Результаты инвентаризации социальных фактов о положении пожилых людей вступают в противоречие с традициями российского общества, с официальной пропагандой необходимости чуткого и внимательного отношения общества к пожилым людям. Беглый обзор роли пожилых людей в экономической, социальной и даже в политической сферах жизни общества не дает оснований утверждать, что они играют важную роль в современном обществе.[2]
В Международный год пожилого человека [1999] проведен опрос 527 пожилых людей в возрасте от 60 до 90 лет в Нижнем Новгороде и 13 районах области. Сегодня в регионе, который можно считать моделью Российской Федерации по основным социально-экономическим показателям, пятая часть населения (786 тыс. человек) в возрасте 60 лет и старше. По классификации ООН старым называют население, в составе которого свыше 7 % жителей в возрасте 65 лет и старше. В Нижегородской области таких жителей 15,2 %. Причины постарения населения региона лежат не столько в увеличении продолжительности жизни (за годы реформ она даже снизилась!), сколько в снижении рождаемости и уменьшении доли младших возрастов.
Вступление в пожилой возраст сопровождается для одних резким, для других плавным изменением рода занятий, образа и стиля жизни, материального положения и других условий жизнедеятельности. Самое главное (рубежное) событие для большинства пожилых людей, коренным образом меняющее их образ жизни и положение в обществе, — выход на пенсию. Собственно, для многих именно этот факт знаменует наступление старости — очередного жизненного цикла. Прекращение работы как тягостной и неприятной обязанности воспринималось с облегчением только 9 % опрошенных, тогда как во всех возрастных когортах и мужчины и женщины (в среднем по 70 %) отмечают, что им нравилось работать и расставание с привычным и любимым делом, с коллективом — вынужденная необходимость.
Выход на пенсию сопровождается нисходящей социальной мобильностью. Респондентам предлагалось по девятибалльной шкале социального положения обозначить то место (ступень социальной лестницы), которое они занимали в разные годы жизни.
Интенсивная нисходящая социальная мобильность пожилых людей частично объясняется также увеличением в их демографической структуре доли женщин, традиционно и неизменно находящихся на низких ступеньках социальной лестницы. Тендерная дискриминация и сегрегация с возрастом только усиливается.[3]
Фактором, смягчающим (тормозящим) нисходящую мобильность пенсионеров, является то обстоятельство, что раньше всех из жизни уходят низшие слои населения, повышая статус продолжающих жить. Основание для такого серьезного заявления — относительно малая доля пенсионеров — выходцев из низкоквалифицированных рабочих и крестьян, сравнительно невысокая доля лиц с неполным средним и начальным образованием.
Материальное положение следует отнести к самым важным индикаторам социального положения человека. Самая распространенная самооценка пенсионерами своего материального положения — денег хватает только на еду (66 %), еще 5 % утверждают, что живут впроголодь. Однако о нивелировании материального положения пожилых говорить не приходится: оно достаточно дифференцировано, хотя и на очень низком уровне.
Совместное проживание с детьми, родственная помощь играет существенную роль в выживании стариков. В этой связи семейное положение является еще одним важнейшим индикатором положения пожилого человека в обществе. Тендерные различия в семейном положении не просто велики, но огромны. Вдовы — самое массовое семейное положение пожилых нижегородцев, вдовцов значительно меньше.
Супружеские пары без детей («пустое гнездо») составляют 38 % выборки, супружеские пары с взрослыми детьми (семья из трех поколений) — редкость — в сумме 10 %. Несколько чаще встречаются случаи, когда пожилой человек (без супруги) живет с детьми или с другими родственниками. Чаще всего это бабушки. Как минимум половина пожилых женщин живут в подобных семьях. 42 % пенсионеров живут одни, причем проживающий в одиночестве мужчина — редкость. Например, одинокие мужчины составляют в выборке 4 %, тогда как одиноких пожилых женщин в 9 (!) раз больше.[1]
Интересно распределение власти в пожилых семьях. Там, где семейная пожилая пара без детей, 53 % мужей считают себя главами семей, 45 % — равными с супругой. Мнение супруги по поводу властных отношений в таком семейном ковчеге редко совпадает с мнением мужа: 76 % считают свою семью семьей эгалитарного типа.
Когда пожилая пара живет вместе с взрослыми детьми и внуками, то три четверти стариков мнят себя главой дома. Возрастают претензии на власть у пожилых женщин. В семьях, где вдова живет с родственниками (или у родственников), 36 % пожилых женщин считают себя вправе диктовать семейному окружению свою волю (либо вынуждены взять на себя бремя лидерства не по своей воле).
У 75 % пожилых людей есть дети — опора в старости. У трех четвертей пенсионеров дети живут вместе с ними, либо в другом месте того же населенного пункта. Близость местожительства играет большую роль в облегчении жизни престарелых, особенно теряющих способность к самообслуживанию. Среди нуждающихся в помощи со стороны каждый второй получает ее постоянно или время от времени, 22 % имеют родственников, но не имеют от них никакой помощи. Наконец, 15 % не ждут помощи по этим родственным каналам в силу полного одиночества.
