Конечно, типологизация конфликтов достаточно условна, поскольку нередко в одном конфликте соединяются несколько разных целей и содержаний. Например, в Карабахском конфликте были воедино связаны и территориальные споры, и споры за повышение статуса автономии, и борьба за независимость. Ингушско-чеченекий конфликт — это конфликт и территориальный, и межреспубликанский, и межобщинный (на территории Северной Осетии).
Вот почему исследователи говорят о «кластерах» конфликтов, и только такое понимание дает основание для их регулирования. Сам процесс регулирования связан с формой, длительностью, масштабами конфликтов.
Самый простой принцип определения формы этнического конфликта — это от несение его к ненасильственным или насильственным. Но те и другие бывают разными. Центр этнополитических и региональных исследований среди насильственных конфликтов на территории Российской Федерации и стран ближнего зарубежья выделил следующие:
региональные войны (шесть из них длительные — не менее не скольких месяцев), т.е. вооруженные столкновения с участием регулярных войск и использованием тяжелого вооружения. Это Карабахский, Абхазский, Таджикский, Южноосетинский, Приднестровский конфликты (сюда же мы относим Чеченский конфликт. — Л.Д.);
краткосрочные вооруженные столкновения, продолжавшиеся несколько дней и сопровождавшиеся жертвами. К ним относятся, в частности, столкновения в Фергане, Оше, Осетино-ингушское, а также в Сумгаите, — всего около 20. Такие столкновения называют «конфликтами-бунтами», «конфликтами-погромами», «конфликтами неуправляемых эмоций».
Другие конфликты отнесены к невооруженным. Их в Центре насчитывают на постсоветском пространстве более 100. Среди них достаточно четко, на наш взгляд, выделяются институциональные формы конфликта, когда в противоречие приходят нормы конституций, законодательства, реализующие идеологемы конфликтующих сторон. Не всегда такая форма конфликтов сопровождается межобщинными конфликтами. Например, во время острого институционального, конституционного конфликта Татарстана с Центром, при несомненном росте межэтнической напряженности внутри республики, конфликтов между татарами и русскими не наблюдалось, что и было зафиксировано нашими этносоциологическими исследованиями в 1994 и 1995 гг.
Еще одна форма — манифестирующие проявления конфликтов, к числу которых следует отнести митинги, демонстрации, голодовки, акции «гражданского неповиновения».
Наконец, как уже говорилось, существует идеологическая форма конфликтов, когда разгорается «конфликт идей».
Каждая из указанных форм отличается «действующими лицами», или основными субъектами, конфликта. При доминирующей институциональной форме главными действующими лицами являются властные структуры, партии, организаторы общественных движений, обычно действующие через институты власти.
При манифестирующей форме конфликта субъектом выступают уже значительные массы людей, поэтому данную форму называют еще конфликтами «массовых действий». Конечно, понятие «массовые действия» относительно, тем не менее в зонах конфликтов всегда четко различают действия отдельных групп и массовые выступления.
И, наконец, участниками идеологических по форме конфликтов являются группы элиты — политической, научной, художественно-творческой. Их идеи транслируются работниками средств массовой информации и сферы образования. В традиционных и переходных обществах роль «трансляторов идей» выполняют так же старейшины, «авторитетные люди».
Особую роль в развитии конфликтов, в том числе в придании им массовой формы, играют средства массовой информации. Любая искаженная информация, неуместные определения, эпитеты очень быстро накаляют страсти. Одно только употребление слова «бандиты» применительно к чеченцам в целом усиливало их сопротивление. Использование образа «наши войска», «наши мальчики» создавало представление о том, что чеченцы — «не наши». Изоляция от информационных каналов федеральной армии и передача сообщений только с чеченской стороны искажали картину конфликта.
В зонах этнополитических, идеологических и институциональных конфликтов (в частности, в Татарстане, Саха (Якутии), Туве) распространено устойчивое мнение о необъективности отражения ситуации в республиках средствами массовой информации, и это создает напряжение в межнациональных отношениях титульных национальностей и русских. Иногда речь идет даже об информационной войне.
Если все формы ненасильственных конфликтов имеют последствием психологические напряжения, фрустрации в этнических группах, переселения, то насильственные конфликты сопровождаются жертвами, потоком беженцев, принудительными депортациями (когда люди не только сами бегут от войны, но их и изгоняют), вынужденными переселениями. Так за годы армяно-азербайджанского конфликта имели место не только массовые жертвы, но не менее 160 тыс. азербайджанцев было изгнано из Армении, и не менее 250 тыс. армян — из Азербайджана, а общее число беженцев из этих республик, показным оценкам, составляет от 500 до 700 тыс. человек.
Число беженцев и вынужденно уехавших из-за конфликта в Южной Осетии (осетин и грузин) оценивается примерно в 100 тыс. человек. Не менее 600 человек погибло и свыше 50 тыс. стали беженцами и вынужденными переселенцами в результате Осетино-ингушского вооруженного конфликта.
Громадные человеческие жертвы принес Чеченский конфликт. По данным Федеральной миграционной службы, количество только зарегистрированных с 8 декабря 1994 г. до апреля 1995 г. беженцев из Чечни составило 302,8 тыс. человек.
Козер Л.А. Функции социального конфликтам//Американская социологическая мысль, М., 1996. С. 543.
3дравомыслов А.Г. Межнациональные конфликты в постсоветском пространстве. М., 1997. С. 6.
Русский этнос и русская школа в XX веке. М., 1996. С. 70-71.
Демографический Энциклопедический Словарь. М., 1985.
Козлов В.И. Национальности СССР. М., 1982. С. 84,
Петтигрю Т. Социология расовых и этнических отношений М., 1968.