Нравственный человек осознает необходимость действия с учетом критериев, выверенных человеческим опытом. Безнравственный человек находится в подчинении у собственных интересов, стремлений, желаний, его путь - вседозволенность. Обществу нужен нравственно-надежный социальный работник, озабоченный духовным самосовершенствованием. Предметом его особого внимания должны быть человековедческие знания.
Второе - профессионализм и компетентность. Любой специалист, работающий с людьми, должен быть талантливой личностью. Тем более это касается социального работника.
В социальной работе, как нигде, необходим профессионализм и компетентность. Она требует динамизма, индивидуальности, быстрой адаптации к изменившейся ситуации. [14]
Третьим слагаемым выделяется гуманитарная образованность социальных работников. У Ф.М.Достоевского есть высказывание, суть которого состоит в том, что гуманитарная развитость облегчает человеку освоение любой профессии. О верности этого утверждения свидетельствуют многие факты, примеры из жизни великих людей. Гуманистические ценности должны составлять основу его мировоззренческих позиций. Кредо социального работника это:
· бережное сохранение и воспроизводство духовных ценностей;
· социальная защищенность;
· забота о здоровье людей;
· экологическая безопасность.
Наша система образования не всегда правильно готовила специалистов мировоззренчески. В ее основе должно лежать благоговение перед личностью, признание бесценности каждой жизни, уникальность каждого человека на этой земле. [13]
Благодаря гуманитарным знаниям, человек приобретает возможность вбирать в себя различную информацию, подвергать ее чувственной и рациональной обработке. Эти знания выступают важнейшими условиями деятельности социального работника.
Следующее важное слагаемое для формирования имиджа заключается в том, что каждый социальный работник должен быть психотехнологом. Психотехнология - это наука о практическом использовании психологических техник управления людьми. Психотехнология реализуется в общении и представляет собой систему взаимосвязанных, внутренне мотивированных психотехник, которая опирается на анализ общения и личностного совершенствования.
В особых, трудных или экстремальных, условиях, когда внешние или внутренние факторы вызывают нарушение нормальной деятельности функциональных систем, возникает естественная потребность восстановить равновесие, сбалансировать психические процессы, очистить душу. В результате осознания ситуации появляется мотив того или иного действия в целях приспособления к нестандартной обстановке, происходит активизация системы психической саморегуляции, человек ощущает необходимость "собраться", "отмобилизоваться", перестроиться. Это и есть начало рефлексии, когда чаще всего запускается механизм общения с собой, механизм анализа и оценки, выработки и принятия решений.
Использование различных психотехник, перешедших из архаических слоев прошлого, ритуальных процедур в рациональные механизмы управления внутренним состоянием, поведением людей, поможет социальному работнику обрести навыки самоорганизации саморегуляции, духовного очищения, формирования имиджа для успешного профессионального оказания помощи нуждающимся людям.
Бродяжничество — 1) одна из форм крайней социальной дезадаптации и маргинальности индивида, выражающаяся в отсутствии постоянного места жительства, работы и стабильного дохода; 2) социально-психологические проявления патохарактерологических и иных личностных расстройств, выражающиеся в периодически возникающей и часто компульсивной потребности в резкой смене социального окружения, в неспособности к полноценной интеграции в группах членства и к установлению партнерских отношений, в поведенческой ригидности, в отсутствии мотивации достижения, в отчетливо выраженной предрасположенности к асоциальной активности и т. п.
Проблема бродяжничества рассматривается многими авторами прежде всего применительно к молодежной среде. При этом сам термин "бродяжничество" часто выступает как рядоположенный с терминами "беспризорность" и "безнадзорность" и, более того в неразрывной связке с последними. Подобный подход совершенно оправдан при изучении социальных и социально-педагогических аспектов данных явлений. Однако, если говорить о специфической социально-психологической реальности, именно "бродяжничество" выступает в данном случае родовым понятием. В этом смысле беспризорность и безнадзорность можно рассматривать как социальные факторы, провоцирующие бродяжничество и в то же время выступающие в качестве одних из возможных его следствий. Совершенно не случайно бродяжничество является актуальной проблемой и объектом социально-психологических исследований во многих странах Западной Европы и в США, где в значительной степени отсутствуют или минимизированы социальные и экономические причины беспризорности и безнадзорности, актуальные для современной России.
