В триаде принципов, связанных с активной жизнедеятельностью, кама занимает весьма существенное место, тесно взаимодействуя с двумя другими. В частности, это в полной мере относится и к ее связи с дхармой* — здесь надо иметь в виду важную роль камы в системе воззрений индуизма.
«Желание», как изначально творящая сила, выступает уже в «Ригведе»; ее персонификация — великий перворожденный бог Кама — неоднократно встречается в более поздних ведийских текстах.
Его призывают с целью добиться успеха в любви, восстановить утраченную силу и т.п. Кама определяется здесь как «саморожденный», вышедший из сердца верховного творца Брахмана, сын дхармы и супруг веры. Брачные отношения, как в плане космогонической и ритуальной символики, так и в конкретных рекомендациях, отразились в рассуждениях ранних упанишад.
Кама в эпосе и лирике
Еще значительнее роль Камы в эпосе и лирике.
К его образу неоднократно прибегают великие эпические поэмы — «Махабхарата» (где он, например, сравнивается с ненасытным пламенем, ср. VI. 31.11, а также XII. 167.33 и ел.; XIV. 13.12 и ел. и др.), «Рамаяна», пураны.
Его называют сыном богини счастья и красоты Лакшми, его супруга — Рати («любовная страсть»), его младший брат — Кродха («гнев» — ср. К 22.40 и ел.), его дочь — Тришна («жажда») и т.д.
Кама почитался также одним из вишведевов — божеств, которым поклонялись при жертвоприношениях душам предков и ежедневно подносили часть пищи.
Бога любви изображали юношей, восседающим на попугае (также — на колеснице). В руках у него лук из сахарного тростника с тетивой из пчел и пятью стрелами из цветов. На его знамени изображено фантастическое морское чудовище (макара), во чреве которого он, согласно преданию, жил некоторое время. Кама наделен множеством эпитетов: Манматха («смущающий душу»), Манасиджа («родившийся в душе»), Мадана («опьяняющий»), Шамантака («губитель покоя»), Шрингарайони («источник наслаждения») и т.д. Пренебрегать дарами Камы считалось нечестием, заслуживающим кары: герой «Махабхараты» Арджуна, отвергший любовь небесной девы Урваши, был наказан за это.
Древнеиндийская литература неоднократно возвращается к подобному мотиву: героя предупреждают, что он тяжко согрешит, если не ответит взаимностью влюбленной в него женщине. В популярном сборнике рассказов «Шу-касаптати» («Семьдесят рассказов попугая») сказано: «Когда прекраснобедрая, томимая любовью, сама пришла к мужчине, то он пойдет в ад, убитый ее вздохами, если не насладится ею» .
Культ эмоционального, любовного начала сыграл во многом определяющую роль в почитании бога Кришны как воплощения любви (мифы о Кришне и пастушках), в различных течениях бхакти, которые выдвигали любовную преданность, подчас откровенно чувственного характера, как путь к постижению божества. Первостепенное значение придавалось символике мужских и женских гениталий (соответственно: лингам — божественное творческое начало; йони — природная энергия, содействующая его проявлению) в почитании бога Шивы, в мифологии и обрядности отдельных сект и тантристских культах". Велика роль соответствующих символов и сюжетов в древнеиндийском изобразительном искусстве (храмовая скульптура Кхаджурахо, Конарака и др.), надо полагать, несущих важную функцию в системе индуизма12 и одновременно находящих себе параллели в «Кама-сутре» (см. далее, примеч. к 13.1).
Все эти факты, засвидетельствованные многочисленными литературными и иконографическими источниками и имеющие параллели в других культурах (как первобытных, так и достаточно развитых), показывают, сколь значительное место занимала кама в древней и средневековой культуре Индии, сколь тесно она была связана с идеями индуизма. Это позволяет лучше понять место науки о каме (камашастра) в ряду других древнеиндийских научных дисциплин, понять оправданностью закономерность многовековой традиции этой науки, на протяжении тысячелетий передававшейся индийцами из поколения в поколение.
В частности, заслуживает внимания толкование функции подобных сюжетов, как очищающей. Вместе с тем эти изображения связаны, возможно, не только (и даже не столько) с нормами, предусмотренными наставлениями в каме, сколько со специфической тантристской практикой.
Отдельные сведения о подобной традиции мы узнаем прежде всего из самой «Камасутры». Характерная легенда возводит науку камы к творцу мира Праджапати, преподавшему ее наряду с наставлениями в дхарме и артхе. Следующее мифическое звено — слуга Шивы Нандин, возвестивший эту науку «в тысячу частей» своему господину. Дальнейшие сведения носят уже более достоверный характер. Ауддалаки Шветакету сокращает наставление Нандина до пятисот частей, а затем Бабхравья Панчала — до ста пятидесяти. Семь разделов этого наставления (совпадающие с разделами Камасутры) были затем изложены соответственно Чараяной, Суварнанабхой, Гхотакамукхой, Гонардией, Гоникапутрой, Даттакой и Кучумарой. Ватсьяяна же, согласно его собственному свидетельству (1,19; ср. 64.56), для удобства пользования свел эти сочинения воедино, использовав также наставления Бабхравьи. Так или иначе, его труд, можно полагать, является ранним из дошедших до нас трактатов о каме. Не останавливаясь на всех, по-видимому, довольно многочисленных памятниках этого рода, значительная часть которых известна нам лишь по названию (таких названий насчитали в свое время около сотни), мы упомянем здесь отдельные более известные трактаты, созданные уже гораздо позже Камасутры.
