Личностная готовность к инновационному поведению молодежи народов Сибири
Т.Г. Бохан, Д.Ю. Баланев, В.В. Мацута, Н.Н. Щёткина, И.А. Таскина, А.С. Фрокол
Успешная реализация инновационной стратегии в России во многом зависит от людей, которые активно выходят на новые способы деятельности и создают инновационные продукты. Народы Сибири, представляя, наряду с другими национальностями, поликультурное пространство России, вносят cвой вклад в развитие страны. Исследователями приводятся данные, свидетельствующие о сложности и противоречивости места и роли коренных народов в рыночной экономике: ограниченность инициативных людей и высокая инертность местного населения, бедность основной массы населения и доминирование меркантильных интересов, оторванность традиционных отраслей от современных психологических процессов, рост групп населения среди коренного населения, утративших интерес к труду, подвергшихся алкоголизации, ухудшение большинства характеристик условий и качества жизни в районах проживания коренных народов [1–6]. На сегодняшний день в России, как и во всем мире, остро стоит проблема сохранения малых народов, что чрезвычайно актуализирует поиск и нахождение реальных механизмов, политических, экономических, социально-психологических, позволяющих решить эту проблему. Так, например, одной из существенных функций психологов в США считается защита этнических меньшинств. В этом плане, как отмечают А.Д. Карнышев и М.А. Винокуров [2], значимыми становятся экономическо-психологические факторы в сочетании с влиянием на самосознание народов с тем, чтобы максимально были подключены к реализации задач механизмы самосохранения этносов. Обоснование механизмов самосохранения этносов в психолого-экономическом плане предполагает, по их мнению, не только опору на «традиционные» положения, но и поиск «мостиков», которые ведут от традиций к инновациям [2]. Учитывая, что экономико-психологическое самосохранение народов Сибири зависит от активной части населения, возникает исследовательский интерес к изучению личностного ресурса молодежи народов Сибири, который при соответствующих условиях может проявить себя в качестве этнокультурного основания для инициации инновационного поведения. Таким образом, ставится задача изучения потенциала личности, указывающего на личностную готовность к инновационному поведению у молодежи народов Сибири.
Постановка такой исследовательской задачи соответствует современным тенденциям развития науки, требующим обращения к культурно-историческим исследованиям, к изучению особенностей и условий развития личности в определенной культуре, этнической и исторической (Л.С. Выготский, В.П. Зинченко, А.Г. Асмолов, Б.С. Братусь, М.А. Гусельцева, А.В. Сухарев, А.Ш. Тхостов и др.). Проникновение в сущность процесса трансформации культуры в мир личности позволяет ставить вопросы о том, какая культура преобразуется в жизненный мир человека, что конкретно она привносит в него в плане устойчивости и подвижности этого мира, какие традиционные средства обогащают личностный потенциал человека, реализующийся в новых культурно-исторических условиях жизнедеятельности человека и общества.
Культурно-историческая основа изучения данной проблемы отражается в обращении психологической науки к феномену «инновационности». Психологи, отвечая на социально-экономические задачи общества, в последние годы приступили к активному исследованию «инновационности», «инновативности», «инновационного потенциала личности», «инновационно важных качеств», «инновационного поведения» и т.п. Инновации (нововведения), с точки зрения П.Г. Щедровицкого [7], – это то, что в большом масштабе жизнедеятельности человека изменяет принятые способы думать и делать. Рассмотрение инновационного поведения с позиции методологических идей системной антропологии позволило считать его такой формой активности человека, которая осуществляется путем его выхода за пределы сложившихся установок и поведенческих стереотипов и инициируется не системой периодически актуализируемых (воспроизводимых) потребностей, а возникает инициативно в тех точках жизненного пространства человека, где сходятся между собой три фактора: 1) возможности человека, представленные его личностным, духовным, творческим, интеллектуальным потенциалом; 2) среда, отвечающая этим возможностям, т.е. размеченное ценностно-смысловыми «маркерами» пространство, в котором возможна самореализация; 3) готовность человека реализовать свои возможности «здесь и теперь» [8].
