Не случайно, рассматривая отношение к форме как некую внешнюю обустроенность, Н. А. Бердяев проводит параллели с западным к ней отношением, таким образом, сравнивая русское и западное сознания. Это помогает нам заметить наиболее яркие черты, свойственные большей частью или исключительно для русских: «Русский народ очень одаренный, но у него сравнительно слабый дар формы, - замечает философ. - Социальная стихия опрокидывает всякую форму. Это и есть то, что западным людям, особенно французам, у которых почти исчезла первичная стихия, представляется варварством» [17]. Стихия - душа русского народа, несовместимая с государственным мировидением и, тем более, мирочувствием. Этот яркий, на грани социальноличностного конфликта, протест личности против социума весьма характерен для русского человека и русского народа в целом, можно сказать, что это одна из немалозначимых черт, характеризующая русский менталитет. Имеет смысл именно в таком ракурсе говорить о русской стихийности, поскольку западный тип человека совершенно отличен от русского. Н. А. Бердяев говорит об этом следующим образом: «Западные люди гораздо более оседлые, более прикреплены к усовершенствованным формам своей цивилизации, более дорожат своим настоящим, более обращены к благоустройству земли. Они боятся бесконечности, как хаоса, и этим походят на древних греков. Слово «стихия» с трудом переводимо на иностранные языки. Трудно дать имя, когда ослабела и почти исчезла самая реальность»[18].
И. А. Ильин рассматривает правосознание как закономерный итог национального развития: «Народ, не выносивший зрелого правосознания, - отмечает философ, - не создавший сильной и духовно-верной государственности - не может иметь подлинной и предметной философии права: она зародится только тогда, когда для него придет эпоха великой борьбы за правосознание и за настоящую государственность»[19]. Таким образом, очень верно, на наш взгляд, увязываются воедино правосознание и государственное сознание народа[20].
Представления русских о государстве и их отношение к существующему государственному устройству совершенно отличны от западного «культа государства» в сознании граждан. Русская, большей частью идеальная, утопическая идея государства заключается в органическом, целостном понимании народной жизни, органическом понимании отношения между царем и народом. Подобные представления, которые «приняли на вооружение» славянофилы, предполагают, что в государственных отношениях не должно быть ничего формального, юридического, не нужны никакие правовые гарантии, поскольку органические, естественные отношения противоположны договорным. Все должно быть основано на доверии, любви и свободе.
Сегодня достаточно часто встречается мнение, согласно которому поступать в соответствии с юридической нормой - значит действовать несвободно, быть связанным некими требованиями. Трудно возражать против этого, поскольку история человечества знает многие случаи применения социально недоброкачественного права, ограничивавшего свободу. И все же с философской точки зрения свобода есть важнейший конституирующий фактор определения права, хотя между ними всегда существовали заметные противоречия (при зыбком равновесии). Не случайно сегодня, когда в обществе стала утверждаться мысль о необходимости правового государства, заговорили о «господстве права» и «культе закона», вновь возникли идеи о «подавлении» личности государством, «порабощении» человека. Эти идеи, как мы понимаем, весьма характерны для психологического склада русского народа, его менталитета.
Духовный склад русского народа, по признаниям многих мыслителей конца XIX - начала ХХ веков, совсем не устроительный. Внутренняя свобода превалирует над внешней оформленностью отношений. Слабый дар формы у русского народа на Западе считается «варварством». Отсутствие в русской истории античной традиции как изначального исторического истока не позволяет считать органичной для русского народа ту форму государственного и общественного устройства, которая привнесена в Россию с Запада. Вообще, сравнение России и Запада, сопоставление и противопоставление идей, представлений, духовного склада и образа мыслей народов позволяют на контрапунктах возможно точно выявить и показать своеобразие, особенности русского менталитета.
Отвержение примата права и государства в русском сознании обуславливается еще и тем, что русские люди в иерархии внутренних ценностей ставят любовь выше справедливости. Причем любовь эта не носит исключительно полового характера, она имеет духовный характер и высокий нравственный смысл. Русская любовь не закрепощает, не ограничивает, но освобождает человека. Свобода личности как одна из установок в русском менталитете представляет собой не юридический, правовой результат, но высшую, и зачастую недостижимую, цель. Духовное освобождение позволяет русскому человеку не замечать закрепощения физического или социального. В этом нам также видится одна из причин того, что личное рабство сохранилось в России до третьей четверти XIX века.
