Шишова Т. Л.
Образ матери - первый человеческий образ, возникающий у маленького ребенка. Ее лицо он начинает узнавать прежде всех остальных лиц. Прикосновение рук отличает даже во сне. Пребывая в утробе, младенец чувствует мамино настроение, слышит и запоминает ее голос. Замечательный российский врач Борис Зиновьевич Драпкин даже изобрел оригинальный метод лечения детей, основанный на том, что голос матери воздействует на ребенка с такой силой, с какой не воздействует больше ни один голос в мире! Всю жизнь отдав детской психиатрии, Борис Зиновьевич на склоне лет пришел к выводу, что лучшего психотерапевта, чем мать, для ребенка найти нельзя. Поэтому он обучал женщин вселять в малыша спокойствие и уверенность, давать ему положительный настрой и тем самым активизировать защитные силы организма для борьбы с болезнью. Как? Мама должна была каждый вечер говорить засыпающему ребенку о своей любви, и постепенно у детей без лекарств проходили заикание, тики и энурез, речь приходила в норму, уменьшались возбудимость. Конечно, в методике имелись свои тонкости, иначе ей не нужно было бы специально обучаться. Но речь сейчас не о них, а о том, что только голос родной матери и ничей другой так удивительно воздействовал на ребенка. Ни отцам, ни приемным матерям (даже если ребенок был взят в грудном возрасте и не знал, что его усыновили!) такого эффекта достичь не удавалось. Некоторых положительных сдвигов Драпкин добивался еще, включая в работу бабушек по материнской линии. (Он объяснял это похожестью голосов.) Однако та невидимая связь, которая устанавливается у мамы с ребенком еще до его рождения, у бабушки с внуком отсутствовала, потому и результаты были не столь впечатляющими.
Ребенок растет, и образ мамы тоже обрастает подробностями. Еще толком не умея говорить и тем более, связно выражать мысли, малыш знает о маме поразительно много. О ее характере, вкусах, привычках. Он впитывает это знание всеми органами чувств, бессознательно запечатлевает его и так же бессознательно начинает подражать. Исследования показывают, что младенец, лежа на руках у матери, невольно копирует ее мимику. Невооруженным глазом это незаметно, настолько мимолетны его гримаски. Но достаточно скоро в мимике и пластике ребенка, во взгляде или в повороте головы, в некоторых жестах и интонациях начинают проскальзывать "мамины мотивы". Даже когда малыш - вылитый папа, все равно, внимательно понаблюдав за ним, как бы фоном увидишь мать. Становясь старше, мальчики в норме подражают отцу, перенимая мужской тип поведения. Однако глубоко запечатленный, будто "впаянный" в психику образ матери все равно продолжает влиять на сына.
Но вернемся к раннему возрасту. Постепенно к чувствам и ощущениям, к интуитивным реакциям добавляется осознание. В какой-то момент слоги лепетной речи начинают наполняться смыслом и складываться в слова. Мало-помалу развивается и образное мышление, формируются представления об окружающей его действительности. И вот тут начинают происходить интересные вещи.
КАК ВОЗНИКАЕТ ОБРАЗ
Мыслит малыш конкретно, абстрактных понятий пока не понимает. Но ведь и для того, чтобы произвести любое самое элементарное обобщение, надо в какой-то степени абстрагироваться от конкретики и вычленить суть. Если этого не сделать, то как понять, что мама в халате и мама в пальто, мама с распущенными волосами и мама, убравшая волосы под платок, это не разные люди, а один человек? Крупнейший исследователь детской психологии Жан Пиаже называл эту способность интеллекта "символической функцией". Без нее мы бы воспринимали реальность как набор не связанных друг с другом статических кадров. Вместе они составляют медленно развертывающийся фильм, но без способности к символизации, лежащей в основе образного мышления, человек не мог бы увидеть ни связи между картинками, ни познать суть вещей, изображенных на них. То есть, в основе образного мышления - способность ощущать предметы, объекты и явления окружающего мира на уровне символов.
И ребенок на втором году жизни, даже не умея говорить, производит такую символизацию, показывая маму не только в реальности или на семейной фотографии, но и на картинке в книжке, где изображена вовсе не его мать, а мама сказочного героя. Значит, в его представлении уже существует не только образ собственной матери, но и мамы "вообще", некий обобщенный образ материнства. И, что очень важно, эти два образа мирно сосуществуют, не вступая в противоречие, а нередко и накладываясь друг на друга. Ребенок постарше, уже неплохо осознающий и разницу между людьми и животными, и границу между понятиями "мое" и "чужое", будучи захвачен действием мультфильма, в котором мамонтенок ищет маму, внутренне отождествляет себя с героем (на чем и основан эффект сопереживания), а его мать - со своей собственной. Это еще более яркий пример символизации, поскольку его мама, конечно, на мамонта не похожа, но он "зрит в корень" абстрагируясь от внешнего и сосредотачиваясь на смысловом наполнении материнского образа. Пока что малыш понимает этот образ не столько умом, сколько “умным сердцем”. Он еще не может связно выразить свои представления в речи, но душа его каким-то таинственным образом знает больше, чем ум. Она знает, КАКОЙ ДОЛЖНА БЫТЬ мама. Знает, даже если ребенок-сирота растет в детском доме или если поведение его мамаши абсолютно не соответствует эталону материнства! И именно это непостижимым способом полученное, Богом вложенное в душу знание дает возможность делать обобщения, производить аналогии, ухватывать суть. Оно служит для ребенка ориентиром, определяя его реакции (например, реакцию сопереживания), а также камертоном, на который настраивается его восприятие действительности и, соответственно, поведение.