Таким образом, инициация инновационной деятельности предполагает саморазвитие человека за пределы «требований ситуации», порождение человеком собственных норм («нормотворчество») [8]. Инициация (порождение) инновационного поведения обусловливается, с точки зрения В.Е. Клочко, инновативностью человека, которая представляет собой интегральную характеристику человека, включающую в себя две основные составляющие: инновационный потенциал человека и мотивационную готовность к инновационной деятельности. Инновационный потенциал человека рассматривается как личностный ресурс, который при соответствующих условиях может проявить себя в качестве базального основания для инициации инновационного поведения. Этот ресурс состоит из трех основных блоков, иерархически связанных между собой: личностные качества, компетенции, витальность. В системе личностных качеств, указывающих на инновационный потенциал человека, наиболее определяющим является готовность к изменениям. К основной характеристике витальности С.А. Богомаз и Д.Ю. Баланев [9] относят жизнестойкость. Именно эти личностные качества позволяют появиться и реализовываться тем компетенциям, которые выводят человека на инновационное поведение. Таким образом, готовность к изменениям и жизнестойкость можно рассматривать как системообразующие компоненты инновационного потенциала личности.
Понятие жизнестойкости (hardiness), сформулированное в работах американского психолога Сальваторе Мадди [10], являлось операционализацией понятия «отвага быть», которое ввел экзистенциальный философ П. Тиллих. Эта экзистенциальная отвага предполагает готовность человека «действовать вопреки» – вопреки онтологической тревоге, тревоге потери смысла, вопреки ощущению «заброшенности». Жизнестойкость в этом процессе является необходимым ресурсом, на который человек может опереться при выборе будущего с его неизвестностью и тревогой, обеспечивающего получение нового опыта и создающего определенный потенциал и перспективу для личностного развития. Жизнестойкость как личностный конструкт включает в себя три относительно автономных компонента: «вовлеченность», «контроль» и «принятие риска», а также такие базовые ценности, как кооперация (cooperation), доверие (credibility), креативность (creativity). В работах различных исследователей показано, что жизнестойкость связана с успешностью человека в разных сферах деятельности [9, 11, 12]. Учитывая все известные в литературе факты о жизнестойкости, представляется вполне закономерным, что Д.А. Леонтьев включает ее в структуру личностного потенциала, а С.А. Богомаз и Д.Ю. Баланев предлагают рассматривать ее в качестве компонента инновационного потенциала человека.
Что касается такой личностной характеристики, как готовность к изменениям, то она рассматривалась и терминологически оформлялась в соответствии с определенным методологическим подходом: «толерантность к неопределенности» (Д. Маклейн), психическая флексибильность (Г.В. Залевский), гибкость, креативность (И. Торренс, В.И. Кабрин), самоорганизация открытой системы (В.Е. Клочко). Д. Маклейн описывает толерантность к неопределенности как разброс реакций, от отвержения до привлекательности, при восприятии неизвестных, сложных, динамически неопределенных или имеющих противоречивые интерпретации стимулов [5]. С. Баднер [13] рассматривает толерантность к неопределенности как тенденцию к восприятию неопределенных ситуаций в качестве желаемых в противоположность тенденции к восприятию таких ситуаций, как источников угрозы. Для народов Сибири, оказавшихся в ситуации изменения традиционных ценностей, традиционного образа жизни, такая готовность позволит более гибко относиться к традиционному и инновационному, трансформировать традиционный этнокультурный потенциал в соответствии с задачами инновационного развития без потери этнокультурной самобытности, что, на наш взгляд, является определяющим условием самосохранения коренных народов Сибири [1–3].
Таким образом, изучение жизнестойкости и готовности к изменениям позволит получить новые научные данные о личностной готовности молодежи народов Сибири к инновационному поведению, а также определить этнокультурные детерминанты жизнестойкости и готовности к изменениям. Для решения этих задач были использованы: опросник «Оценка жизнестойкости»
С. Мадди, который, как показывал его автор, в достаточной степени инвариантен к этнической составляющей; шкала «Толерантности к неопределенности», впервые предложенная Д. Маклейном для оценки отношения человека к изменяющимся ситуациям; методика диагностики типов этнической идентичности, разработанная Г.У. Солдатовой и С.В. Рыжовой; опросник конструктивности мышления, предложенный С. Эпштейном; опросник терминальных ценностей И.Г. Сенина; опросник «Шкалы психологического благополучия» К. Рифф.
Кроме того, в качестве целевого средства, непосредственно направленного на выявление жизнестойкости с точки зрения ценностей, личностных качеств, способов овладения своим поведением, опирающихся на этническое своеобразие, был использован специально сконструированный опросник открытого типа, который содержал как прямые, так и косвенные вопросы, касающиеся этнокультурной обусловленности основных компонентов жизнестойкости. Полученные данные обрабатывались методом контент-анализа. Выявлялись средние значения, оценка их дисперсии при помощи критерия среднего квадратичного отклонения, для выявления различий между группами испытуемых применялся тест плановых сравнений (LSD). Оценка наиболее информативных факторов, которые могут выступать в качестве детерминантов жизнестойкости, проводилась при помощи процедуры факторного анализа.