Тираспольский Леонид, Новиков Владимир
В наши дни среди расширившегося круга задач, которые должна решать система образования, одной из важнейших становится задача воспитания человека, способного адаптироваться к меняющимся условиям жизни: т.е. нужно вывести на уровень своего рода “метаквалификации”, позволяющей самостоятельно компенсировать профессиональные недостатки, навыки и умения. Образование, таким образом, из инструмента “подгонки” личности под определенный социальный стандарт все более превращается в условие развития деятельностных способностей индивида.
Как отмечает В.Кемеров, идея социализации, рассматриваемая как “подключение” личности к стандартам культуры, оказывается в значительной степени несостоятельной: для развивающейся культуры гораздо более важной является способность человека рассматривать системы знания, технологии формализованного поведения не столько в инструментальном плане, сколько в плане личностного бытия и развития, поскольку лишь в этом случае смена самих этих инструментов перестает носить для него драматичный характер. Она уже будет сопряжена не с нарушением или утратой человеком личностной определенности, а только со сменой форм его самореализации [см.: 4].
Вместе с тем, очевидно, что традиционные формы образовательной практики, ориентированные на простое усвоение информации, не позволяют решить эту задачу. Необходим выход на новые, а может, просто забытые, педагогические решения, которые использовались испокон веков: их успешно применяли и архаичное, и античное, и средневековое общества. Обряды инициации и посвящения существовали в архаичных обществах; в древней Греции - мистерии, в Европе - карнавал...
Общим для всех перечисленных феноменов можно считать особую игровую среду, включаясь в которую человек приобретал специфический опыт. Таким опытом невозможно овладеть в ходе бесед, в результате чтения текстов или размышлений. Возможно, и сегодня стоит пойти по пути создания подобной “искусственной” обучающей среды, располагающей потенциалом для “проживания” и проигрывания проблемных ситуаций, в которых человек может оказаться в будущем.
“Искусственность” в данном случае означает не только то, что такая среда создается целенаправленно, но и то, что при ее формировании руководствуются закономерностями именно сферы искусства, методы которого (воплощенные в игровой среде), позволяют преобразить повседневную жизнь, сделав невозможное в ней возможным в игровой ситуации.
Примеры использования имитационно-деятельностных игр свидетельствуют о том, что такая методика может оказаться достаточно эффективной. Правда, при условии, что вместо традиционных педагогических форм обучения будут применяться современные компьютерные технологии (особенно Интернет), в частности, виртуальные конференции.
***
Мы уже перечислили те исторические формы, которые в неявном виде были ориентированы на приобщение человека к специфическому типу знания, связанного с самоопределением в новых условиях: инициации, мистерии, карнавалы… Что же объединяет такие разные виды активности, как, например, карнавал и виртуальную конференцию?
Уже по самой своей структуре конференция предполагает создание особого карнавально-маскарадного контекста для участников общения: большинство законов, запретов и ограничений, определяющих строй и порядок обычной жизни, здесь оказываются “снятыми”. Иерархический уклад и все, связанные с ним формы страха, благоговения, пиетета, этикета, т.е. все то, что определяется всяким (в том числе возрастным и физическим) неравенством людей, как бы отменяются. Дистанция между участниками исчезает, общение приобретает свободный, раскованный характер.
Анонимность стимулирует критическое отношение ко всякого рода авторитетам и преданиям: социальные маски как бы сорваны. Иерархия в такой конференции выстраивается в логике меритократического подхода: каждый участник утверждает свой авторитет собственными мыслями и поведением, т.е. создаются предпосылки для реализации идеалов равенства и свободы, возникает ощущение веселой относительности любого статуса в иерархии, всякого строя и порядка. Наличные возможности для взлетов и падений тоже напоминают основу карнавального действа: шутовское увенчание с последующим развенчанием карнавального короля, ведь “карнавал – праздник всеуничтожающего и всеобновляющего времени” [1, с.210].
Анонимность участников позволяет им выступать в самых разных ролях подобно тому, как во время карнавала или маскарада можно надеть любую маску, а сама возможность выбора потенциально имеет своим следствием и терапевтический эффект, порождая некую виртуальную аналогию “психодрамы”.
Вместе с тем, несмотря на виртуальность действия, эмоциональные переживания его участников могут быть вполне реальными. Психологически они мало отличаются от переживаний, испытываемых участниками виртуальной конференции в реальной жизни. При этом человек ощущает себя в безопасности: в любой момент он может выйти из игры, а затем вернуться, но уже под другим именем, в другой роли, без всякого груза прошлого, что, как представляется, роднит Интернет-конференции с другими символическими реальностями - “сновидений, искусства, религиозными или эзотерическими” [6, c.168].
