Принято думать, что развитие сети Internet - это решающий шаг на пути к информационному обществу.
Социологическое сообщество постепенно привыкает к этой мысли и приучает к ней всех остальных. Однако, если
разобраться в теоретическом смысле расхожего понятия "информационное общество" и проанализировать то, что
действительно происходит в обществе и в Internet'е, то можно прийти к парадоксальному выводу: о смысле фразы
нельзя судить по содержащимся в ней словам. Internet удаляет нас от того информационного общества, о котором
писали Д. Белл, А. Турен, Э. Тоффлер и др. [1-4]
Обобщая все написанное социологами и футурологами в 60-90-е годы XX в. по поводу информационного общества,
можно следующим образом представить базовые черты этого типа социальной организации.
* Определяющим фактором общественной жизни в целом является теоретическое знание. Оно вытесняет труд (ручной и
механизированный) в его роли фактора стоимости товаров и услуг. Экономические и социальные функции капитала
переходят к информации. Как следствие, ядром социальной организации, главным социальным институтом становится
университет как центр производства, переработки и накопления знания. Промышленная корпорация теряет
главенствующую роль.
* Уровень знаний, а не собственность, становится определяющим фактором социальной дифференциации. Деление на
"имущих" и "неимущих" приобретает принципиально новый характер: привилегированный слой образуют
информированные, неинформированные - это "новые бедные". Как следствие, очаг социальных конфликтов
перемещается из экономической сферы в сферу культуры. Результатом борьбы и разрешения конфликтов является
развитие новых и упадок старых социальных институтов.
* Инфраструктурой информационного общества является новая "интеллектуальная", а не "механическая" техника.
Социальная организация и информационные технологии образуют "симбиоз". Общество вступает в "технетронную эру",
когда социальные процессы становятся программируемыми.
Такого рода информационное общество нигде не состоялось. Университет не заменил промышленную корпорацию в
качестве базового института "нового общества", скорее академическое знание инкорпорировано в процесс
капиталистического производства. Общество сейчас мало походит на целостную программируемую систему институтов.
Оно по признанию того же Турена больше похоже на мозаичное поле дебатов и конфликтов по поводу социального
использования символических благ. [5] Теоретические прогнозы оказались несостоятельны потому, что их авторы
оказались в плену двух стереотипов: 1) информация - это всегда знание, 2) общество - это всегда система
институтов.
Чтобы понять, что такое информация и почему она играет такую огромную роль в современную эпоху, нужно четко
различать сообщение (или послание), интерпретацию (или восприятие) и коммуникацию. Сообщение (message) - это
"вещь", т. е. передаваемый продукт интеллектуальной деятельности человека; интерпретация - это "мысль", т. е.
приобретаемое знание; коммуникация - это лишь операция передачи, трансляции. Но в современном нам обществе,
именно эта операция трансляции - определяющее, доминирующее звено в триаде сообщение - коммуникация -
интерпретация. Сегодня ничуть не больше интеллектуальной продукции или знания, чем в Античности или
Средневековье, но неизмеримо больше коммуникаций. И за словом "информация" кроется именно коммуникация, а не
знание. Глядя на современных политиков, биржевых брокеров, журналистов и их аудиторию, нетрудно заметить:
более информированный человек - это не тот, кто больше знает, а тот, кто участвует в большем числе
коммуникаций. Огромная техническая, экономическая, политическая, культурная роль информации объясняется именно
тем, что она не содержательна ("знание") и не предметна ("продукт"). Информация операциональна. Информация
служит обоснованием/оправданием действий. Поэтому она столь необходима современному человеку, ценна для него,
воздействует на него. Поэтому в современном обществе информация - это идол. В традиционном обществе,
построенном на религиозном оправдании деятельности, и даже в обществе модернизирующемся, построенном на
идеологических оправданиях, информация никак не могла претендовать на ту роль, что играет теперь. Только как
коммуникация, а не как знание или предмет, информация способна вызывать новые операции. Люди действуют,
используя информацию, а коммуникационные потоки не только не поглощаются как ресурс деятельности, подобно
сырьевым или энергетическим ресурсам, а напротив умножаются и ускоряются. Это происходит потому, что
информация не столько ресурс, сколько стимул (мотив) деятельности.
Итак, информация - это коммуникация, побуждающая к действию. Если мы так определим информацию, то становится
понятным, почему главным феноменом нашей эпохи стал Internet, а не гигантские электронные банки данных или
искусственный интеллект. В Internet'e не создается никакого знания, но зато он многократно увеличивает
возможности осуществления коммуникаций.
