Весьма ценны и полезны рекомендации Вебера по вопросу о том, что сделать, чтобы государственная власть перестала быть основным источником благополучия, и, следовательно, самовоспроизводить коррупцию. «За счет политики как профессии живет тот, кто стремится сделать из нее постоянный источник дохода, «для» политики — тот, у кого иная цель. Чтобы некто в экономическом смысле мог бы жить «для» политики, при господстве частнособственнического порядка должны наличествовать некоторые, если угодно, весьма тривиальные предпосылки: в нормальных условиях он должен быть независим от доходов, которые может принести ему политика»[14].
По существу, из этого следует, что при нашем волеизъявлении, вопреки прежним стереотипным установкам выбирать из «низов» (они-де знают народные нужды и будут заботиться о них), отдать предпочтение при прочих равных условиях рекомендуется человеку, обладающему материальной или духовной собственностью, имеющему достаточный постоянный доход (речь не идет о размерах его богатства).
В социально-психологическом плане он более подходит для проведения правовой, этической, словом, рациональной политики.
Данную проблему Вебер не сводит к ее экономическому аспекту. Страна, в которой утверждается политический плюрализм, сталкивается со сложностями, вызванными коррупцией партийно-политического характера, когда «партийными вождями за верную службу раздаются всякого рода должности в партиях, газетах, товариществах, больничных кассах, общинах и государствах. Все партийные битвы суть не только битвы ради предметных целей, но прежде всего также и за патронаж над должностями»[15].
Как видим, проблема эта не специфически российская, и, стало быть, можно и нужно использовать веберовские социологические рекомендации по ее нейтрализации. Для этого надо признать, что бюрократия, как функциональный элемент управления, есть атрибут государства, отделяющегося от господства одной социально-политической силы. Если мы хотим утвердить политический плюрализм с равноправием всех партий, то их лидеры должны осознать, что в общих интересах постепенно сформировать, поддерживать и беречь новый социальный слой — современное чиновничество.
Ориентация на этот идеальный тип избавила бы от массовых иррациональных перемен в государственных институтах после очередных выборов, отчего в конечном счете общество несет большие материальные и духовные потери.
Партийно-политическую коррупцию можно нейтрализовать еще и разделением функционально государственной бюрократии и партийных лидеров. «Подлинной профессией настоящего чиновника... — замечает Вебер, — не должна быть политика. Он должен «управлять» прежде всего беспристрастно — данное управленческое требование применимо даже к так называемым «политическим» чиновникам... Политический чиновник не должен делать именно того, что всегда и необходимым образом должен делать политик — как вождь, так и его свита, — бороться»[16].
Рациональным властным отношениям должны быть адекватны средства их достижения. По Веберу, потенциал движения к рациональной власти может проявиться лишь на основе осознания приоритетности эволюционных изменений в политической жизни, объективной взаимозависимости индивидов и разных статусных групп. Только на этом пути способна возникнуть совершенно новая по сути политическая борьба между партиями как важнейший инструмент добывания истины, выработки наиболее рациональных программ развития страны. Однако рациональная власть отнюдь не тождественна слабовластию, тем более ее бессилию. Чтобы обеспечить рациональность управления, государство, как отмечает Вебер, должно быть институтом, обладающим «монополией легитимного физического насилия». Единственным источником «права» на насилие считается государство, хотя насилие отнюдь не является нормальным или единственным средством государства. Но оно, пожалуй, специфическое для него средство, отмечал М. Вебер.
Социология религии
Веберовская социология религии подчинена исследованию социального действия людей. М.Вебер стремится выявить связь между религиозно-этическими принципами и поведением индивидов, особенно их экономической и политической деятельностью. По его мнению, поведение людей может быть понято лишь с учетом их представлений о ценности религиозных догм. В отличие от марксистов, ставивших в качестве центрального вопрос о происхождении религии и ее сущности, Вебер делает акцент на основных видах смыслов религиозных принципов, которые обусловливают то ли иное поведение человека, наличие в нем элементов рациональности. «Мы должны, — пишет он, — вообще иметь дело не с «сущностью» религии, а с условиями и следствиями определенного рода действий общины, понимание которых может быть обретено, только исходя из субъективных переживаний, представлений, целей отдельного индивида, т.е. исходя из «смысла». При этом критерием для типологизации основных видов «смысла» у него опять-таки выступает целерациональное действие. Так, анализируя различные формы религиозной жизни, Вебер путем эмпирических наблюдений и сравнений фиксирует, где преобладает ритуалистски-культовое начало, где мистико-созерцательное, а где аскетически-рациональное. Это дало ему основание сначала выдвинуть гипотезу, а затем сделать вывод о том, что существует связь между религиозными убеждениями и поведением (прежде всего экономическим) и что та религия, в которой преобладает рационалистическое начало, способствует становлению рационального общественного строя[17].
