В стихотворении, адресованном «соседской девушке» (то есть всем девушкам), даосская поэтесса пишет: «Легче найти бесценный камень, чем мужчину у которого есть сердце». Она советует своей подруге «быть требовательной к мужчинам и не идти за кем попало, ибо если ты встретила достойного человека, зачем звать к себе бродягу».
Служительница дао, прославленная своими добродетелями и красотой, расположения которой искали многие мужчины, говорит также о том, как важно, чтобы возлюбленный был внутренне богатым человеком, сокрушаясь по поводу ничтожества своих поклонников, которые в своей активности напоминают ей «чирикающих воробьев, бессмысленно резвящихся в роще».
Поэтесса жила в то время, когда женщине иметь столько любовников, сколько ей хочется, было социально небезопасным и предосудительным. Она советует подружке не быть слишком доступной: «жить, таясь от людей, не находиться там. где она у всех на виду». Она сдержанна не потому, что боится людского осуждения, а потому, что ищет возлюбленного, достойного во всех отношениях,
Поэтесса отказала многим поклонникам, отмахиваясь от них, как от «мошек, порхающих вокруг уличного фонаря». Она предпочитает одиночество удовольствиям, после того как ее истинный возлюбленный был отнят у нее силами более могущественными, чем их взаимная привязанность.
Обычно даосские монахини имели репутацию куртизанок, еcли не проституток, и потому отношение к ним у большинства было грубое и презрительное. В условиях публичного непонимания и неуважения эти «свободные» женщины считали своим долгом воспевать высокие идеалы духовной любви. Одно из стихотворений поэтессы особенно подчеркивает верность этим идеалам, а не просто женское равнодушие лирической героини.
Как смутно вокруг,
Всюду богатые и знатные
Сами по себе, а я пою одна
При свете луны.
Что заставит прийти человека
С сердцем, полным поэзии ?
Вот он стоит за моей дверью.
В его стихах столько изящества.
Я пою среди жасминов
И прячу себя в бедности.
И все-таки - выше сосен и гор
Не ищи меня страстно!
Отчуждение полов особенно усилилось после династии Тан, что проявилось в особой притягательности монастырско-целибатных настроений религиозного даосизма. В поздней китайской эротической литературе, многие произведения которой явно отмечены печатью даосской дидактики, в откровенных пародиях на деградацию и декаданс в сексуальной культуре былых времен особенно бросается в глаза презрительное отношение к женскому полу Так, мы не найдем в этой литературе гимнов супружеской домашней идиллии, не встретим описаний когда-то традиционной любовной прелюдии, предваряющей сексуальные отношения. Еще более огорчает то, что в этих произведениях (да и в историческом контексте) профанируется, разбалтывается «секрет» любовного «эликсира», который мучительно искали на протяжении многих веков. Секрет прост, и о нем знает рассказчик эротической новеллы, голос которого мы постоянно слышим: магический эликсир юности нельзя взять, его можно только дать. В романах описываются многочисленные сексуальные похождения и победы мужчин, которые, однако, не наполняют их силой и волей, а, наоборот, иссушают, утомляют их. Лишь один герой не берет это «что-то особенное» силой, женщина сама делится «этим особенным» только с ним, потому что она любит его и восхищается его натурой. Именно этот герой является исключением из правила, и любовь женщины омолаживает его.
Это женское «что-то» обычно изображается как нечто материальное или энергетическое по своей природе (что характерно для жанра пародийной новеллы), и пусть мы не склонны воспринимать слова «эликсир» или «квинтэссенция любви» в их буквальном смысле, совершенно очевидно, что желание женщины - вещь совершенно необходимая. Ни вкрадчиво-изысканные, психологически тонкие, лестные и соблазнительные слова ухажеров, столь ловко обсмеянные в этих книгах, ни экзотическая постельная акробатика, столь гротескно описанная, не способны сами по себе заставить женщину поделиться этим «чем-то», если она этого не хочет.
Это две совершенно разные вещи, и их не надо путать - физическая зависимость женщины от мужчины и женское желание поделиться «чем-то» своим. Лучше сказать - женское желание есть проявление ее любви и преклонения перед мужчиной, и это чувство, эмоциональное и интеллектуальное одновременно, является ступенью в духовные сферы. Сексуальное общение женщины со своим возлюбленным - это уже ее духовное творчество, и она соединяется с ним и физически, и духовно. Здесь и заключается подлинный союз между «инь» и «ян», так как к взаимодействию приходят дух и тело, и в результате этого единения оба партнера становятся более совершенными, гармоничными и счастливыми.
Эта эзотерическая даосская вера в возможность высшей духовной любви воплощена в образе интимного союза «без развязывания поясов и раздевания». Наиболее совершенным видом общения личностей является «духовное соединение» или соединение в духе, которое нерасторжимо временем, пространством и миром. И пусть общественная мораль почти разложилась, а государственная структура ужесточилась, поэтессы - служительницы дао владели языком такой любви, которая делает бессмертным человеческий дух и соединяет родственные души.
Тихо светит луна на влюбленных,
Безмолвствует, когда они расстаются.
Свет заключен в лунном круге,
Нежность - в сердце.
Зов разлученных сердец
Как свет луны.
Он прорывается сквозь облака,
Он струится по волнам
К покоям любимой.