По всей видимости, до XIII в. Коккокой была составлена «Ратирахасья» («Тайна любовной страсти»; иначе — «Кокашастра»). Здесь 10 частей, изложенных изысканными стихотворными размерами. Порядок изложения в целом соответствует Камасутре; при этом автор ссылается на Ватсьяяну и другие авторитеты.
Книга эта неоднократно комментировалась и поныне пользуется большой популярностью в Индии. Другой трактат — «Панчасаяка» («Пять стрел [бога любви]») Джьотиришвары.
Последний жил, по-видимому, не раньше XI и не позже XIII в. Его сочинение насчитывает около 600 строф и делится на пять книг. Видимо, еще позже, в XV в., была создана «Анангаранга» («Арена Ананги», т.е. бога любви) Кальянамаллы в 10 частях, 446 строфах. Небольшой трактат в 60 строфах — «Ратиманджари» («Цветочный куст любовной страсти») принадлежит Джаядеве (который вряд ли идентичен знаменитому творцу «Гитаговинды»). Можно назвать также «Рати-шастру» («Наука любовной страсти») Нагарджуны; «Шригаради-пику» («Светильник страсти») Харихары и др. Отдельные трактаты в рамках этой традиции создаются уже в новое время, в XVII—XVIII вв. и еще позже.
Произведения эти обычно охватывают тот же круг вопросов, что и Камасутра, несколько варьируя порядок изложения. По большей части они уступают ей в полноте сведений, хоть и в отдельных деталях содержат интересные дополнения к ней. Таковы, например, сведения «Ратирахасьи», «Панчасаяки», «Анангаранги» и других трактатов о четырех типах женщин, о соответствующем обращении с ними, о некоторых «тайных средствах» (ср. примеч. к 6.1).
Автор Камасутры. Вопрос о времени создания Камасутры
Об авторе Камасутры, Ватсьяяне Малланаге, нам известно очень мало. Очевидно, он был из брахманов, Малланага — его личное имя, Ватсьяяна — фамильное. Традиция называла его аскетом (муни, букв. «молчальник»). Вероятно, он жил в западной части Индии; возможно, в столице Аванти Уд-джайне — большинство его географических сведений, причем, как полагают, наиболее достоверных и известных ему непосредственно, а не из вторых рук, относится к этим областям.
Время жизни Ватсьяяны (и соответственно датировка Камасутры) может быть уточнено, с одной стороны, благодаря реминисценциям самого текста, с другой — на основании косвенных свидетельств и упоминаний. Среди источников, использованных Ватсьяяной, были, по-видимому, наряду с «Артхашастрой» (см. ниже) законодательства Васиштхи, Баудхаяны, «Законы Ману», Вишнусмрити — (см., например, К 19.30; 31.29 и др.), — т.е. тексты, складывавшиеся в первых веках до н.э.
Не исключено, что упоминаемые Ватсьяяной сюжеты легенд об Ахалье, Авимараке, Шакунтале (см. 47.14) могли быть известны ему из сочинений знаменитого буддийского автора Ашвагхоши (ок. П в. н.э.) — кстати, последний упоминает камашастру среди наук, которым обучался Будда, — и драматурга Бхасы (ок. III в. н.э.). Более существенно для определения Камасутры упоминание о царе Шата-карни Шатавахане из Кунталы (15—16.28), правившем, вероятно, на рубеже нашей эры. Свидетельство о царе Котты Абхире (48.30;ср. 49.34), скорее всего, относится к III в. н.э.; примерно о том же периоде говорят упоминания о царях Андхры, Ватсагулмы, Видарбхи, Саураштры (48.32—36) — полагают, что подобные данные связаны с раздробленностью соответствующего района Юго-Западной Индии, а это могло быть после ослабления династии Шатаваханов, но до возвышения династии Гупт (о которой Камасутра не упоминает).
С другой стороны, упоминание о Ватсьяяне мы находим в известном сборнике басен «Панчатантре», причем, быть может, не случайно, — не в сравнительно ранней редакции этого сборника, восходящей, видимо, к III—IV вв. н.э., а в более поздней обработке. Сочинения Калидасы (ок. V в. н.э.) обнаруживают явное знакомство с отдельными деталями учения о каме, и не исключено, что источником его знаний была именно Камасутра. Одним из первых упоминает «Камасутру» писатель Субандху (ок. VI в.). Определенно был знаком с нею драматург Бхавабхути (первая половина VIII в.). В целом, если подытожить эти данные, есть основания полагать, что автор «Камасутры» жил не раньше I и не позже VI в.