«Доктор, почему вы всегда отвечаете вопросом на вопрос?» «Почему бы нет?» — отвечает доктор. Юнг считал, что аналитик может выражать себя довольно свободно на сессиях. Он не только выясняет и интерпретирует, но может делиться собственными чувствами и эпизодами из жизни, спорить, шутить, давать советы — в общем вести себя как реальный человек. Иногда уместно подержать пациента за руку или сделать что-то невербальное в этом роде, просто выражая человеческую поддержку. Только при максимальной открытости возможен диалог сознания и бессознательного в аналитическом пространстве. Более подробно эти моменты отражены в концепции «раненного целителя» юнгианского аналитика Адольфа Гуггенбугль-Крайга.
Юнг считал процедуру анализа близкой к обычным человеческим отношениям. Это диалектический процесс, где позиции сторон очень условны. Конечно, он начинаетсякак асимметричный. Но по мере тогокак пациент постигает экзистенциальную реальность другого человека, сравнивает свой способ организации переживаний с его, перенимает аналитические функции, отношения становятся равными и симметричными. Аналитик действует как противоположный полюс к пациенту, что позволяет проявляться компенсирующей и дополняющей силе бессознательного. И аналитику требуется много открытости и мужества встретить собственные теневые качества, проявление которых может оказаться необходимой частью процесса лечения. Поэтому, кстати, Юнг первый в истории психоанализа отказался от использования кушетки, предпочитая равную ситуацию «лицом к лицу», и начал делать акцент на изучении контрпереносных реакций аналитика, могущих дать ценную информацию о подводных процессах в интерактивном поле. Лечебный эффект является результатом взаимноговлияния целостного бытия аналитика и целостного бытия пациента. Тем не менее по замечанию юнгианского аналитика Марио Якоби их отношения совершенно отличны от любых других человеческих отношений в том, что имеют особую цель. «Это не те отношения, которые продолжают ради них самих. Цель анализа — установить отношения между сознательным эго и бессознательным. Присутствие аналитика, как реального человека со всеми его человеческими слабостями, в то же время является инструментом, служащим Самости».
Юнг не придавал большое значение частоте сессий и жесткости правил анализа. Известно, что он иногда предлагал пациентам «домашние задания». А с некоторыми пациентами из других стран продолжал работу по переписке. Все это недопустимые вольности, разрушающие «аналитичность» отношений с точки зрения метода Фрейда. Юнгианский аналитик Майкл Фордхам описывает случай, когда на одной из сессий с пациенткой, у которой был маленький сын, он сделал интерпретацию о ее инфантильных сексуальных фантазиях о том, что сын хочет подглядывать за ней, чтобы увидеть ее гениталии. Пациентка неожиданно ответила: «Это вы хотите подглядывать». Вместо проработки этого высказывания как делюзивного переноса, Фордхам в соотвествии с юнгианским проспективным подходом увидел в этом поступке желание побольше узнать об аналитике, лучше познакомиться. Он сказал, что вероятно, она права. И начал говорить о себе, допустив тем самым временную смену ролей, когда фактически анализируемым стал он сам. Этот «неаналитический» поступок способствовал прогрессу в лечении.
Юнг пересмотрел и «святая святых» техники психоанализа, метод свободных ассоциаций. Он убедительно показал, что свободное ассоциирование имеет линейный характер и приводит к уже известным, постулированным теорией комплексам инстинктивного характера либо к реальным событиям и людям из прошлого. При этом оно уводит от актуальных переживаний пациента. Метод Фрейда подобен детективному расследованию. Следы преступления налицо, и нужно выяснить причины. При этом преступник на допросе всячески пытается скрыть истину, но опытный следователь, слушая его спутанную и нелогичную речь, сумеет отыскать безошибочные улики и довести процесс до разоблачения. Его интересует только сама фактическая картина события, а не ее субъективное переживание преступником. Вопрос, составляющий фон свободного ассоциирования: «Что скрывает, прячет бессознательное?»