Обозначив информацию как коммуникацию, мы, тем не менее, не можем заявить, что Internet - это решающий шаг на
пути к некоему коммуникационному обществу. Internet - это medium, т. е. одновременно средство и среда
виртуализации общества, превращения системы социальных институтов в своего рода виртуальную реальность. В
любого рода виртуальной реальности человек имеет дело не с реальным объектом, а с его образом - симуляцией. О
виртуализации общества можно говорить, поскольку в деятельности людей, в их отношениях друг с другом образы
замещают реальность. [6] Это замещение происходит во всех сферах жизни, но для примера возьмем экономику,
политику и науку.
Создаваемые рекламой образы, а не реальные вещи обращаются на современном рынке. Поэтому собственно
экономический процесс, т. е. производство стоимости покидает конструкторские бюро и сборочные конвейеры и
перемещается в офисы маркетологов и консультантов, в рекламные агентства и студии СМИ. Производится не вещь
(шампунь, костюм, автомобиль), а образ (привлекательности, уверенности, стильности, уникальности,
респектабельности). Не удивительно поэтому, что в последние годы доля занятых непосредственно в сфере
производства снижается, а доля занятых в маркетинге, консультировании и рекламном бизнесе растет. Растет и
доля затрат на изучение рынка и рекламу в бюджете товаропроизводителей. В американских компаниях, например,
затраты на рекламу составляют в среднем 7% от объема продаж, тогда как расходы на исследования и разработку
новой продукции - 5%. Экономически симуляция вещи в рекламном послании начинает превалировать над собственно
вещью.
Система кредита делает платежеспособность не столько функцией обладания реальными средствами платежа, сколько
функцией образа финансовой "благонадежности". Симуляцию последней практикуют и частные лица, и функционеры
финансовых институтов. Владельцы кредитных карт и банки, даже выполняющие резервные требования, являются
симулянтами платежеспособности, поскольку оперируют посредством по сути фиктивных, виртуальных денег -
денежного агрегата M3.
Виртуальный продукт, виртуальное производство, виртуальная корпорация, виртуальные деньги допускают и
провоцируют превращение компьютерных сетей не только в главное средство, но и в среду экономической
деятельности. Виртуализация экономики вызывает коммерциализацию киберпространства, где теперь зачастую
осуществляется полный цикл сделки и где функционируют виртуальные супермаркеты и виртуальные банки,
оперирующие собственной виртуальной валютой.
Операции, совершаемые у виртуальных витрин при помощи виртуального же кошелька, наглядно демонстрируют, что
развивается не т. н. информационная, а совсем иная экономика. Не информация как таковая, не передача данных о
свойствах товара/услуги, т. е. рациональная денотация, а создание образа, мобилизующего аффективные
коннотации, приносит прибыль. Мы живем в эпоху экономики образов и образов экономики.
Борьба за политическую власть сейчас - это не борьба партийных организаций или конкуренция программ действий.
Это борьба образов - политических имиджей, которые создают рейтинг- и имидж-мейкеры, пресс-секретари и
"звезды" шоу-бизнеса, рекрутируемые на время политических кампаний. Собственно политический процесс покинул
заседания партийных и правительственных комитетов, составляющих программы реформ, распределяющих функции и
контролирующих их выполнение. Покинул он и межфракционные переговоры, и партийные митинги. Политика ныне
творится в телестудиях и на концертных площадках. Управление и политика разошлись. Следствием становится
изменение характера политического режима - массовой демократии. В ходе выборов больше не происходит
сколько-нибудь существенная смена чиновников-экспертов, которые осуществляют рутинную работу по управлению в
"коридорах власти". Меняются т. н. публичные политики, т. е. те, кто буквально работает на публику.
Дифференциация деполитизированных профессиональных управленцев и носителей имиджа - публичных политиков - это
очевидный симптом виртуализации института народовластия.
На Западе это уже аксиома. Мы в этом могли убедиться в 1996 г. Сформированный на базе полумиллионной
организованной и дисциплинированной партии избирательный блок проиграл команде из нескольких десятков
шоу-менов, несмотря на глубокий экономический кризис и социальную напряженность в стране, которые сами по себе
дискредитировали правительство Б. Ельцина. Г. Зюганов и его сподвижники безуспешно пытались свести