Государство и рождаемость. Теперь понятно, почему биологи против государственного вмешательства в регуляцию рождаемости. Они возражают и потому, что это - вмешательство в частную жизнь, и потому, что это - вмешательство в биологические популяционные механизмы, причем, как правило, совершенно некомпетентное. Из того, что каждый человек может (и мог всегда) контролировать свою плодовитость, еще не следует, что и на популяционном уровне все так же просто, и мы можем сознательно регулировать численность отдельных популяций и человечества в целом. Плодовитость популяции определяется популяционными механизмами, действующими помимо (а зачастую и вопреки) нашего коллективного сознания. Беда лишь в том, что в наше быстрое на перемены время они срабатывают медленно.
Все попытки искусственно стимулировать рождаемость у народов со стабильной или снижающейся численностью не дали результатов. В печати время от времени сообщается, что с помощью экономических мер или программ прямых санкций в той или иной стране удалось повлиять на рождаемость. Но потом оказывается, что это была либо заведомая ложь, либо естественная флуктуация рождаемости, либо кратковременно удалось поймать в ловушку небольшую часть населения. Численность французов стабилизировалась около 100 лет назад. С тех пор в стране неоднократно проводили кампанию по стимуляции рождаемости. Были и призывы, и запугивание отстать от других народов, и материальные стимулы, и уголовная ответственность за аборты, и запреты на противозачаточные средства - а французов все столько же. В последнее десятилетие в Румынии проводилась предельно жесткая стимуляция рождаемости - и тоже безрезультатно.
Не дали результата и попытки снизить рождаемость у находящихся в состоянии демографического взрыва народов. В Китае крайне жесткая программа искусственного ограничения рождаемости дала (при правильном анализе) пренебрежимо малый результат, который был полностью снят вспышкой размножения в последние годы, последовавшей сразу за прекращением ограничительной кампании. В Индии подобная по цели программа включала все возможные в наше время методы. Она тоже не дала результата, а когда ее попытались усилить массовой принудительной стерилизацией мужчин, взрыв негодования привел к уходу в отставку И. Ганди. (Кстати, этот пример показывает <научный> уровень творцов таких программ: они даже не понимают, что в популяциях плодовитость женщин не зависит от числа способных к размножению мужчин - их всегда избыток).
Пример нашей страны (где негласно применялись косвенные методы стимуляции рождаемости - пропаганда, награждение многодетных матерей, запреты на аборты, отсутствие эффективных противозачаточных средств, пособия матерям-одиночкам, внеочередные квартиры многодетным и т. п.) очень показателен. Одни и те же воздействия кратковременно стимулировали рождаемость у тех народов, у которых она и так высока (в Средней Азии, например), но не влияли на народы со стабильной (русские в России) или снижающейся (прибалты) численностью.
Программы ограничения рождаемости возникают в находящихся в состоянии демографического взрыва обществах из их реальных нужд, и мотивы ратующих за них людей вполне понятны. Совсем иные мотивы у тех, кто в период демографического взрыва на Земле требует стимуляции рождаемости. Кто ратует за это? Националисты, ибо для них не своя нация - нелюди, пусть их будет меньше, а своих больше. Милитаристы, ибо, чем больше детей, тем больше может быть армия, тем больше генеральских мест. И придворные демографы, которые обещают за счет роста числа рабочих рук заткнуть дыры в экстенсивной экономике. Последние отчасти правы, но забывают, что в условиях надвигающегося истощения ресурсов эти руки будет не на что употребить.
Обозримое будущее
Предсказывать будущее человечества - занятие антинаучное и неправедное. Но будущее человека как биологического вида более предсказуемо: экологический кризис и снижение численности неизбежны. В рамках этих двух ограничителей эколог может предложить несколько сценариев, основанных на тех же процессах, которые наблюдаются в разных местах земного шара и сейчас.
Уже готовые перейти в состояние коллапса высокоразвитые популяции станут, сохраняя хороший уровень жизни, плавно снижать свою численность путем небольшого снижения рождаемости. Другие популяции будут, сокращая сельское население, коллапсировать в городах, для которых свойственна низкая рождаемость. В третьих популяциях усилится расслоение на удерживающуюся на приемлемом уровне жизни верхушку общества и прозябающие в полуголодном существовании коллапсирующие массы. В последних возможны голод, эпидемии, образование инвазирующих групп, а отсюда не исключена возможность опустошительных межнациональных и гражданских войн. Если бы этим популяциям была оказана правильная помощь со стороны высокоразвитых популяций, они коллапсировали бы в более мягких условиях. Но удастся ли человечеству перед лицом экологического кризиса действовать слаженно, судить не биологу.
