веры. Трагедия современного западного протестантизма заключается именно в том, что норма веры легко подменяется и вытесняется либеральным стандартом, ныне признаваемым в качестве абсолютной цивилизационной ценности и зафиксированным в различных международных документах, трактующих о правах и свободах человека.