Последнее возможно лишь в том случае, если расщепление будет осуществляться в форме дихотомии, как ее понимают биологи, т. е. в форме последовательного попарного разветвления при сохранении целостности расщепляемых структур. Иными словами, это возможно лишь в том случае, если указанный процесс будет древообразным. В этом суть внутренней взаимосвязи фило- и онтогенеза как процессов сжатия и расширения.
Как уже отмечено, указанные процессы происходят в существенно разные интервалы времени: первый из них более длительный, чем второй. Применительно к онтогенезу, в частности в отношении процесса расщепления целого, А. Богданов отмечал следующее. «Расхождение исходных форм идет «лавинообразно», по типу геометрической прогрессии ...» (8. С. 26).
Однако основная значимость концепции Богданова в том, что он очень близко подошел к раскрытию механизма внутренней взаимосвязи непрерывной и дискретной структур в онтогенезе. «Разошедшиеся в ряду изменений комплексы, не конъюгируя прямо между собой, конъюгируют с одними и теми же или однородными третьими, подвергаясь благодаря этому преобразованиям в сторону большей тектологической близости» (8. С. 120). «Когда организм растет, - писал в той же книге Богданов, - то связность увеличивается параллельно с дифференциацией частей, и даже, как известно, благодаря ей».
Говоря о генетике, очень важно обратить внимание на следующие обстоятельства. Во-первых, на то, что генетический код применительно ко всем уровням живой природы идентичен: на каждом их них он содержит четыре элемента (нуклеотида). В частности, выявлены не только противоположные процессы скрещивания и расщепления, указывающие на то, что эти элементы являются квантами, но и суть внутренней взаимосвязи процессов. Вот что пишет по этому поводу акад. К. В. Судаков.
«Информационный процесс – первичная суть человека. Еще на уровне генома половых клеток информация о строении и функции будущих организмов определяется своеобразным сочетанием нуклеотидов в ДНК. Таким образом, начиная с развития зародыша, различные проявления жизнедеятельности неразрывно связаны с информационными процессами. При этом постоянно действует общее правило: при непрерывной последовательной смене материальных носителей информация на всех этапах развития и построения функций сохраняется без потерь ее значения» (23). Как видно, здесь речь идет не только о креативном характере информации (идеального), но и о ее инвариантности на разных этапах развития.
Возникает вопрос: почему весьма трудно зафиксировать внутренние правила взаимосвязи внешне противоположных структур в неживой и живой природе? Мы имеем в виду взаимосвязь корпускулярной и волновой структур применительно к неживой природе, с одной стороны, и аналитической и синтетической структур применительно к живой природе, с другой стороны, в частности в отношении функции ЦНС.
Дело в том, что указанные структуры в живой и в особенности в неживой природе исследуются не в процессе их развития, а будучи уже сформированными. В этих условиях внешне противоположные структуры взаимосвязаны по принципу прямой и обратной цепной реакции при наличии слабого фундаментального взаимодействия. То и другое вместе взятое и лежит в основе трудностей фиксирования их внутренних взаимосвязей.
Исключением является генетика, где представляется возможность исследовать не только становление внешне противоположных структур, но и внутренних их взаимосвязей, о чем уже было сказано выше. Что касается аналитической и синтетической структур в их сформированном виде, то применительно к живой природе предоставляется возможность определить их роль (специфику) в процессе отражения человеком окружающей действительности. С этой целью обратимся к нейрофизиологии, т. е. к высшему уровню живой природы.
Начнем со следующего высказывания Ирины Прусс: « ... Распалось в прах целое направление нейросемантики – попытка картографировать мозг с точной, однозначной локализацией отдельных функций мозга» (19). Согласно наших представлений архитектоника мозга носит двойственный характер: левое полушарие у правшей представляет собой аналитическую структуру, правое – синтетическую. У левшей, наоборот, левое полушарие – синтетическая структура, правое – аналитическая. Нейроны, т. е. кодовая система ЦНС, представляют собой кванты, способные формировать как ту, так и другую структуры. Природосообразность ЦНС, содержащей в себе именно эти структуры, заключается в том, что система отражаемой ею природы содержит так же подобные (изоморфные) структуры.
