Институционализированное состояние культурного капитала. Объективация культурного капитала несколько нейтрализует его свойство неотъемлемости. «При наличии академической квалификации, сертификата о культурной компетенции, наделяющего своего владельца конвенциональной, непреходящей и юридически гарантированной ценностью по отношению к культуре, возникает социальное таинство, которое порождает форму культурного капитала, относительно независимую от своего владельца и даже от самого культурного капитала, которым он распоряжается в данный момент времени» [15]. В этом и заключается сущностное различие между официально признанной компетентностью и просто культурным капиталом, которому постоянно требуется доказывать свои права.
Академическая квалификация также делает возможным сравнение квалификаций его владельцев и даже их замену. «Более того, она позволяет установить пропорции обмена между культурным и экономическим капиталами посредством гарантирования денежной стоимости данного академического капитала. Этот продукт превращения экономического капитала в культурный капитал устанавливает (в терминах последнего) ценность (value) владельца данной квалификации относительно других владельцев квалификаций и (посредством этой же операции) денежную стоимость (value), на которую ее можно обменять на рынке труда (академические инвестиции не имеют смысла, если нет объективной гарантии подразумеваемого или минимального уровня их обратной конвертации (reversibility of the conversion))» [15]. П. Бурдье отмечает, что культурный капитал в последнее время все чаще достигает своего наиболее действенного состояния только когда он превращен в капитал квалификаций.
Можно отметить некоторую необходимую долю конвертации институционального состояния культурного капитала в социальный капитал: какую бы академическую квалификацию не приобретал индивид, он всегда в процессе такого приобретения обзаводится новыми социальными связями, причем как с представителями научного поля, так и со своими коллегами (товарищами по группе, факультету и т.п.).
Интересно замечание П. Бурдье относительно последствий усиления позиций образовательной системы: «Когда образовательная квалификация, наделенная силой официального признания, становится условием легитимного доступа ко все большему числу позиций, особенно господствующих, образовательная система все в большей степени стремится лишить семью монополии на передачу власти и привилегий, а также, помимо прочего, и возможности выбора своих законных наследников из числа детей разного пола и данного при рождении статуса» [15]. Образовательная система, являющаяся одним из мощнейших социальных институтов современного общества, ввиду своего развития с необходимостью вбирает в себя функции других социальных институтов, в том числе религии и семьи. «Чем более затруднена официальная передача капитала, чем больше препятствий она встречает, тем более важными для воспроизводства социальной структуры оказываются последствия его скрытого оборота в форме культурного капитала. Границы образовательной системы как инструмента воспроизводства, способного скрывать собственную функцию, как правило, расширяются, а вместе с этим возрастает и степень унификации рынка социальных квалификаций, дающих право занимать редкие позиции» [15].
4. Российские исследователи об образовательном капитале
Ю. Быченко рассматривает образовательный капитал как составляющую культурного капитала человека, кроме образовательного капитала в культурный капитал он включает также интеллектуальный капитал, морально-нравственный капитал, символический капитал, социальный капитал [16].
«Образовательный капитал – это совокупное образовательное богатство человека в форме его образовательной культуры (личная собственность обладателей дипломов и ученых степеней)» [16].
Индивидуальный культурный человеческий капитал проявляется как деятельная реализация культуры индивида, «превращение реконверсии качественных характеристик», носителем которых он является, в основополагающий фактор доступа к обладанию социальным профессиональным статусом, экономической властью, доходами.
Сами по себе культурные ценности, воплощенные в сознании людей, как и сама культура не представляют собой человеческий капитал. Они – лишь потенциальная форма проявления человеческого капитала. «Использование человеком своего культурного потенциала в процессе социального действия (то есть такого действия, «которое по предполагаемому действующим лицом или действующими лицами смыслу соотносится с действием других людей и ориентируется на него») еще не реализует его в качестве человеческого капитала. Данное превращение может быть осуществлено только в результате социального действия, позволяющего индивиду стать субъектом труда и занять соответствующую своему культурному уровню профессиональную нишу, позволяющую получить не только социальный профессиональный статус, но и доступ к дополнительным доходам, превышающим затраты, связанные с простым воспроизводством работника и его семьи» [16].
