Некоторые марксисты также пытались установить связь со структурализмом, как, например, Луи Альтюссер, и при этом модифицировали его. Луи Альтюссер разделяет общество на четыре «производственные сферы» — экономики, политики, идеологии, науки, — которые иногда обнаруживают сравнительно автономный характер функционирования, причем та или иная сфера вполне может оказаться доминирующей. Однако в конечном счете определяющим всегда оказывается материальное производство. Модель структуры способа производства выводится из экономического производства и состоит из целого ряда элементов (рабочий, средства производства, нерабочий и присваивающий прибавочную стоимость) и видов отношений (отношения собственности, отношения реального или материального присвоения). Из комбинации этих элементов и связей получаются возможные структуры способов производства. Таким образом, исторические процессы можно объяснять не какой-либо причиной, а « структурной каузальностью ».
Учитывая влияние Леви-Стросса в США, была сделана попытка обновления американской структурно-функциональной теории, например, Э.А Лириакьяном, который считает структурный функционализм структурной социологией и использует его для разработки основополагающих аспектов макродинамики общественных систем.
Время расцвета структурализма, а также «постструктурализма», миновало. В Америке под влиянием обращения к феноменологии субъект и интерсубъектность вновь вышли на передний план, а «бессубъектный» анализ клеймят порой как «антигуманизм».
Глава 2 Пьер Бурдье как центральная фигура в современной французской социологии
2.1 Понятие “габитус” (habitus)
Одним из базовых понятий социологической концепции Пьера Бурдье является понятие габитуса, позволяющее ему преодолеть ограниченность и поверхностность структурного подхода и излишний психологизм феноменологического. Габитус (habitus) - системы прочных приобретенных предрасположенностей (dispositions), структурированных структур, предназначенных для функционирования в качестве структурирующих структур, то есть в качестве принципов, которые порождают и организуют практики и представления, которые объективно приспособлены для достижения определенных результатов, но не предполагают сознательной нацеленности на эти результаты и не требуют особого мастерства. Проще говоря, габитус — это система диспозиций, порождающая и структурирующая практику агента и его представления. Habitus, продукт истории, производит индивидуальные и коллективные практики в соответствии со схемами, порождаемыми историей. Он обусловливает активное присутствие прошлого опыта, который, существуя в каждом организме в форме схем восприятия, мыслей и действия, гарантирует „правильность" практик и их постоянство во времени более надежно, чем все формальные правила и открыто выраженные нормы. Такая система предрасположенностей - то есть присутствующее в настоящем прошедшее, устремляющееся в будущее путем воспроизведения однообразно структурированных практик, внутренний закон, через который постоянно исполняется не сводимый к непосредственному принуждению закон внешних необходимостей, - есть принцип преемственности и регулярности. Он позволяет агенту спонтанно ориентироваться в социальном пространстве и реагировать более или менее адекватно на события и ситуации.
Будучи продуктом некоторого типа объективной регулярности, habitus склонен порождать „резонные", „общепринятые" манеры поведения (и только их), которые возможны в пределах такой регулярности и которые с наибольшей вероятностью будут положительно санкционированы, поскольку они объективно приспособлены к логике, характерной для определенного поля деятельности, объективное будущее которого они предвосхищают. В то же время обычно исключает все „крайности", то есть все те поступки, которые санкционировались бы негативно, поскольку они несовместимы с объективными условиями. За этим стоит огромная работа по образованию и воспитанию в процессе социализации индивида, по усвоению им не только явно выраженных, но и невыраженных, подразумеваемых принципов поведения в определенных жизненных ситуациях. Интериоризация такого жизненного опыта, зачастую оставаясь неосознаваемой, приводит к формированию готовности и склонности агента реагировать, говорить, ощущать, думать определенным — тем, а не другим — способом. Габитус, таким образом, “есть продукт характерологических структур определенного класса условий существования, т. е.: экономической и социальной необходимости и семейных связей или, точнее, чисто семейных проявлений этой внешней необходимости (в форме разделения труда между полами, окружающих предметов, типа потребления, отношений между родителями, запретов, забот, моральных уроков, конфликтов, вкуса и т. п.)”.
