Хирургические опыты по лечению гомосексуализма главным образом проводились над мужчинами. Нам известен только один письменно засвидетельствованный пример лечения лесбиянки в России путем «гетеротрансплантации» по методу Стейнаха. В 1928 году профессор Харьковского университета Я. И. Киров уговорил 27-летнюю крестьянку Ефросинию В. согласиться на операцию: он трансплантировал ей под правую грудь фрагменты яичника свиньи.
«Ефросиния постоянно влюблялась в женщин, обрушивала на них потоки любовных писем... приставала к женскому персоналу в клинике и вообще «смотрела на окружающих ее женщин глазами мужчины». С раннего детства она водилась в компании мальчиков и мужчин и носила мужскую одежду. «Если хотела, могла говорить мужским голосом..., стриглась по-мужски, отличалась твердой поступью, энергичной, быстрой, деловой походкой». В результате имплантации элементов яичника животного под правую грудь пациентки не удалось изменить ее сексуальную ориентацию, и никакого влияния на се гендерные характеристики операция не оказала. Врач признал факт провала эксперимента и согласился с тем, что одно только биологическое вмешательство не приводит к лечению извращений такого рода». (Неаlеу, 90).
Судебные психиатры в России, изучавшие женский гомосексуализм и писавшие о нем в 1920-е годы, подобно своим коллегам в Западной Европе, идя по стопам И. Тарновского (независимо от того, читали ли они его или нет), продолжали считать, что активные, или врожденные, лесбиянки должны быть женщинами, переступившими гендерные нормы. В психиатрической литературе того времени гендерная переориентация личности и ролевая трансгрессия женщины стойко и безоговорочно связывалась с лесбийской сексуальностью. Хили отмечает: «Судебный психиатр Бруханский... уделял особое внимание искаженной гендерной идентичности и обусловливал ее гомосексуальностью. Валентина П., в 1924 году убившая свою бывшую любовницу, «постоянно носила мужскую одежду и фуражку» и только по просьбе своей возлюбленной, Ольги, иногда соглашалась надеть юбку.. Валентина не занималась такими чисто женскими делами, как шитье и рукоделие, предпочитая мужскую работу... Держала себя свободно, с вызовом; манеры грубые». Другая лесбиянка [описанная Бруханским] вела себя как мужчина, работала на почте под мужским именем, и ее мужеподобная личность не оставляла у Бруханского сомнения в том, что она гомосексуалка» (Неаlеу, 89 90).
Интерес советских психиатров и юристов к женскому (и мужскому) гомосексуализму резко, в одночасье оборвался в 1934 году, когда мужской гомосексуализм был вновь причислен к уголовно наказуемым преступлениям. Активная пропаганда «семейных ценностей» в духе сталинизма в полную силу развернулась два года спустя, когда аборт был запрещен и крайне осложнилась процедура развода. О лесбийской любви не только не писали и не говорили, но в основном на нее даже и не намекали на протяжении сталинской эпохи и позже, вплоть до 1980-х годов. Гомосексуализм в СССР официально не существовал, а лесбиянки умело замаскировались под покорных активисток, или нормальных «советских теток».
Даже сегодня, в постсоветскую эпоху, долгое и упорное замалчивание гомосексуализма как явления отдается дальним эхом. Во вступительной части своей книги, название которой — «Лунный свет на заре. Лики и маски однополой любви» — обыгрывает известную работу В. Розанова, социолог И. С. Кон, в 1998 году первым написавший на эту тему, указывает на цену потерь вследствие длительного умолчания; «Эта книга — первая в России работа такого рода. По своему характеру она является научно-популярной, ее сможет прочитать каждый человек со средним образованием. Однако она основана на изучении огромной специальной литературы из разных областей знания... Поскольку в нашей стране эта тема многие годы была запретной, мне пришлось обращаться преимущественно к иностранным источникам... Чтобы избежать модного «американизма», я ста-рался сравнивать американские данные с фактами и выводами европейских исследований» (Кон, б).
Как отмечает Кон, его «книга — не о гомосексуальности в России» (хотя одна из глав посвящена именно этой теме, и еще около шестнадцати страниц специально рассматривают женский гомосексуализм в России за период от начала XX века до наших дней). Ставя перед собой явно просветительские цели, Кон заявляет тему «однополой любви как общекультурного и человеческого феномена» (Кон, 6). Сама постановка задач и публикация такой книги — факты, весьма красноречиво говорящие о том, на каком уровне знаний о гомосексуализме и его историко-культурном контексте находится российская читательская публика, в том числе геи и лесбиянки. Кон пишет: «Советское общество отличалось крайней нетерпимостью к любому инакомыслию и необычному поведению, даже совершенно невинному. Гомосексуалы же были самой стигматизированной социальной группой» (Кон, 319). Опрос учащихся седьмых-девятых классов в шестнадцати школах, произведенный в 1997 году, показал, что терпимое отношение к гомосексуализму имеет шансы на распространение в российском обществе, особенно в молодежной среде. На вопрос, согласны ли респонденты с тем, что «гомосексуальные отношения не должны осуждаться, так как являются личным делом каждого», 37,7% мальчиков и 53% девочек ответили полным согласием; соответственно 17% и 19% «скорее согласны, чем не согласны». В целом подростки в 2-3 раза терпимее относятся к гомосексуализму, чем их родители (Кон, 321).