«Только при определенных условиях деятельного использования культурные ценности, воплощенные в человеке, изменяют его профессиональный статус, превращаются в культурный капитал. «Культурные потребительные стоимости превращаются в культурный капитал, лишь будучи вплетенными в такие общественные отношения, при которых они становятся источником экономической власти их собственника над другими участниками социального взаимодействия». Поэтому проявления человеческих свойств в форме культурного капитала осуществляются в рамках всей совокупности социальных отношений общественного воспроизводства через систему рационального социального осмысленного действия человека, то есть, говоря словами М. Вебера, доступного пониманию социального действия. Тот или другой уровень рационального осмысленного действия с целью получения выгоды и представляет собой социальное проявление свойств и характеристик человека в форме человеческого капитала» [16]. Внешне реализация культурных человеческих способностей и возможностей в форме человеческого капитала может быть интерпретирована как «рациональная очевидность».
Иными словами, деятельная реализация культурного потенциала человека в виде, доступном интеллектуальному пониманию, представляет собой культурный человеческий капитал. «Она может, с определенной долей абстракции, быть выражена в математических или логических положениях. Так, инвестиции в социальные институты, формирующие культурный человеческий капитал, математически или логически связаны с его накоплением в системе общественного воспроизводства и характером социальных взаимодействий» [16].
Цели и ценности, на которые ориентирована деятельная реализация человеческих способностей и возможностей, мы понять в полной мере не можем, «хотя в ряде случаев способны постигнуть их смысл интеллектуально, а значит выразить в терминах денежных, стоимостных, моральных, этических, психологических систем и объяснительных моделей». Поэтому культура, носителем которой является индивид, становится культурным капиталом постольку, поскольку она в системе социальных отношений позволяет ее носителю в конечном итоге получить через профессиональную деятельность социальные (моральные, этические, психологические, статусные) или экономические (денежные, стоимостные) дивиденды» [16].
Профессиональная деятельность реализует потенциальный человеческий капитал в реально используемый и предопределяет социальное положение индивида, она реализует трудовые способности и отражает принадлежность людей к определенному социальному слою. «Характеристиками каждого из профессиональных социальных слоев являются: применение умений и навыков, основанное на специфическом теоретическом системном знании; наличие специализированного образования и обучения этим умениям и навыкам; имеющаяся особая профессиональная компетентность, подтвержденная сданными экзаменами; специфика определенным образом упорядоченного кодекса поведения, обеспечивающая профессиональную схожесть; выполнение формально очерченных служебных обязанностей» [16].
Важнейшие критерии общественной стратификации определяются через призму наличия у человека профессиональных свойств в контексте стратификационной системы, в которой человек занимает место одновременно в разных социальных группах. «Относительно важнейшего достигнутого статуса общество объективно стратифицируется по уровню образования. Занятие человеком профессионального статуса в современных условиях осуществляется через получение требуемой для профессиональной деятельности компетентности, которая достигается только с помощью продвинутого формального образования, которое сосредоточено сегодня в академических условиях» [16].
В современных условиях возникает новая идеология, воплотившая желание членов общества через образовательные институты достигать «неаскриптивного статуса». «Достигнутый человеком уровень образования открывает ему доступ к соответствующим видам деятельности, профессиям, специальностям, должностям. Именно в этом смысле система образования может рассматриваться как фактор социальной мобильности, как один из наиболее массовых каналов социальных перемещений», – пишет И. Монина в своей работе «Роль образования в социальной мобильности современного российского общества». Идеология промышленной революции возвысила «преследование индивидами собственных интересов» (тем самым и интересов семьи) во имя улучшения своего материального положения. Идеальным участником этой конкурентной системы был «самостоятельно пробившийся человек», сумевший соединить свои врожденные способности с возможностями, открываемыми конкурентной рыночной системой» [17].