В здоровом, гармонично развивающемся ребенке нет разрыва между внутренним и внешним. Содержание психической жизни и ее форма адекватны друг другу. Но "внутренне молчаливое я" все равно существует, и, видимо, именно в его глубинах хранятся некие базовые, ключевые символические образы, общие для всего человечества. Образы, которые активируются, когда ребенок получает соответствующие внешние впечатления, и, всплывая на поверхность, облегчают "складывание фрагментов в целостную картинку", формирование представлений ребенка об окружающем его мире и о жизни вообще. В современной западной (а теперь и отечественной, пошедшей по западным стопам) психологии, рассуждая об этом, обычно оперируют понятиями "архетипов", "архетипических образов", "коллективного бессознательного". В последние десятилетия часто можно услышать и о генетической памяти, "генетической программе", как бы "заложенной" в младенца и во многом определяющей его реакции.
Но по сути эти объяснения мало что дают. Тут скорее просто констатация факта: дескать, есть нечто "эдакое", не позволяющее говорить о младенце как о чистой доске. Но откуда оно взялось и что собой конкретно представляет - непонятно. Зато христианский взгляд на проблему позволяет многое прояснить. Хотя, конечно, все равно сотворение человека и наделение его разумом, которым не обладает больше ни одно живое существо на Земле, - великая тайна Божия.
ПОРА ПОДУМАТЬ О ДУШЕ
Исключая из рассуждений понятие о душе, мы обрекаем себя либо на механистичность, когда человек уподобляется сложно устроенному компьютеру, либо на какую-то мутную, запутанную мистику. Сам создатель учения об архетипах, Карл Густав Юнг "определял "архетип" различным способом в разное время. Иногда он говорил об архетипах, как если бы они были образами. Иногда он различал архетипы как бессознательные формы, лишенные какого-либо специфического содержания, и архетипические образы как содержание этих форм. Юнг и Бога, как известно, причислял к "архетипам".
А вот говоря о душе ребенка, которой он, по учению Св.Отцов, обладает с момента зачатия, и помня, что по Заповедям Блаженства, только чистые сердцем Бога узрят (Мф. 5:8), мы можем подойти к пониманию сути вопроса. Младенческая чистота приближает ребенка к духовному миру, дает возможность видеть и чувствовать то, что от взрослых уже закрыто.
Как мы знаем из Священного Писания, Адам в раю нарекал имена животным. Причем, имена эти давались не абы как, а со смыслом, отражая сущность каждой птицы, зверя и проч. "Подумай о том, какая нужна была мудрость, чтобы дать имена стольким породам птиц, гадов, зверей и прочих бессловесных..., всем им дать имена и притом имена собственные и соответствующие каждой породе, " - пишет свят. Иоанн Златоуст в "Беседах на книгу Бытия" (XIV, 5, с.115). А для этого необходимо было постичь некий внутренний образ каждого живого существа.
Конечно, полного тождества души ребенка с душой Адама быть не может, поскольку грехопадение повредило человеческую природу, сделало ее удобопреклонной ко греху. Но в раннем детстве грех еще не успевает прилепиться, приразиться к душе. Это потом страсти начинают обуревать душу и, как черные тучи, закрывают ее внутреннее око. "У души, - писал митрополит Вениамин (Федченков), - есть свой, более глубокий разум, истинный разум, интуиция, внутреннее восприятие истины". И пока ребенок чист и невинен, он, не обладая жизненным опытом и логикой, многое постигает именно этим "истинным разумом". Особенно то, что тесно связано с духовным миром. "Ты утаил от мудрых и разумных и открыл младенцам", - говорится в Евангелии (Мф. 11:25). Сколько взрослых годами (а то и до конца жизни!) бывает не в состоянии уразуметь то, что ребенок понимает без долгих объяснений, чуть ли не с полуслова. Понимает, конечно, по-своему, по-детски, но понимает - и это главное!
Конечно, среда, близкое и дальнее окружение ребенка, национальный уклад, в котором он живет, культурно-исторический "воздух", которым он дышит, интенсивно формируют его представления о мире. Но душа по отношению ко всему этому первична. Стало быть, первичен, и "внутренний разум, внутреннее восприятие истины" и он охотно откликается на внешние "позывные", легко воспринимает и усваивает их, не требуя пространных "лекций на тему" и верно улавливая суть многих вещей на уровне образа.