Не остаются в долгу и пенсионеры, хотя свой отцовский или материнский долг перед детьми они давно выполнили: 37 % пожилых людей иногда помогают родственникам деньгами, продуктами, услугами, а еще 17 % делают это систематически.[3]
С возрастом резко сужается круг общения пожилых людей. Чаще всего остается только узкий семейный круг. С точки зрения молодого поколения — ситуация, близкая к домашнему аресту или самоизоляции. Но сами пожилые не воспринимают данное положение столь трагически. 70 % пожилых утверждают, что общения с детьми для них достаточно, четверть сетует, что видятся с детьми реже, чем хотелось бы. Есть и противоположное суждение (3 %) — общения слишком много, надоедают и мешают друг другу.
82 % респондентов, имеющих детей, охарактеризовали свои отношения с ними как хорошие, 14 % — не очень хорошие и только 1 % — как плохие. Учитывая, что люди не склонны афишировать внутрисемейные конфликты, можно с уверенностью сказать, что проблема взаимоотношений лиц разных поколений в семье существует.[1]
Жилищно-бытовые условия пожилых мало отличаются от жилья лиц зрелого возраста. Большинство пожилых нижегородцев (88 % мужчин и 83 % женщин) являются собственниками жилья или ответственными квартиросъемщиками, и данное обстоятельство выгодно отличает их от молодого и даже среднего поколения людей, порою не имеющего своей крыши над головой.
В целом жилищно-бытовые условия пожилых людей можно охарактеризовать как сносные по российским меркам, по крайней мере только 8 % опрошенных заявили, что жилищные условия плохие или очень плохие. Большинство семей пожилых людей малочисленны и им не тесно в своих квартирах. У 78 — 82 % пожилых людей, даже если они живут с детьми и другими родственниками, есть отдельная комната в квартире, доме. Массовой проблемой, связанной с жильем (более чем для половины опрошенных пожилых нижегородцев), является поддержание дома или квартиры в пригодном для жилья состоянии.
Велики различия в показателях коммунальных удобств пожилого населения города и деревни. По всем позициям пожилые жители сельской местности уступают горожанам и более всего — старикам из областного центра. Единственное «утешение» для деревенских бабушек состоит в том, что комфорт большого города привнес в образ жизни горожан гиподинамию, значительно уменьшил физиологически необходимые физические нагрузки, обрушил на городских стариков болезни цивилизации. Сельские же старушки обречены на активный, следовательно, более здоровый образ жизни, благодаря чему они и сохраняют свое долголетие.[3]
Для подавляющего числа людей старость и болезни неразрывно связаны. В выборке не встретилось пенсионеров, назвавших состояние здоровья хорошим или отличным. 70 % респондентов отмечают, что в молодом и зрелом возрасте, скажем, в 40 лет, они не обращали внимание на здоровье. Но жизнь заставила изменить взгляды, в результате среди пожилых только 25 % продолжают халатно или варварски относиться к своему организму, остальные предпринимают профилактические меры либо следят за здоровьем постоянно. Фанатичных приверженцев здоровья, подчинивших всю жизнь, все привычки интересам здоровья, практически не было и нет. Отметим, что мы имеем дело с наиболее здоровой частью пожилых людей, сумевших дожить до преклонных лет. Менее здоровые уже отошли в мир иной, не познав горестей и радостей третьего возраста.
Неизменный блок вопросов в опросах, посвященных исследованию различных сторон повседневной жизни людей, — это выявление насущных проблем, которые более всего беспокоят население.[2]
В первом десятке собрались проблемы, общие практически для всего взрослого населения, нерешенность которых подрывает не просто социальные, но и биологические основы существования человека как живого существа. Спецификой же тревожности пожилых людей является понятная озабоченность стариков состоянием здоровья, недоступностью лекарств и переживание проблем детей и внуков. Болезни, физическая немощь и неспособность обслужить себя заставляют все чаще задумываться о смерти.
8 % респондентов в опросе повторили фразу «жизнь в тягость, скорее бы отмучиться». Такие пожелания увеличиваются с возрастом и фиксируются у каждой четвертой женщины старше 80 лет. Мужчины, как правило, цепляются за жизнь, какой бы тяжелой она ни была.
Спецификой пожилого возраста является краткосрочность жизненных планов, ощущение, что жизнь в любой момент может угаснуть. 53 % живут только сегодняшним днем, 30 % планируют не более чем на год, у 15 % более длительные планы. У нижегородских бабушек с годами возрастает доля краткосрочных планов, которые можно интерпретировать как «досрочное завершение всех дел на земле», как «социальное умирание раньше смерти». У мужчин принципиально иная картина. Доля имеющих долгосрочные планы одинакова как у шестидесятилетних, так и у восьмидесятилетних представителей сильного пола. Один из секретов такого долголетия — в новых начинаниях старого человека, продолжении творческих занятий, в наличии далеко идущих жизненных планов, в силу чего пожилой человек мобилизует энергию на их претворение.