Индивидуальный имидж как сторона духовной жизни общества (стр. 37 из 48)
Такие врожденные комплексы человека сложным образом таятся в первом акте индивидуального поведения человека выработке исходной эгоистической ориентации. Уже в акте рождения человек испытывает резкий дискомфорт от фундаментальной смены среды, и одно из первых ощущений, видимо, – чувствование полной зависимости от другого. Подчеркнем еще раз, что ребенок не способен на рассуждение – «мама отошла, но скоро вернется». Его первое отношение к миру вообще не знает слова «Я». Первое отношение к миру глубоко пессимистично, основано на вынужденном пользовании полезным, пока оно есть.
Результатом, – например, по описаниям неофрейдистов, – является формирование орального и анального рефлексов. Первый выражает бурный рост императивных требований к миру быть полезным для ребенка, второй закрепляет опыт первых, чисто физиологических, удовольствий в психике.
Оба таких процесса переплетаются в общеизвестном, с легкой руки З. Фрейда, Эдиповом комплексе, суть которого, не повторяя известных, и ставших, видимо, общим местом в психологии положений можно сформулировать так: неизбежность одновременного поиска поведенческого эталона, чтобы, не прибегая к анализу, достичь эгоистической цели, и обида на факт такого эталона, являющегося символом своей неполноценности. Эдипов комплекс, выступающий, кстати, и как формальная основа тяги к иррациональному, религии, далее шифруется в фундаментальных способах социализации индивида, приспособления его к общению.
Не рассматривая отдельно такие способы социализации, что далеко увело бы нас от основной линии исследования, отметим главное, исходя из уже приведенных, и далеко не исчерпывающих, характеристик врожденных причин девиантного поведения:
– девиантное поведение неизбежно уже потому, что само социализированное, опосредованное стереотипными для данной группы нормами, общение, дает слишком узкие рамки реализации даже для врожденных комплексов человека, а сублимировать такие комплексы в уже готовые формы социального поведения удается далеко не всегда;
– чем больше время жизни человека в группе, тем больше накапливается в нем нереализованный потенциал, и тем больше вспышечно, рывком, реализуется он в девиантном поведении;
– самореализация человека в девиантном поведении бурно провоцирует в нем тревожность, понимая под тревогой чувствование анонимной, неопредмеченной опасности, проявляющееся в ожидании нежелательного развития событий, что постепенно блокируется опредмечиванием тревоги на чем-либо;
– девиантное поведение не является «нравственной альтернативой» поведению социальному, оно может быть гораздо более агрессивно и эгоистично; во всяком случае мысли П. Кропоткина о врожденном гуманизме человеческого разума, имеющем, таким образом, биологическую основу, кажутся автору слишком сентиментальными. Такой гуманизм может возникать только искусственно, как осмысление страданий конкретного человека и допущения аналогов у других;
– символы девиантного поведения непременно шифруются в имиджах, как второстепенный, подавленный элемент; ослабление же, по каким-то причинам, власти в группе, должно вести к пересмотру оценок таких шифров в группе, и так далее.
Социальные причины девиантного поведения. Отчасти о таких причинах речь шла ниже. Подчеркнем лишь очевидные зависимости:
наличие образцов девиантного поведения подразумевается самой централизацией власти, которая никогда не бывает централизованной абсолютно, и, как ни парадоксально, и не нуждается в этом. Такую зависимость можно выразить в предельно абстрактной и простой формуле:
Eа.р.в. сумма актов реализаций властных полномочий за определенное время;
н - коэфициент погрешности измерений;
А - сумма актов реализации властных полномочий официальной лидирующей группировки;
В – «уступленная власть», те акты реализации власти, которые провоцируют, или прямо определяют, лидирующие группировки, для того, чтобы скрыть свои реальные полномочия, создать якобы стихийный настрой группы, видимость демократизма,
С - власть оппозиционных группировок, стремящихся к статусу «А», но пока не достигших этого;
Д - власть авторитетных лиц и группировок, не входящих ни в «А», ни в «В»; неформализуемый остаток.
Очевидность факта существования блоков «В», «С», «Д» сама по себе показывает необходимость типов поведения, которые не подавляются в группе полностью ни при каких условиях, ибо, в конечном счете, это невыгодно ни группе, ни лидерам, особенно опытным. Символы такого поведения всегда присутствуют в группе и шифруются в группе целым рядом имиджей. Как уже отмечалось, передать такие символы вербально трудно, но, так или иначе, они могут быть описаны прямыми ассоциациями читателями на фразы описания имиджей: «Многообещающий, но свободомыслящий сторонник лидера», «тайный оппозиционер», «авантюрист, безразличный к официальной групповой идеологии», «странный человек, безразличный к власти», «неуправляемая женщина-вамп».
