Содержание:
1. Изменение социально-экономической структуры......................................... 3
2. Отношения занятости...................................................................................... 7
3. Типы хозяйственной организации и трудовые отношения......................... 11
3.1. Новые социально-профессиональные группы....................................... 12
3.2. Социально-экономическая дифференциация......................................... 15
3.3. Изменение трудовых и статусных ориентиров...................................... 16
Список использованной литературы:.............................................................. 18
Экономическая культура общества и ее особенности в России.
1. Изменение социально-экономической структуры.
Принято считать, что необходимость перестройки и последующих реформ была вызвана замедлением темпов экономического роста и нарастающими структурными диспропорциями, усиливающимся отставанием страны в области научно-технического прогресса и кризисом хозяйственной мотивации. По крайней мере на начальном этапе дело выглядело именно так. Сегодня, не умаляя значения экономических факторов, следует обратить внимание и на более глубокие, социальные основания перемен.
Помимо экономических причин, осуществленные преобразования опирались в конечном счете на два стержневых социальных фактора. Первым стало сильное давление со стороны советских новых средних слоев — городских, высокообразованных, мало знающих о Западе, но западнически настроенных. Именно их профессиональные, культурные и потребительские ожидания в большей степени, как казалось, ущемлялись советской системой. В результате относительного перепроизводства образованных кадров и невостребования их квалификации, уравниловки в оплате труда и падения престижа квалифицированных профессий миллионы дипломированных специалистов в советское время вынуждены были встать на места обыкновенных рабочих. И многие испытывали серьезные сомнения в том, что их детям уготована приличная профессиональная карьера. Запреты на совместительство и режим секретности, положение «невыездных» и гнет цензуры, материальная неустроенность и отчуждение от всяких властных полномочий усиливают состояние неудовлетворенности этой части населения. Обрывочный характер информации о западной жизни порождает идеализированные представления о ней и болезненно усиливает контраст с советскими реалиями, побуждая наиболее активную часть новых средних слоев к покушению на основы общественного строя.
Впрочем, одного прилива активности средних слоев недостаточно. Почему же именно на рубеже 90-х годов он увенчался частичным успехом? Потому что их порыв совпал с интенциями более «молодого» поколения номенклатурных кадров и наложился, таким образом, на второй важнейший фактор — тенденцию к «обуржуазиванию» правящей элиты. Новые лидеры стремились не просто занять места своих обюрократившихся предшественников, но также представить Западу иное, более цивилизованное лицо. И главное, им хотелось сочетать восточную власть с западным стилем жизни. А для этого нужно было «конвертировать» часть политической власти в более осязаемую форму экономического капитала, и, следовательно, допустить правомочность институциональных реформ. В рамках этих реформ появляется возможность использовать монополию на распоряжение государственными ресурсами и информацией, а также общее несовершенство хозяйственного законодательства для перекачки государственного имущества в частную собственность.
Процесс приватизации при этом проходит не столь прямолинейно. Вместо четко разделенного государственного и частного секторов экономики возникает система «рекомбинированной собственности», состоящей из множества смешанных форм, размывающих границы между традиционными секторами. Причем экономические агенты глубоко заинтересованы в «непрояснении», расплывчатости прав собственности, ибо именно это позволяет им гибко адаптироваться в новой ситуации.
За институциональными реформами скрывается и другой процесс, связанный с дроблением властных структур[1]. С разрушением руководящей роли Компартии и ослаблением милитаризма (а советская экономика не только политизирована, но и крайне милитаризована) отключаются ключевые интегративные рычаги. Разворачивается яростная борьба за ресурсы между хозяйственными комплексами (военно-промышленным, топливно-энергетическим, аграрным и банковским). Региональные элиты используют центробежный заряд перестройки для усиления собственной автономии, реализации своих групповых интересов[2]. При этом Москва, растеряв часть административных полномочий, вырастает в мощнейший финансовый центр, из которого разворачиваются новые корпоративные структуры в виде финансово-промышленных групп.