Передача информации осуществляется с помощью синтетической структуры, а ее прием – с помощью аналитической. Тот и другой процессы природосообразны. Синтетическая структура передает информацию на расстоянии. Поэтому возникает необходимость предохранения ее (структуры) элементов от рассеивания, что и осуществляется с помощью их интегрирования в единое целое. Последнее можно рассматривать как процесс естественного кодирования информации. Что касается природосообразности аналитической структуры, то это связано с функцией рецепторов, специфика которых заключается в том, что вне зависимости от модальности они принимают информацию в ее расчлененной аналитической форме. Последнее можно рассматривать как процесс естественного декодирования информации.
Отсюда следует, что аналитическая структура ЦНС (левое полушарие) обращено во внешний мир, а синтетическая – во внутренний. Аналитико-синтетический образ внешнего мира формируется в ЦНС с помощью правил внутренней взаимосвязи противоположных структур и становится ее достоянием. К этому важно добавить, что все органы чувств развиваются и функционируют в рамках аналитико-синтетической системы. Что касается внутреннего образа, то он представляет собой единство трех форм мышления: интуитивного (синтетического), рассудочного (аналитического) и разумного (аналитико-синтетического), о чем уже было сказано выше.
В основе взаимодействия объектов живой природы с окружающим миром лежит механизм взаимосвязи моторного и сенсорного компонентов. Традиционно принято, что первичным (причиной) в данном случае является моторный компонент. Сенсорный компонент (следствие) является вторичным. Иными словами, согласно учению И. П. Павлова, здесь имеет место причинно-следственная рефлекторная дуга. При этом причина и следствие не обратимы. Н. А. Бернштейн решал эту проблему принципиально по-иному: вместо рефлекторной дуги он предложил принцип кольцевой регуляции, при которой тот и другой компоненты могут выступать и как причина, и как следствие.
«В отличие от разомкнутой дуги, - писал Бернштейн, - кольцевой процесс одинаково легко может быть начат с любого пункта кольца; это объединяет в один общий класс реактивные в старом смысле (т. е. начинающиеся с афферентного полукольца) и так называемые «спонтанные» (т. е. начинающиеся с эфферентного полукольца) процессы взаимодействия» (6. С. 22).
В доказательство можно привести следующий пример. Представим себе, что человек произносит определенную фразу и сам же ее воспринимает. В данном случае в качестве причины выступает моторный компонент, а в качестве следствия – сенсорный. А если эту фразу будет воспринимать другой человек, то ситуация изменится на противоположную: в качестве причины в его ЦНС выступит сенсорный компонент, а в качестве следствия – моторный, т. е. внутренняя речь. Указанные операции совершаются на микроуровне в рамках аналитико-синтетической системы, обладающей механизмом внутренней обратимости противоположных структур.
С целью изучения механизма взаимосвязи моторного и сенсорного компонентов в процессе отражения человеком окружающей среды наиболее продуктивной оказывается именно речеязыковая кодовая система. Именно она в нашем ее понимании послужила в качестве модели с целью определения архитектоники универсальной открытой аналитико-синтетической системы саморазвития природы. Основанием выбора модели послужило то, что она соответствует цели нашего исследования, т.е. является элементарным уровнем речи-языка.
В истории языкознания наблюдался значительный период, когда речь и язык рассматривались как тождество. Однако со времени появления работ Ф. де Соссюра, в которых был четко поставлен вопрос о разграничении понятия речи и языка, наступил мучительный период поиска различий этих понятий и их диалектической взаимосвязи. Этот период продолжается и по сей день, так как, несмотря на обилие специальных исследований, вопрос о различии и единстве речи и языка остается в языкознании неразрешенным.
Существует множество различных вариантов корреляции речь-язык, которые подробно описаны В. Я. Мыркиным (14, 15). Господствующим в настоящее время является положение о том, что речь – это язык в действии: язык – система, а речь – ее реализация. Это положение, к сожалению, не раскрывает сути различий между речью и языком и не ведет их к диалектическому единству.
Наоборот, указанное положение отдаляет речь и язык друг от друга, так как речь лишается собственных механизмов системообразования, а язык, не обладая собственными средствами реализации, лишается динамики развития. Более того, если речь реализует систему языка и выполняет функцию коммуникации, то язык в непосредственной деятельности людей оказывается как бы лишним. Однако это совершенно противоречит действительности.
С нашей точки зрения, которую мы ниже попытаемся подтвердить результатами специальных экспериментов, заключается в том, что речь и язык обладают разными (противоположными) структурами: соответственно синтетической и аналитической, которые формируются на основе одних и тех же элементов.