– девиантное поведение в группе провоцируется, как уже отмечалось, имманентной для любой групповой нормы пластичностью, необходимостью утверждения только тех норм, которые не стимулируют гибель, распад группы. Имиджи такого поведения могут быть описаны, например, так: «странный, но не опасный никому человек, наивно верящий в групповые нормы больше обычного». Скажем, в романе Азольского «Степан Сергеевич» описывается герой, снабженец крупного завода, убежденный коммунист, пробующий решить проблемы снабжения, уже в брежневскую эпоху, прямо апеллируя к партийной совести чиновников и иногда, как ни парадоксально, весьма успешно;
– прямыми стимулами девиантного поведения в группе являются неврозы, общая необходимость внутригрупповых конфликтов, о чем речь пойдет ниже, воспроизводство особенно тревожащих ситуаций от естественных до спровоцированных внешними факторами слухи об увольнении, банкротстве, и тому подобных. Даже столь общий обзор социальных факторов внутригруппового девиантного поведения позволяет, видимо, считать достаточно резонным вывод о том, что наиболее глубокие основы объединения людей в группе основаны не на абсолютном подавлении образцов, не подразумевавшихся в управленческих планах лидеров, а на провоцировании своеобразной «ниши» таких процессов, которая как бы «взрывается» при кризисе группы.
Психические основы девиантного поведения. Анализу психических основ имиджа был посвящен специальный раздел в данной работе. Не повторяя основных его идей, отметим лишь, что общая необходимость девиантного поведения закреплена в принципиальной несовместимости, как уже отмечалось огромного потенциала человеческой психики и тех возможностей для его реализации, которые представляет система социальных ролей и норм. Такое положение вещей фиксируется в упоминавшейся выше «экзистенциальной точке» любого, даже самого социализированного, имиджа, оно регламентирует интервал, пластичность имиджей в группе.
Естественно, что некоторые из имиджей, просто по закону статистической вероятности, выходят за пределы регламентаций и оцениваются как символы девиантного, отклоняющегося, поведения.
Желание психической защиты, как естественная же основа имиджа, не может быть полностью реализована в «меню» поведенческих решений и образцов, предлагаемых конкретной группой; и поиск, открытый или тайный, лучших вариантов, который часто оценивается как девиантное поведение, суть отрицание социальной защищенности, суть тяга к риску, к которой, впрочем, вполне приспособился социум, создавший индустрии спорта, казино, иллюзий масс-медиа. Адаптационные возможности социума вообще часто недооцениваются. Он, пусть с некоторым напряжением, приспособился даже к движениям анархизма и «Великого отказа» хиппи в шестидесятые годы, которым отдал дань и автор.
Отметим также возможность психических состояний, где вероятность девиантного поведения резко растет, никогда не равна нулю даже у самых ярких конформистов. Таковы, например, состояния страстей, тяги к риску, дистресса, ревности, и другое. Даже в самых спокойных по части девиантного поведения группах возможны, следовательно, вспышки конфликтов, вроде бы ничем особенно не спровоцированные, особенно, если такие состояния проявляются в стабильной части группы, включая лидеров.
Автор вполне признает фрагментарность приведенного выше обзора главных, как ему показалось, аспектов детерминации группового девиантного поведения. Он был необходим, как комментарий нескольких новых для основной линии исследования, положений:
– по представлениям автора, любой имидж есть выражение опыта социализации людей. Но такой опыт содержит в себе и практику вынужденного приспособления групповых, социальных ролей к своему формальному отрицанию девиантному поведению;
– девиантное поведение возникает не только стихийно, возникая из простого столкновения индивидуального и родового в жизни группы, но и осознанно, усилиями лидеров и их сторонников, заинтересованных, например, в воспроизводстве феномена «враги» и общем апробировании правильности внедряемых норм, исходя из конъюнктуры борьбы и сотрудничества с другими группами. В опосредованном виде такие зависимости сохраняются и на уровне социальных фрагментов и сословий достаточно вспомнить маккиавелистские тенденции сталинской группировки по отношению к оппозиции;
– девиантное поведение столь же древнее, как и поведение социальное, и потому в имиджах в группе всегда есть своеобразные метки формально осуждаемых, по практически разрешенных групповыми нормами акцентов скажем акцент «любитель выпить», «бабник», «картежник», «болтун», которые формально осуждаемы, но допустимы, вплоть до того, что пожилые люди добровольно уступают место в транспорте пьяным. На уровне макроструктур такая зависимость проявляется в приспособлении централизованной государственной власти к наклонностям людей, провоцирующих их к девиантному поведению;