Одновременно эволюционирует социальная структура общества. Наблюдается серьезное обновление элиты за счет выходцев с предноменклатурных должностей (в основном руководителей среднего звена) и перехода старых кадров в новые сферы деятельности. Причем в большей степени это обновление касается столицы и наиболее крупных городов (на периферии, за некоторыми исключениями, старые местные элиты сохраняют достаточно прочные позиции). В конечном счете при всей видимости кардинальных преобразований основные группы партийно-хозяйственной номенклатуры, перегруппировавшись и переплавив в своих рядах наиболее активных выходцев из средних слоев, сумели сохранить властные позиции, конвертировав старые связи в новый политический и экономический капитал. Причем, хозяйственная элита претерпела меньшие изменения, чем политическая.
Перестройка «выпустила пар» из котла социального напряжения. И произошло это ценой распада полигруппы интеллигенции и переструктурирования значительной части новых средних слоев (в массовых нижних слоях населения структурные изменения менее заметны, их мобильность более ограничена). Первая и относительно небольшая часть представителей образованных слоев пробилась в политическую и предпринимательскую элиту. Более обширная группа превратилась в «обслуживающий класс», обеспечивающий профессиональную поддержку деловых и политических структур. Третья часть эмигрировала или выехала за рубеж на длительные сроки. Четвертая — осталась на прежних местах в бюджетных или формально акционированных организациях. Разрыв между этими группами обозначился достаточно отчетливо.
Преобразование отношений собственности заметно усилило роль традиционных экономических классов — представителей капитала и наемного труда. Важное место в социальной структуре заняли группы крупных и средних предпринимателей, сформировавшиеся из трех основных источников: директорского корпуса бывших государственных предприятий; квалифицированных специалистов; работников органов государственного управления и общественно-политических организаций. Впрочем, российское предпринимательство вряд ли можно считать единым классом. Оно очень неоднородно — по масштабам и сферам деятельности, социальному составу и источникам первоначального капитала, управленческим и собственническим позициям[3].
После введения относительно либерального хозяйственного законодательства произошел взрывной рост в сфере малого бизнеса, продолжавшийся как минимум в течение пятилетия (1988-1993). Малое предпринимательство служило в первую очередь важнейшим способом легитимной конвертации государственных ресурсов в негосударственные формы собственности. Более свободные условия, в которых действовали негосударственные структуры, а также льготы, обеспеченные малым предприятиям всех форм собственности, способствовали осуществлению этой основной задачи. Одновременно быстро растущий малый бизнес отвлекал избыточную социальную энергию из политической сферы. С вовлечением в процесс акционирования крупнейших государственных предприятий и объединений фокус интересов сместился, и поток наиболее мобильных ресурсов ушел из сектора малого предпринимательства, рост которого несколько замедлился. Наблюдается прогрессирующая концентрация и централизация капитала, перестраиваемого в рамках новой системы полузакрытых и закрытых хозяйственных корпораций.
С социально-профессиональной точки зрения в России образовался современный средний класс, формируемый группами мелких и средних предпринимателей и менеджеров, дипломированных специалистов и высококвалифицированных рабочих. Однако общий уровень и качество жизни этого класса значительно отстают от западных стандартов. Ваучерная приватизация немногого достигла в деле формирования действительно массового слоя частных собственников. Куда более важную роль в этом процессе сыграла менее шумная по организации, не всеобщая, но достаточно массовая и, главное, фактически бесплатная приватизация городского жилья, связанная с передачей населению отнюдь не копеечной собственности. Впрочем, формальный акт приватизации жилья не слишком изменил реальные позиции его собственников.
По общему признанию, российские хозяйство и общество переживают период ускоренной мобильности. Речь идет о вертикальном передвижении социальных и профессиональных групп и о горизонтальной миграции трудовых ресурсов. В социальной мобильности сильна структурная составляющая. Так, важной долгосрочной тенденцией является относительное увеличение групп, занятых в растущей сфере услуг — финансово-кредитных и торгово-посреднических, информационных и консультативных — при соответствующем сокращении занятости в производственных отраслях. Однако количественные показатели происходящих сдвигов преувеличивать все же не стоит. При всей масштабности перемещений, социальная мобильность в России, судя по всему, не затронула ядер основных социально-профессиональных групп[4]. А масштабы внутренней миграции по ряду параметров даже снизились (например, приостановился отток сельского населения в города)[5]. Но дело ведь не только в том, какой процент населения сменил профессиональную сферу или добился иных статусных позиций. На данном этапе важнее само появление новых ролей, несущих иные требования и украшенных своей особой символикой.