Идея о необходимости альтернативной науки находит питательную почву и в усиливающейся абстрактности современных теоретических построений. В.П. Филатов, отмечая изначально присущую науке ограниченность, невозможность полностью избежать негативных последствий, связанных с техническим воплощением ее результатов, заключает, что культуросозидающие возможности науки исчерпаны. Поэтому необходима альтернативная наука, которая решит вопрос «... о преодолении отчуждения науки от жизненного мира людей, о ее совместимости с идеалами и ценностями гуманизма».[34]
Анормальное знание является постоянным спутником науки. Анормальные результаты, получающиеся в результате нормальных опытов, со временем вписываются в теоретический аппарат данной отрасли науки. Те же элементы, которые категорически не удовлетворяет критериям научности, как правило, отторгаются. Однако это не означает прекращение существования анормального знания. Оно трансформируется, привлекая для обоснования своей истинности критерии из других сфер духовной деятельности, в том числе из религии, обыденного опыта и т.д. Будучи, как правило, более доступным для обыденного восприятия, оно все более превращается в явление массовой культуры. Поэтому при его оценке даже у профессиональных ученых общекультурная шкала ценностей превалирует над профессиональной. Особенно это характерно для гуманитариев, а поскольку, именно они через СМИ формируют общественное мнение, то создается реальная угроза замены реального образа науки суррогатом. В определенные периоды распространение анормального знания может быть социально опасно, так как усиливает духовную нестабильность общества.
Реальный процесс научного развития действительно связан с теоретическим усложнением. Происходит нейтрализация мировоззренческого значения науки, а следовательно усиливается влияние ненаучных способов познания мира. Т. Г. Лешкевич и Л. А. Мирская выявляют следующие формы вненаучного знания, функционирующие в современной культуре.
• Ненаучное, понимаемое как разрозненное, несистематизированное знание, которое не формализуется и не описывается законами, находится в противоречии с существующей научной картиной мира.
• Донаучное, выступающее прототипом, предпосылочной базой научного.
• Паранаучное как не совместимое с имеющимся гносеологическим стандартом. Широкий класс паранормального знания включает в себя учения о тайных природных и психических силах и отношениях, скрывающихся за обычными явлениями.
• Лженаучное как сознательно эксплуатирующее домыслы и предрассудки. Лженаука представляет собой ошибочное знание.
• Квазинаучное знание ищет себе сторонников и приверженцев, опираясь на методы насилия и принуждения. Оно, как правило, расцветает в условиях строго иерархичной науки, подчиненной жесткому идеологическому режиму.
• Антинаучное как утопичное и сознательно искажающее представления о действительности.
• Псевдонаучное знание представляет собой интеллектуальную активность, спекулирующую на совокупности популярных теорий, например, истории о древних астронавтах, о снежном человеке и т.д.[35].
Одним из мотивов, поддерживающим вненаучпые формы познания, является испокон веков существовавшая у людей надежда найти чудодейственные способы решения их насущных жизненных проблем. Существуют и социальные причины его распространения. Социальные кризисы, неустойчивость и кардинальная трансформация нормативно-ценностных систем сопровождается, как правило, расцветом различных форм вненаучного знания. Роль такого знания, по-видимому, амбивалентна. С одной стороны, в этом знании немало сомнительных идей, пустых увлечений, а то и намеренного шарлатанства. Но в нем же встречаются и интересные догадки, глубокие прозрения, служившие зародышами новых направлений научного поиска. Очевидно, что многие из этих форм являются необходимыми моментами становления научного познания, тогда как другие составляют явную антитезу рационализму и научности. Однако альтернативой рациональности должны быть не иррациональное, а одностороннее понимание рациональности, исключающее мероопределение и целесообразность.