Таким образом социальный класс - класс идентичных или схожих условий существования и среды - это в то же время класс биологических индивидов, обладающих одинаковым habitus'ом, который понимается как система предрасположенностей, общих для всех продуктов одной и той же среды. При том, что одинаковый опыт для всех (и даже для двух) представителей одного класса невозможен, в то же время очевидно, что представители одного класса с большей вероятностью по отношению к представителям другого класса, сталкиваются с ситуациями, типичными для своего класса.
Habitus имеет тенденцию к постоянству и защищен от изменений отбором новой информации, отрицанием информации, способной поставить под сомнение уже накопленную информацию, если таковая предоставляется случайно или по принуждению, но в особенности уклонением от такой информации. Например, эмпирически подтвержден факт, что люди склонны говорить о политике с теми, кто придерживается аналогичных взглядов. Производя систематические „выборы" мест. событий и людей для знакомства, habitus защищает себя от кризисов и критических нападок, обеспечивая себе настолько, насколько это возможно, среду, к которой он уже приспособлен, т. е. относительно постоянный круг ситуаций, усиливающий его предрасположенности, обеспечивая рынок, наиболее подходящий для его продуктов. Самое парадоксальное качество habitus'a это то, что отбирается информация, необходимая для того, чтобы уклониться от информации. Схемы восприятия и оценки habitus'a, которые приводят к стратегиям уклонения, в значительной степени работают несознательно и ненамеренно. Уклонение происходит либо автоматически, как результат условий существования (например, пространственной сегрегации), либо как стратегическое намерение (как, например, изоляция от дурной компании" или „неподходящих книг"), исходящее от взрослых, сформированных в тех же условиях.
Габитус, по Бурдье, есть в одно и то же время порождающий принцип,в соответствии с которым объективно классифицируется практика, и принцип классификации практик в представлениях агентов. Отношения между этими двумя процессами определяют тип габитуса: способность продуцировать определенный вид практики, классифицировать окружающие предметы и факты, оценивать различные практики и их продукты (то, что обычно называют вкусом), что также находит выражение в пространстве стилей жизни агентов.
Связь, устанавливающаяся в реальности между определенным набором экономических и социальных условий (объем и структура капиталов, имеющихся в наличии у агента) и характеристиками занимаемой агентом позиции (соответствующим пространством стилей жизни), кристаллизуется в особый тип габитуса и позволяет сделать осмысленными как сами практики, так и суждения о них.
2.2 Структура, практика и познание: социология символических форм Пьера Бурдье
Пьер Бурдье разработал один из наиболее интересных подходов в современной французской социолоции, элементы которого складывались из структуралистского марксизма под влиянием «Философии символических форм» Кассирера. При этом Бурдье пытается найти иной путь, чем те точки зрения, которые, по-видимому, взаимно исключают друг друга и все' же по его мнению, одновременно легитимируют друг друга, — гуманитарно-понимающий и субъектно-соотнесенный метод интерпретации и позитивистски-монистическая, эмпирическая социальная наука. Он отвергает субъектно-соотнесенную социологию, проводящую анализ с точки зрения субъекта, как «спонтанную социологию». Сюда же включаются такие подходы, которые считают своим предметом «интерсубъектные отношения», как символический интеракционизм, и которые представляют все таким образом, будто не существует объективных обстоятельств. Субъектно-соотнесенную социологию Бурдье считает пережитком устаревшего мышления, подобно субстанциальному мышлению в геометрии и математике. В то время как там давно уже перешли к логике соотношений, «субъект, совместное наследие христианского спиритуализма и картезианской догмы, ... с бульшим успехом, чем фигуры геометрии, сопротивляется попытке понять систему отношений сверх отдельных, непосредственно данных конфигураций, внутри которой он впервые приобретает бытие, смысл бытия и даже видимость автономного существования». [3, с.185] Однако Бурдье возражает и против объективно-эмпирической социологии, которая путает объективность с простым подчинением данным фактам.
Его первоначальные занятия антропологией (прежде всего алжирской культурой и обществом) естественным образом привели его к структурализму как способу мышления и форме анализа, которые позволяют избежать почти неизбежного этноцентризма антропологического исследования. Аргументы Бурдье в его анализе кабильского общества у берберов относились к мифам, ритуалам не столько как к символам самим по себе, сколько как к символической практике, действиям, которые устанавливают соотношения между элементами, например, между ткацким ремеслом и тем фактом, что оно из-за того, что им обычно занимались в глубине дома, считалось женским занятием и было связано со специфическим понятием чести.