Юнг же предпочитал смотреть на бессознательное с точки зрения его целей, а не только подавления. Бессознательное имеет свое собственное существование, смысл и пути познания. И не менее важные. чем сознательная личность. Он предложил циркулярную, круговую модель обсуждения, побуждая постоянно возвращаться к содержанию переживаний или образов сна. Это позволяет человеку оставаться в контексте переживания, прочувствовать энергию каждого образа, те эмоциональные реакции, которые он привносит в жизнь и то богатство символического содержания, которое он выражает. Он как бы постоянно спрашивал: «Что бессознательное пытается вам сказать этим образом? Что оно пытается сделать? Какой ваш внутренний психический процесс связан с этим образом?» Только доверяя своим переживаниям, со всей их иррациональностью, тонко исследуя свой внутренний мир, современный человек может избавиться от отношения к себе как к вещи, как к объекту, которое запрограммированно культурным сценарием общества массового потребления и является одной из основных культуральных причин массовой невротичности. Юнг считал, что для подлинного разрешения конфликта мало только интеллектуального понимания и сознательных волевых усилий. Для этого нужно привлечение символов. Символ — и рациональный и иррациональный одновременно — способен объединить и трансцендировать противоположности в психике. Только символы могут выступать агентами диалога сознания и бессознательного. Именно техника кругового ассоциирования позволяет символам раскрыть свой трансформирующий потенциал.
Обобщая основные элементы техники психоанализа, приведем таблицу из статьи юнгианского аналитика Зинкина.
| Фрейд | Юнг |
| наука | Искусство |
| принцип логоса | принцип эроса |
| делание бессознательного сознательным (инсайт) | Эмоционально-коррективный опыт |
| акцент на технике | акцент на спонтанности |
| мышление, категоризация, различение | Чувства, отношения, рост и трансформация |
Юнг предлагал линейную модель психотерапевтического процесса. В качестве первой стадии он выделял исповедание, признание или катарсис. Эта процедура более или менее аналогична известным религиозным практикам. Любое душевное движение начинается с попытки избавиться от ложного и открыться истинному. Вторую стадию — прояснение причин — он связывал с фрейдовским психоанализом. На этом этапе человек должен освободиться от «неадекватных детских притязаний», «инфантильного потакания себе» и «ретрогрессивной тоски по раю». Третяя стадия - обучение и воспитание — близка к адлерианской терапии. Она направлена на лучшую адаптацию к повседневной реальности. Наконец, четвертый этап — психическую трансформацию — объект своего главного интереса — Юнг противопоставлял трем предыдущим. Однако очевидно, что совершенно невозможно представить реальную терапию как последовательную смену стадий. Поэтому многие аналитики предлагали свои структурные метафоры для лучшего понимания динамики аналитических отношений.
Один из самых простых образов — это спиральный процесс, имеющий тенденцию то к расширению, то к сужению. Партнеры находятся на противоположных концах и периодически меняются местами, подобно тому как по неумолимому закону энантиодромии, о котором много писал Юнг, психические противоположности имеют тенденцию переходить одна в другую. Гак происходит диалог двух личностей, воплощающий . диалог сознания и бессознательного, их обмен энергией. Аналитик поддерживает скорость и баланс движения так, чтобы пациент получал позитивный опыт совмещения дистанции и близости в межличностных отношениях, совмещения эмоциональных реакций и интеллектуального понимания.
Другие аналитики делают акцент на оживлении бессознательных фантазий, отражающих неинтегрированные в процессе психического развития ребенка инстинктивные побуждения. Они имеют как личностную, так и архетипическую форму. В этой модели архетипы выступают в отрицательной роли, удерживая в плену части психики пациента, которые откололись, ушли в бессознательное и не стали частью когерентного, внутренне согласованного взрослого эго. Для их появления необходима безопасная регрессия, временное ослабление функций эго в переносе. Отношения переноса, воплощающие такие фантазии, как замечательно сказала клейнианский аналитик Марион Милнер, являются «благотворной иллюзией», важной периодически повторяющейся фазой развития творческого отношения к миру, лежащей в основе механизма психической дифференциации. Поэтому пациент должен вновь пережить свои бессознательные фантазии, а затем конфликтующие аффекты, желания и импульсы, стоящие за ними, и осознать их происхождение. Они ссылаются на слова Фрейда, говорившего, что перенос создает ту промежуточную область между болезнью и реальной жизнью, где возможен переход от одной к другой. Для развития и углубления переноса необходимо функционирование аналитика в символической позиции. Тогда пациент постепенно разовьет свою способность к символизации, которую можно рассматривать как выход интегрирующей активности его самости, его глубинного я. Он сможет в безопасном аналитическом пространстве ассимилировать архетипическую энергию своих переживаний и освободиться от ложных защит и неадекватного эго-функционирования, что расчищает дорогу для творческой жизни. Эта клиническая схема, опирающаяся не только на идеи Юнга, но даже в большей степени на работы Мелани Клейн и Дональда Вин-никотта, становится все более популярной среди практикующих аналитиков. Ее можно в чем-то уподобить идее прививки в профилактической медицине. Полезная иллюзия, возникающая в переносе, вызывает искусственное расстройство, болезнь в легкой форме, которая не приносит вреда, но, напротив, позволяет выработать иммунитет и более не болеть вообще.