По Веберу, наиболее рельефно рационалистическое начало проявилось в конфуцианстве в Китае, индуистской религии и протестантстве. Для конфуцианства, отмечает Вебер, главное — благополучная земная жизнь, отсутствие веры в загробную жизнь. Культ трезвый и простой: жертва, ритуальная молитва, музыка и ритмический танец. Порядок и гармония — основные принципы конфуцианства, применимые и к человеку, и к государственному устройству. «Разум» конфуцианства, — пишет Вебер, — был рационализмом порядка». Однако конфуцианство не отвергало и магию, которая, как признавалось, имеет власть над злыми духами. В этой связи Вебер показывает, что в конфуцианстве соединились два начала — этико-рациональное и иррационально-магическое. В силу данного обстоятельства в Китае не мог утвердиться формально-рациональный тип управления и сходный с западным рациональный тип хозяйства.
В Индии рационализация совершалась внутри ритуалистической религии и в рамках представлений о переселении душ. Однако, по мысли Вебера, обрядово-ритуальный консерватизм (каждый индивид рождается в определенной касте и тем самым привязан к роду деятельности; существуют запреты, ограничивающие взаимоотношения между кастами и индивидами) в конечном счете не дал развития целерациональным действиям людей и стал препятствием для утверждения формально-рациональных основ хозяйствования и политической жизни[18].
Лишь рационализм протестантской этики прямо способствует рационализации жизни экономической, инициируя у людей стремление к прибыли, рациональной дисциплине труда, что нашло свое выражение в известном тезисе Вебера об «адекватности духа капитализма и духа протестантизма». Суть протестантизма он излагает в следующих пунктах, используя текст «Вестминстерского исповедания» 1647 г.: есть Бог, Всевышний, который создал мир и который им правит, но который непостижим для конечного разума людей; этот всемогущий и таинственный Бог заранее предопределил каждому из нас спасение или осуждение на погибель, а мы своими действиями бессильны изменить предначертание Божье; Бог создал мир во славу себе; человек должен трудиться на приумножение славы Божьей и на создание царства Божьего на этой земле; дела мирские, человеческая природа, плоть относятся к категории греховности и гибели, спасение же даруется человеку свыше как Божья благодать. Как отмечает Вебер, все эти элементы в разрозненном виде существуют и в других религиях, но их одновременное сочетание — уникально.
Что следует из этих постулатов? Прежде всего они исключают идолопоклонство, всякий мистицизм. Общение между конечным разумом людей и бесконечностью духа Божьего заведомо заказано, что опосредованно благоприятствует развитию науки. В этом, по мнению Вебера, находит свое завершение тот великий историко-религиозный процесс расколдования мира, который уничтожил все магические средства спасения, объявив их неверием и кощунством. Далее, проблема спасения верующего видится не в ритуально-культовых церемониях и не в помощи посюстороннего спасителя (ислам), а через «труд на приумножение славы Божьей».[19]
Анализируя конкретную деятельность протестантских сект, Вебер подчеркивает, что ими в качестве наилучшего средства для обретения внутренней уверенности в спасении рассматривается неутомимая деятельность в рамках своей профессии. Кроме того, отмечает Вебер, рано или поздно перед каждым верующим должен был встать один и тот же вопрос, оттесняющий на задний план все остальное: избран ли я и как мне удостовериться в своем избранничестве? На него протестантская церковь отвечает в том же ключе: именно аккуратный, постоянный труд в мирской профессиональной деятельности «дает уверенность в своем избранничестве». Наконец, Вебер указывает на соответствие многих требований протестантской этики определенным императивам рождающегося духа капитализма: неутомимо трудиться ради получения прибыли и следовать аскетическому поведению. Это как раз необходимое условие капиталистического развития, предполагающего использование прибыли для постоянной реинвестиции, для дальнейшего воспроизводства средств производства и т.д. Словом, прибыль важна не для того, чтобы наслаждаться прелестями бытия, а для удовлетворения потребности все больше воспроизводить.