Далее. Действие в виртуальной конференции может легко перемещаться в любую точку реального или вымышленного мира, перенося обсуждаемую идею в новый контекст, проверяя ее истинность в новых условиях. Этот контекст формируется, в частности, и за счет появления новых персонажей (или “ников”). Например, в ходе дискуссии участники могут встретиться с великими людьми, сказочными животными и даже, допустим, Мефистофелем… Конечно, появляются не Платон или Ницше, а всего лишь новые участники с соответствующим “ником”.
Кто скрывается под таким “ником” – загадка. Но, принимая правила игры, участвующие в дискуссии обычно относятся к ним так, как они себя представляют. Конечно, все происходит в шутливой форме, но факт остается фактом: если участник появляется под именем Муму, то к нему и относятся как к говорящей собачке, появление же Мефистофеля предвещает беспощадную критику чьей-то позиции, искус и сомнение.
И еще. Поскольку диалог ведется в письменной форме, каждое слово его участника как бы “зависает в вечности”, становясь предметом последующего анализа и критики: ведь любой может посмотреть все записи, когда-либо прозвучавшее на конференции, а каждое сказанное слово - стать неопровержимым аргументом, подтверждающим ту или иную позицию. Поиск по ключевым словам, времени написания и автору возможен буквально за секунды.
Это делает мир Интернет-конференции как бы сжатым в точку - здесь все одинаково близко, но в то же время способно расширяться до бесконечности: любой вопрос может вызвать сколь угодно много ответов.
Как уже отмечалось, в ходе диалога в качестве аргумента может быть предъявлено любое высказывание собеседника, независимо от того, когда оно было сделано. И если участник форума допустил ошибку, или его утверждения не выдержали критики, скрыть это не удастся. Такая особенность конференции придает слову максимальную ответственность, что очень важно: ведь подлинный диалогизм подразумевает не только ответ, но и ответственность.
Если в обыденной жизни связь между разновременными событиями очевидна не всегда, то в виртуальной каждое событие отражается в каждом. Высказывание многодневной давности может всплыть и оказать влияние на происходящее сейчас и на то, что будет происходить в дальнейшем. Все сплетено в узел, в котором нет времени; все актуально, как в Вечности.
***
Самобытность и новизна виртуальной конференции состоит и в том, что ее не только читают (например, как роман), но и в ней живут. В ее рамках возможно непосредственное взаимодействие автора и читателя: участник становится не только героем произведения, но и одним из его соавторов.
Таким образом, конференцию можно рассматривать как своего рода “книгу жизни” (куда каждый может поместить свою биографию), сюжет которой разыгрывается и пишется всеми “соавторами” одновременно. Вместе с тем стоит заметить, что художественные свойства конференции существуют лишь как потенциальная возможность. Поэтому-то для проведения такого действа необходим ведущий (модератор), который, осознавая жанр происходящего, направлял бы его в нужное русло.
Любой участник, воспринимая свои высказывания через призму личной позиции, может относиться к ним и как к репликам того или иного литературного героя. Хотя, конечно, видение конференции как художественного произведения требует сознательного усилия, которое, однако, окупается приобретением почти неограниченной авторской свободы: появляется возможность сознательно строить свое участие в конференции по законам художественного творчества. Более того, став персонажем, каждый участник форума начинает жить по законам искусства.
Вместе с тем, даже самое возвышенное искусство ограничено в своей способности преобразить человека. Одно из объяснений этого факта состоит в том, что искусство существует как относительно самостоятельная, не связанная с обычной жизнью область человеческого опыта, и потому воспринимается нами лишь как источник эстетических переживаний: попытки же выйти за границы сцены, проникнуть в обычную жизнь, как правило, кончались для него неудачей - искусство словно “увязало” в косности материального мира. Так, например, театрализованные импровизации с обязательным участием зрителей, по замыслу авторов призванные снять границы между искусством и жизнью, желаемого эффекта не дали: участие зрителей в подобных представлениях было незначительным и случайным.
Неспособность искусства трансформировать человека и изменить жизнь общество переживает как кризис. Наиболее остро проблема кризиса искусства осознавалась русской культурой второй половины XIX – начала XX вв., когда “искусство судорожно стремится выйти за свои пределы. Нарушаются грани, отделяющие одно искусство от другого и искусство вообще от того, что не есть уже искусство... Никогда еще так остро не стояла проблема отношения искусства и жизни, творчества и бытия, никогда еще не было такой жажды перейти от творчества произведений искусства к творчеству самой жизни” [6, с.400].