Критика сциентизма и обнаружение пределов в развитии современной цивилизации побуждает пересмотреть ценность рационализма. Постепенно становится понятным, что кризисы нашей цивилизации - экологический, эсхатологический, антропологический, культуры - взаимосвязаны, причем техника является одним из факторов этого глобального неблагополучия. Общество, поэтому, нуждается в изменении приоритетов своей социальной и технологической деятельности, и огромную роль в решении этих проблем должна играть наука.
Нужно отметить, что в традиционную научную картину мира входит представление о том, что все проблемы, возникающие в результате научно-технического прогресса, можно решить рациональным способом. При этом полагается, что не только экологическая проблема разрешима на путях развития науки посредством создания малоотходных производств, технологий с замкнутыми циклами и т.д., но и вторая глобальная проблема (духовный кризис) преодолима при помощи НТП. Но социальная деятельность принадлежит различным культурным подсистемам и подчиняется их логике, в частности, ценностным отношениям. Особенностью культурных систем, в отличие от рационально организованной деятельности, является борьба разноориентированных, иногда противоположных, сил и ценностей. Вследствие этого реализация одних видов деятельности, не учитывающая бытие других деятельностей, может давать результаты, противоположные ожидаемым. Природа человеческой деятельности содержит два слоя - акты деятельности, организованные на рациональной основе и культурные подсистемы, подчиняющиеся иной логике. Поэтому большинство современных общественных проблем невозможно решить исключительно научно-рациональным, техническим путем.
Наиболее радикальным средством разрешения кризиса представляется критическое переосмысление идей, лежащих в основании техногенной цивилизации. Западноевропейская культура породила субъект-объектный принцип, согласно которому окружающему миру приписывался лишь статус средства. Поэтому необходимо изменить лежащую в основе технического прогресса духовно-ценностную мотивацию. При этом наряду с другими усилиями необходимо пересмотреть и ту картину мира, в которой природа понимается как условие нашей технократической деятельности.
Мы уже отмечали происходящие изменения в типе научной рациональности. Черты постнеклассической рациональности проявляются при переходе к исследованию сложных исторически развивающихся систем. Постнеклассическая рациональность хотя и сужает поле действия предшествующих ей исследовательских стратегий, но не отменяет их, сама становясь гетерогенной сложноорганизованной системой. Увеличение разнообразия научных стратегий расширяет и поле мировоззренческих оснований современной науки. Теперь и преобразующую деятельность человека и саму природу начинают понимать иначе. Оказалось, что техника и научное знание существенно влияют на природу и человека. Законы природы не вечны, а обусловлены исторически и культурно, а человеческое действие есть орган эволюции природы. Природа является не только условием человеческой деятельности и прогресса, но и их целью. Она отвечает человеку, ассимилирует его усилия и активность. Идеал естествознания сейчас пересматривается с учетом различения природы, написанной на языке математики, природы как планетарного экологического организма и социальной природы. Важно при этом, что отказ от европейского проекта модерна вовсе не означает «варваризацию» культуры. Эта идея явно прослеживается в работе Хюбнера «Критика научного разума». Более того, «пароксизмы научно-технической деятельности, - пишет немецкий философ, - и связанной с ней идеей прогресса вполне могут свидетельствовать о своего рода варварстве»[36] Для преодоления кризисов современной цивилизации необходим радикальный поворот в мировоззрении, в самом духовном ядре современного человека.
Сформировавшаяся в рамках постнеклассической науки стратегия деятельности с саморазвивающимися системами порождает перекличку между западной и восточными культурами.[37] Выясняется, что современный тип научно-технического развития можно согласовать с мировоззренческими идеями восточных культур. Человекоразмерные системы требуют особых стратегий деятельности, в которых существенную роль играют несиловые взаимодействия, основанные на синергетических эффектах. В рамках такой деятельности возникает новый тип интеграции истины и нравственности, целерационального и ценностнорационального действий. Технологическая деятельность с такими системами предполагает учет спектра возможных траекторий системы и сталкивается с проблемой выбора определенного сценария развития из множества возможных. Ориентирами этого выбора служат не только знания, но и нравственные принципы.