При том, что бродяжничество безусловно может выступать как своеобразный симптомокомплекс перечисленных патологий, практика показывает, что в целом ряде случаев к нему склонны лица и в первую очередь подростки, не имеющие отчетливо выраженных психических и иных патологий. Гораздо более универсальными причинами бродяжничества являются совершенно определенные особенности психосоциального развития личности, в частности, негативное разрешение базисных конфликтов четырех первых стадий эпигенетического цикла и как следствие крайняя степень психосоциальной спутанности, либо негативной идентичности.
Так, разрешение первого базисного конфликта в пользу недоверия влечет за собой временную спутанность или утрату временной перспективы в зрелом возрасте. Это приводит к тому, что в субъективном восприятии индивида, "каждая отсрочка становится обманом, каждое ожидание — переживанием бессилия, каждая надежда — опасностью, каждый план — катастрофой, каждый возможный помощник — потенциальным изменником". Отсюда — психологическое "цепляние" за прошлое, попытки проживать его снова и снова, тем самым, как бы поворачивая время вспять, в сочетании со стремлением "законсервировать" настоящее, чтобы избежать неисчислимых и неизбежных опасностей и неприятностей, затаившихся в будущем. Другим проявлением утраты временной перспективы является патологическая фиксация на будущем. Патологическая в том смысле, что будущее выступает не как естественное продолжение настоящего момента в рамках единого жизненного цикла, но как отдаленная абстрактная возможность, оторванная от текущей реальности. К классическим примерам такого рода можно отнести буквально-догматическое восприятие религиозных учений, социальные и личностные утопии и т. п. Во всех своих проявлениях временная спутанность влечет за собой бегство от реальности. Как фиксация на прошлом в сочетании со стремлением "заморозить" настоящее, так и фиксация на будущем, направлены в конечном счете на создание параллельных миров, в которых индивид ищет убежища от опасностей и дискомфорта, не заслуживающего его доверия реального мира. Вполне понятно, что такие индивиды совершенно не способны к реальной близости и установлению не только подлинно партнерских, но и вообще сколько-нибудь стабильных межличностных отношений. Отметим, что в рамках психосоциального подхода шизофрения и психозы этиологически связаны именно с ярко выраженным негативным разрешением первого базисного конфликта развития.
Негативное развитие на второй психосоциальной стадии приводит, по мнению Э. Эриксона, к формированию болезненного самоосознования как антитезы свободной воли и уверенности в себе. Такое самоосознование направлено на фиксацию "противоречия между самооценкой, образом “я” автономной личности и образом “самого себя” в глазах окружающих"48.
Вполне очевидно, что самооценка индивида с генерализированным чувством стыда и сомнения, как правило, "заморожена" на предельно низком уровне. И чем ниже этот уровень, тем яростнее отвергается вообще любое, а не только критическое мнение о собственной персоне со стороны социального окружения. Как отмечает Э. Эриксон, "тотальное разрушение самооценки у наших пациентов резко контрастирует с нарциссическим и снобистским презрением к мнению других". В этом суть патологического парадокса самоосознования как деструктивного вклада в спутанность идентичности. Это ничто иное, как примитивная форма защиты, позволяющая "сохранить шаткую уверенность в себе в противовес чувству сомнения и стыда".
Рассмотрение проблемы бродяжничества через призму психосоциального подхода позволяет, в частности, ответить на вопрос, каким образом формируется склонность к бродяжничеству в социально совершенно благополучных семьях. Как отмечал Э. Эриксон, "...степень доверия, определяемая самым ранним детским опытом, по-видимому, не зависит от абсолютного количества еды или демонстраций любви, а зависит от качества связей ребенка с матерью". Хотя данное высказывание напрямую относится к первой стадии эпигенетического цикла, в метафорическом смысле оно применимо и к последующим стадиям развития в детстве и юности. Хотя материальные условия и играют совершенно определенную роль тем не менее решающим фактором выступает способность референтных фигур поддерживать детскую витальность через установления отношений и способов взаимодействия адекватных актуальным потребностям развития.
На сегодняшний день Россия позиционируется как социальное и правовое государство, но положение бездомных в Российской Федерации не соответствует правилам части III Международного пакта об экономических, социальных и культурных правах. Федеральное Собрание (Государственная Дума и Совет Федерации), Правительство, Президент России, власти субъектов Российской Федерации и органы местного самоуправления своими действиями и решениями фактически исключили бездомных из легальных социально-экономических процессов и программ, призванных обеспечивать нормальное существование населения, реализацию экономических, социальных и культурных прав людей. В том числе, лишает бездомных возможности за счет собственного легального труда обеспечивать себя.