Однако, во времена перестройки наблюдается явное преобразование отношения в вещам, которое проявляется в стремени приобретать именно качественные товары (под этим подразумевалось – импортные). Интересным феноменом оказывается возникновение такого явления как перекупка (в простонародье - фарца). Происхождение понятия «фарца» доподлинно установить трудно. Как полагают некоторые собиратели современного городского фольклора, оно восходит к старому одесскому слову «форец» - так называли «человека, который много говорит и своим красноречием сбивает цену, скупает товар по дешевке и тут же рядом продает его втридорога». После выдвижения Хрущевым идеи о необходимости наращивании мощи промышленного производства быстрый рост объемов производства товаров массового потребления впервые достиг таких масштабов, что позволил относительно насытить потребительский рынок. Одновременно с этим советское правительство, взяв политический курс на «повышение благосостояния народа», предприняло усилия для роста денежных доходов населения, достижения «социальной однородности общества» через искусственное «подтягивание» низкооплачиваемых слоев к среднему уровню заработной платы. Рынок потребительских товаров, впрочем, отличался бедным выбором и слабым дизайном моделей, предназначенных для массовой продажи, и не успевал за ростом платежеспособности и формирующейся новой потребительской культурой населения. Воспринимали фарцу как аморальный элемент тлетворного влияния Запада. Представлявшие своим внешним видом и поведением буржуазный образ жизни, фарцовщики, которых породила дефектная система распределения, попадали в эпицентр социальных страстей. Люди были поставлены в неравные условия доступа к предметам потребления, и денег на покупку вещей или музыки у фарцы хватало далеко не у всех. Поэтому продавцы дефицитного товара становились для многих классовыми врагами, бездуховными и бездушными воротилами, которые еще и способствовали развалу советской системы, подтачивая ее изнутри, влияя на потребительские и жизненные стили.
Что же происходит после исчезновения Советского Союза? В рыночную экономику и соответственно в общество потребления эти страны пошли причудливым путем. Возник парадоксальный синтез незрелого капиталистического способа производства и глобальной повседневной культуры консюмеризма. Результатом является острое противоречие между ограниченным слабой экономикой пространством потребительских возможностей и динамично развивающимся пространством желаний. В этом контексте формирование общества потребления началось совсем не так, как это происходило на Западе. Народ получил возможность потреблять зрелища и обещание в будущем перейти к «хлебу». Соединить и зрелища, и «хлеб» смогли лишь весьма узкие слои населения. Удельный вес социального капитала, а также соотношение значимости культурного и экономического капитала на первый взгляд кардинально изменились у постсоветского «человека потребляющего». На первый план выходят капитал экономический и примат материального над духовным, внешнего над внутренним (культ «внешней красоты» и «красивого тела») в системе ценностей. Во-первых, «материалистичность» устремлений постсоветского человека берет начало в «материализме» 1970-х (существовавшем, но замалчивавшемся как в дискурсе, так и в самопрезентациях в интервью). Во-вторых, во многом такие материалистические установки подпитываются проникнутым идеологией потребительства постсоветским телевидением; а телевидение является ультимативно доминирующим медиа для постсоветского «человека потребляющего» (постсоветские люди как «сообщество телезрителей»). В-третьих, «человек потребляющий» 2000-х чувствует относительное соответствие предложения своим материальным возможностям (чего абсолютно не было в позднесоветское время).
Таким образом, мы видим, что, не смотря на то, что после распада СССР появилась возможность приобретать товары, именно как товары, долгие годы «иного» отношения в самим вещам, наделение «вещизма», «мещанства» и т.п. негативными коннотациями привело к тому, что жители постсоветского пространства проходят тот этап развития «общества потребления», который на территории Западной Европы уже является завершенным. Диссонанс, культурный шок, возникший при получении этой возможности, исказил саму идею потребления, создал нескольку другую идеологию потребления, где до сих пор лучшими вещами безоговорочно считаются импортные, где накопление, а не смена является целью приобретения товара. При попытке вхождения в культуру потребления европейского Запада происходило столкновение реальности и сложившейся ментальности. Эти особенности, появившиеся вследствие другого потребления в СССР, создают своеобразный стиль потребления в контексте постмодернистского «общества потребления».
[1] Ж.Бодрийяр. Символический обмен и смерть. [электронный ресурс], http://moodle.ehu.lt/mod/resource/view.php?id=29350, 02.02.2010, 22:40
[2]Бодрийяр Жан. Система вещей. [электронный ресурс] http://moodle.ehu.lt/file.php/383/Bodriijar_ZHan_-_systema_veschei_-_conclusion.htm 02.02.2010, 22:50
[3] Фредрик Джеймисон. Постмодернизм и общество потребления [электронный ресурс] http://www.ruthenia.ru/logos/number/2000_4/10.htm 02.02.2010, 23:30
[4]Lacost. Поп-арт стиль. [электронный ресурс]http://planeta.rambler.ru/community/art-deco/?tags=6645630, 03.02.2010, 21:30
[5] Екатерина Деготь. От товара к товарищу, [электронный ресурс], http://moodle.ehu.lt/mod/resource/view.php?id=54453, 04.02.2010, 18:40
[6] Там же
[7] Там же