Л.П. Веревкин, кандидат философских наук О.Л. Веревкин (Центр социального прогнозирования)
Модернизация образования, как и любой другой сферы общественной жизни, это приведение ее в соответствие с потребностями, которые диктует время. Образование — социальный институт, точнее, сложная совокупность институтов, отвечающих за общественное воспроизводство. Очевидно, что воспроизводство самих этих институтов — самая большая проблема. Как воспроизводятся те инстанции, которые сами отвечают за воспроизводство? Самое простое, что можно на это ответить: с заведомым запаздыванием, промедлением. Нет ли, однако, парадокса в том, что подобное промедление обеспечивает в конечном счете возможность любых изменений как таковых?
Главный критерий современности (и, соответственно, модернизированности) конкретной системы образования — ее конкурентоспособность. Мы имеем большую систему образования, одну из самых больших в мире, и эта система вполне успешно и эффективно работала в 60-е, 70-е, частично даже и в 80-е годы. Но уже где-то на рубеже 80-х она стала постепенно отставать от запросов общества, что выражалось в первую очередь в несоответствии структуры образования структуре рынка труда. Мы продолжаем выпускать большое число специалистов, не востребованных в экономике. Это значит, что масса людей, которые получают образование нашей системе, через наши школы, вузы, не говоря уже о профессионально-технических училищах, не находит работу по своей специальности. Наверное, это самая большая проблема, и дает она о себе знать не только в России.
Любая система образования инерционна, и не всегда это хорошо. В ряде случаев подобная инерция позволяет просто транслировать культуру. Она позволяет наследовать, сохранять вещи, которые нам кажутся неактуальными, и только через 10-15 лет мы начинаем понимать их значение. В любой системе образования нужно найти правильный баланс между инерцией самой системы образования и тем, чего люди хотят сейчас, чего люди будут хотеть завтра. Но чаще всего мы этого не знаем. Одна из проблем модернизации и состоит в том, чтобы предугадать, спрогнозировать,узнать.
Другая проблема — социальная функция образования. Это проблема любого рыночного общества. Особенно такого, какое имеем сейчас, — очень жестко организованный рынок, без каких-либо социальных демпферов, которые существуют, скажем, в европейских странах. У нас же нет ничего похожего на развернутые программы поддержки слабых, бедных. В такого рода рыночных обществах образование представляет собой едва ли не последний, оставшийся в распоряжении общества, канал социального выравнивания и перемешивания. Иными словами, образование — это такая ложка, которой общество перемешивает разные свои слои, чтобы не допустить окостенения элиты. Если элита воспроизводится лишь за счет непосредственных потомков ее представителей, начинается ее вырождение. Причина проста: количество талантливых людей в разных стратах общества в соответствии со всеми биологическими предпосылками одинаковое. К сожалению, тех, кто находится «внизу», общество часто просто не замечает, никто не дает им возможности себя проявить...
Конкурентоспособность любого общества: американского, французского или российского, афганского — в значительной степени зависит от того, насколько эффективно образование осуществляет функции социального перемешивания. Другими словами, насколько оно обеспечивает равный старт на каждом определенном уровне образования. Будь то общее или профессиональное образование. В зависимости от того, кто куда хочет пойти (на короткие программы получения профессиональной подготовки или на длинные программы вузовского обучения), зависит социально-профессиональная карьера. Кто попадает в аспирантуру? Человек, который будет заниматься научной работой, или тот, кто получит гарантированную отсрочку от армии?
Архаичное образование отвечает потребностям ушедшего. В нашем образовании сохраняются архаичные элементы, например чрезмерно раздутые структуры «дешевого» инженерного, а также педагогического и медицинского образования. Речь идет не об элитных учебных заведениях, а о массовых региональных вузах, в которых учится огромное количество наших с вами сограждан — без серьезной надежды на успех. Если мы посмотрим на ПТУ и техникумы, там тоже окажется масса таких несовпадений. Скажем, наше начальное профессиональное образование в массовом порядке выпускает людей с третьим профессиональным разрядом. На рынке он не востребован. Это значит, что мы выпускаем людей в никуда. Их просто продержали некоторое время и сделали вид, что они получили полное среднее образование и профессиональную подготовку. Вот они на рынке, где, казалось бы, могут начать зарабатывать, но рынку они не нужны. Такого рода вещи даже архаичными не стоит называть. Они и старому обществу не соответствовали.
Такая же проблема и с высшим образованием — кризис перепроизводства, когда выпускают кадры со слишком хорошим образованием. А на рынке они тоже совершенно не востребованы или востребованы совсем не так, как того хотели бы сами.
Вместе с ведущими социологическими агентствами мы проводим регулярный мониторинг образования, который еще три-четыре года назад показал удивительную особенность — ее нет ни в одной стране мира. У нас 88% населения хочет, чтобы их дети получили высшее образование, а на рынке труда доля работников с высшим образованием — порядка 25-30%.