Сопряжение государственно-правовой и хозяйственно-экономической установок русского менталитета, дающее исследователям представление об экономическом правосознании народа, - это проблема еще и интеллектуального плана. Интеллектуальная, духовно высокая культура, подчеркивал А. Тойнби, определяет историческую судьбу государства. Рассмотрение проблемы экономического правосознания вообще в изоляции от проблем личности и общества, проблем морали вырывают ее из контекста системы нормативной регуляции поведения в обществе. Сегодня необходимо, чтобы философское осмысление экономического правосознания было полностью ориентировано на человека. В новом правопонимании должен быть выражен исконный смысл права в его историческом развитии, - обеспечение и защита человеческой свободы (или, наоборот, ограничение несвободы), определение ее возможностей, границ и гарантий, вопреки всем препятствиям и произволу.
Правовая установка, как отмечалось, выделяется нами в числе социально-культурных установок менталитета. Реализация ее в деятельности может выступать как важная характеристика русского национального характера. А. А. Давлетов утверждает, что «проблема воздействия российского менталитета на генезис как всей системы права, так и на отдельные его отрасли, стала особенно актуальной. Без учета этого фактора невозможно выработать оптимальную правовую систему. Законодатель . должен . учитывать влияние менталитета, а точнее, исходить из менталитета, как отправного, первостепенного фактора»[21].
На протяжении всей своей истории Россия находилась в постоянной борьбе с внешними врагами, для чего необходимо было выстроить «боеспособную» систему отношений в государстве. «Московиты стремились не к защите своих прав, которых у них не было, - отмечает Л. Н. Гумилев, - а к получению обязанностей, за несение которых полагалось «государево жалованье. . Сословия различались не правами, а повинностями, между ними распределенными. Каждый обязан был или оборонять государство, или работать на государство, то есть кормить тех, кто его обороняет. Были командиры, солдаты, работники, не было граждан»[22]. В сознании русского народа определяется место государства и его главы как продолжение отцовской власти.
Впрочем, Н. А. Бердяев отмечал, что русские, с одной стороны, - это покорный народ, всецело подчиняющийся государству, а с другой - народ, который обладает большой анархической силой, способной разрушить государственные устои[23]. Склонность российского народа к анархии объясняется, в частности, тем, что просторы и бесконечные земли на востоке и юге «служили искушением для тех, кому тягло нести совсем невмоготу ста- новилось»[24]. Обширные пространства послужили одним из составляющих русского понимания свободы, которая определялась как воля, в отличие от западно-правовых воззрений, где свобода - это права человека.
А. А. Давлетов пишет, что «в менталитете русского народа на уровне бессознательных архетипов сложилась установка трепетного, от уважения до страха, отношения ко всем атрибутам государства, и, прежде всего, к персоне главы авторитарной власти. По представлениям русского народа - единственной инстанцией, обеспечивающей власть и порядок в государстве, является князь, царь, император, президент»25. К. Д. Кавелин отмечал: «Царь есть само государство - идеальное, благотворное, но вместе с тем и грозное выражение... Царь должен быть безгрешен; если народу плохо, виноват не он, а его слуги; если царское веление тяжело для народа - значит, царя ввели в заблуждение .»26. Личность руководителя, таким образом, изначально наделялась сверхчеловеческими качествами, вне зависимости от того, обладает ли она чертами харизматического лидера или нет.
В отличие от российского, западный вариант отношений государства и личности строился преимущественно на «договорной основе». Известна концепция общественного договора, согласно которой обеспечение неотчуждаемых прав человека является главной целью договора людей и государства и передачи себя под его власть. В «договоре» между государством и личностью четко разграничены права и обязанности, а также пределы вмешательства государства в сферу частных интересов. Так образовалась доктрина правовой государственности, в основе которой лежит принцип невмешательства государства в сферу частной жизни.
Полагаем, выглядит немаловажным знаково-смысловой аспект правовой установки русского менталитета. Он связан с известным признанием того, что русский человек всегда жил в поиске и ожидании Правды. Правосудие стало называться так потому, что назначение Суда виделось в правом разрешении дела. По Правде - значит Справедливо. «Правда», «справедливость» как-то не вошли в букву Закона, но близкое к ним слово в языке нашего уголовно-процессуального закона было. И это слово - «истина». В УПК РФ нет какого-либо упоминания не только об истине, но и всесторонности, полноте и объективности разрешения дела. И какие бы теоретические конструкции под это не подводились, как бы не обосновывалась необходимость отказа в настоящее время от истины как цели доказывания, происходит самое печальное - вера в правосудие, и без того основательно подорванная за годы советской власти, теряет свой обязательный атрибут - «икону» Истины. В понимании российского человека уголовное судопроизводство стало бесцельным, бессмысленным, так как нет Правосудия без Истины, Справедливости и Правды.