Легче всего пройдут коллапс развитые в техническом отношении народы с низкой рождаемостью. Они уже многие десятилетия имеют очень слабый прирост численности, либо сохраняют ее на одном уровне, либо даже слегка сокращают. У таких народов одни матери имеют много детей, другие не имеют их вовсе, а большинство - по два, реже одному ребенку за жизнь. Если (при сохранении той же доли многодетных и бездетных матерей) установка большинства незначительно сдвинется (чаще один ребенок, чем два), популяция начнет плавно сокращаться, причем довольно быстро. При среднем числе детей - один с небольшим (<небольшое> должно быть равно детской и репродуктивной смертности) - популяция будет сокращаться на 2 % в. год (за счет естественной смертности в старости). За 100 лет численность человечества при таком сценарии сократилась бы в 10 раз, до 500 млн., и произошло бы это не более заметно, чем современный рост численности, имеющий такие же темпы. Биологическая стратегия коллапса не апокалиптична, если не получат свободу действия авторы небиологических сценариев.
И еще всех нас волнует, сохранится ли цивилизация при такой низкой численности. Но уровень цивилизации зависит не от численности людей, а от плотности их в очаге цивилизации. Величайшие открытия науки и техники, высочайшие достижения культуры человечество создавало, имея численность популяций, которая нам сегодня кажется невероятно малой. Не говоря уже о древних Греции, Риме или Китае, даже во времена Шекспира, Ньютона или Петра I на Земле жили не более 500 млн. людей, а цивилизованных - и того меньше. А ведь в их распоряжении не было современных (а тем более будущих) средств коммуникации, которые позволяют людям забыть о любых разделяющих их расстояниях.
Часть III
3.1. Мой личный взгляд на проблему
Подведём итоги
Первое: От Мальтуса до Капицы никто не подвергает сомнению то, что проблема перенаселённости существует. Только в определённых религиозных и ортодоксально-традиционалистских кругах создание проблемы «перенаселённости» Земли приписывают кто мифическому масонству, кто империалистически настроенным западным ТНК. Даже ранее уважаемый мной профессор Сергей Кара-Мурза в духе «пещерного» консерватизма пытается смешать с грязью и высмеять деятельность организаций и учёных обеспокоенных проблемой ограниченности ресурсов и перенаселённости.
Второе: Практически нет разногласий у учёных по вопросу о причинах возникновения проблемы перенаселённости. Просто каждый из исследователей уделяет приоритетное внимание какой-либо из причин. Так Томас Мальтус в основном упирает на физиологичность и низменность помыслов человека, приводящих к необузданному увеличению рождаемости. Он упирает на моральную сторону проблемы. Хотя уже сейчас мы видим, что в Европе население уменьшаться, хотя свой «низменный» пыл европейцы не утратили и даже усилили. В этом плане они (европейцы) немного огорчили Мальтуса: он хотел обуздать рождаемость моралью, а они обуздали её отделением функции деторождения от своих физиологических потребностей.
Миллер, Медоуз и др. учёные, занимающиеся проблемами устойчивого развития, развивая её как отдельную научную дисциплину, упирают на цивилизационную составляющцую проблемы. Они говорят, что динамика численности населения, прежде всего, зависит от уровня прогресса достигнутого обществом. Отсюда и теория демографического перехода, объясняющая определённые чёткие изменения в численности населения переходом цивилизации на различные этапы своего развития. Лично для меня эта теория наиболее близка и понятна; в большинстве своём я соглашаюсь с учёными этого направления в том, что демографический взрыв вызван именно неестественным и слишком большим разрывом между цивилизациями. Однако в более глобальном и общем масштабе, не могу не принять и понять взгляды Сергей Капицы.
Мысль Капицы о том, что информационный кризис – корень проблемы перенаселенности, по моему мнению, входит в «цивилизационную» или «прогрессную» концепцию представленную Миллером и Медоузом. Однако стоит заметить, что в этом направлении они мало поработали, однако, это может объясняться и моей неинформированностью. Ведь большинство источников, выбранных мною для анализа датируются началом 90ых годов прошлого столетия, когда проблема глобальной информатизации и повышении социальной мобильности только-только вставала на повестке дня.