Во многом это является реакцией на очень жесткое расслоение, произошедшее в 90-е годы. Родители пытаются изо всех сил обеспечить своим детям дорогу наверх — средствами, которые у них имеются. И в массовом сознании одним из самых надежных средств такого рода является высшее образование. Если мы посмотрим на 50-60-е годы, то увидим массу успешных карьер, когда люди проходили через ПТУ, ФЗУ и т.д. Потом был техникум, затем партийная работа, и лишь только после этого вечерний вуз. И все у них вроде складывалось. За последние 6 лет количество студентов выросло в два раза. Понятно, что их образование ничем не обеспечено — ни кадрами, ни деньгами (финансирование выросло только на 30%). Соответственно, значительный сегмент нашего рынка образования (по нашим подсчетам, примерно 20-25%) — это просто продажа дипломов. В разных формах.
Рынок образования очень специфичен, поскольку в нем многое зависит от самого потребителя. Образование требует даже более серьезных усилий от учащегося, чем от обучающего. Вместе с тем рынок образования не просто специфичен — он уникален. Невозможно однозначно сказать, кто кого покупает, кто играет активную роль, совершает выбор, а кто «предлагает товар». И вузы охотятся за студентами, и абитуриенты за вузами.
Вторая особенность: успех образования зависит от твоего окружения, от тех, кто учится рядом и вместе с тобой. Никто не задумывался, почему люди не учатся поодиночке, а предпочитают обучаться в группах? Вероятно, потому, что сам процесс обучения представляет собой акт коллективного творчества. Именно поэтому успех в образовании зависит от того, каковы участники образовательного процесса — не только учителя, но и ученики. Беда многих российских вузов в том, что они мало обращают внимания на таланты, и в том, что обученный талант не является конечным продуктом деятельности вуза. Последняя часто понимается как угодно: как форма организации досуга или рекреации, но ни в коем случае не как деятельность, связанная с производством талантов. Не нужно быть искушенным наблюдателем, чтобы понять: в рыночных условиях, как правило, талант не нужен. Точнее, нужны специфические таланты, раскрывающиеся лишь в области предпринимательской деятельности. Во всех остальных случаях талант не только не востребован рынком, но никак им и не продуцируется. Возникая, как водится, вопреки, талант часто бывает неудобен для окружающих. Более того, размываются и критерии таланта, отличные от собственно экономической успешности, то есть от возможности получения прибыли буквально из воздуха. Если ты можешь получать прибыль из воздуха, ты талантлив, если не умеешь — нет. При этом умение получать прибыль из воздуха прямая калька с умения творить нечто из ничего, что всегда было привилегией талантливого человека, гения. Теперь все, что было отдано на откуп гению, принадлежит homo economicus. И именно его действия считаются рискованными, его опыт выглядит жизненным, а существование в полном смысле реальным.
Если мы возьмем успешные вузы, такие как Гарвард, Лондонская школа экономики, мы увидим, что они по-разному решают этот вопрос. Однако всегда на первом месте стоит отбор по талантам. Вуз, который позволяет себе этим пренебрегать, в конкурентной среде быстро теряет репутацию. В нашей стране ситуация очень проста. Вузы недофинансированы примерно на 60-70%. Это означает, что на рынке образования складываются странные, иррациональные отношения. И в сфере так называемого «бесплатного образования», и в так называемом «платном».
Для значительного большинства вузов денежный фильтр остается единственным. Причина в том, что у вузов просто нет возможности применять какие-то другие фильтры. Скажем, нет возможности отбирать по таланту. Действительно, лишь очень немногие вузы (например, МГУ — хотя едва ли на всех факультетах) могут позволить себе подобную роскошь. В Высшей школе экономики тоже остается такой фильтр. Однако им в этом смысле проще — у них толпы перед входом, и они в состоянии выбирать. А как быть вузам, в которые конкурс невысок? Туда попадает каждый желающий уже после прохождения денежного фильтра.
А можно ли разрешить подобную ситуацию только путем реформы или модернизации самой системы образования? Или это общесоциальная проблема?
Справиться с данной ситуацией лишь путем осуществления реформ невозможно. Не прав тот, кто сейчас рассчитывает на переход к системе «профильная школа — Единый государственный экзамен — ГИФО, образовательный кредит» автоматически даст результат. И результатом будет восстановление нормальной системы образования. Этого не будет, пока не окажется выполненным еще одно условие — ресурсное обеспечение. Системе высшего образования необходимо увеличить государственное финансирование в два раза. Тогда с учетом рыночной селекции вузов и сокращения контингента финансирование к 2010 г. достигнет 1700-2000 долл., что позволит вузам восстановить нормальные принципы поведения на образовательном рынке — отбирать по таланту.