С начала 1990-х годов движение за права геев и лесбиянок (по образцу западного) пришло и в Россию, правда, охватив главным образом только Москву и Санкт-Петербург. Одна из активисток этого движения Ольга Жук стала автором единственной (насколько мне известно) книги, написанной русской лесбиянкой полностью о женской однополой любви. Главное значение этой книги, вышедшей в свет тоже в 1998 году и озаглавленной «Русские амазонки: история лесбийской субкультуры в России, XX век», — в публикации прежде неизвестных материалов «из первых рук», которые содержатся во второй части и проливают свет на лесбийскую субкультуру в советских местах заключения. О. Жук показывает, что лесбийские «семьи» были обычным явлением в женских лагерях. Такие лесбийские пары, вполне по И. Тарновскому, как правило состояли из «кобеля» и «ковырялки», чьи роли в «семейной ячейке», ими сформированной, были устойчивыми и неизменными: «кобель» — мужеподобна, активна не только в сексе, но и в бытовых делах, а «ковырялка» — женственна, пассивна и во всем подчиняется партнерше. Тюремная администрация обычно не разлучала этих женщин, предпочитая использовать лесбийскую субкультуру в собственных целях. Например, работники «органов» нередко угрожали подследственным женщинам тем, что в лагере они будут «опущены», принуждены к сожительству «кобелями»-насильницами: так можно было получить нужную информацию от запутанной женщины или превратить ее в стукачку (обещая защиту от агрессивных лесбиянок).
Развернувшееся в 90-е годы движение русских геев и лесбиянок, инспирированное и частично финансированное Западом, оказалось недолговечным и слабо способствовало объединению тех, кого причисляют к «сексуальным меньшинствам». И. Кон объясняет это, «помимо общих причин», еще и «некритическим копированием американского опыта» (Кон, 329). Он отмечает также, что русские (в том числе геи и лесбиянки) «не выходят со своими сексуальными исповедями на публику не только потому, что боятся последствий, но и потому, что предпочитают не выставлять свою личную жизнь напоказ» (Кон, 329). Идея «геевской идентичности» тоже чужда многим россиянам, пишет И. Кон. Характерен пример, приведенный им в подтверждение этой посылки: он может быть отнесен и к русским лесбиянкам. В интервью американскому журналисту «голубой» интеллигент сказал: «Я не хочу принадлежать ни к какой субкультуре. Я знаю, что это модно на Западе, но из того, что я предпочитаю спать преимущественно с мужчинами-геями, не вытекает, что я хочу общаться в первую очередь с ними же» (цит.: Кон, 330).
Итак, мы убеждаемся в том, что отношение к гомосексуализму в России, неважно, к женскому ли, или к мужскому, и независимо от того, кто формулирует это отношение — церковники ли, юристы, ученые, представители спецслужб, — в сущности не претерпело изменений на протяжении веков. Лесбиянка (или «розовая») в сегодняшней России, отвергая моральные обвинения и объяснения из области патологии, предлагаемые теми клириками, врачами, учеными и психиатрами, которые «изучали» лесбийскую сексуальность в России и писали о ней, начиная с XIV века, может быть, скорее согласна, чем не согласна с тем же самым отношением к женскому гомоэротизму, что и у этих авторов: лесбианизм — не идентичность, не образ жизни, непроблема политкорректности, но просто врожденное предпочтение «спать преимущественно» с женщинами.
Список литературы
1. N. Pushkareva. Women in Russian History from the Tenth to the Twentieth Century.Armonk, NY, London, 1997.
2. N. K. Movie. Mermaids (Rusaiki) and Russian Beliefs about Women | New Studies in Russian Languages and Literature. Columbus, 0. Slavica, 1986.
3. А. Алмазов. Тайная исповедь в православной восточной церкви. Опыт внешней истории. Том III. Приложения. Одесса, 1894.
4. И. М. Тарновский. Извращение полового чувства у женщин; СПб, 1895.
5. L. Engelstein. Lesbian Vignettes. A Russian Triptych from the 1890s. Sings, 15, № 4 (Summer, 1990).
6. J. C. Brown. Immodest Acts. The life of a Lesbian Nun in Renaissance Italy. Oxford University Press (England), 1986.
7. София Парнок. Собрание стихотворений. Вступ. статья, подготовка текста и примечания С. Поляковой, СПб, 1998.
8. Д. Бургин. Марина Цветаева и трансгрессивный эрос. СПб, 2000.
9. L Engelstein. The Keys to Happiness. Sex and the Search for Modernity in Fin dе siecle Russia. Ithaca, NY, 1992.
10. А. О. Эдельштейн. К клинике трансвестизма./ Преступник и преступность. Сборник II. Москва, 1927.
11.А. А. Жижиленко, Л. Г. Оршанский. Половые преступления. Лениинград, 1927.
12. Dan Healy Evgeniia|Evgenu. Queer Case Histories in the First Years of Soviet Power. Gender and History, 9, 1 (April, 1997).
13.S. Karlinsky. Russia's Gay Literature and History (11th-20th centuries). Gay Sunshine, №29/30,1976.
14. И. С. Кон. Лунный свет на заре. Лики и маски однополой любви. Москва, 1998.
15.0. Жук. Русские амазонки. История лесбийской субкультуры в России, XX век Москва, 1998.