Перво-наперво напрашивается необходимость основательно поразмыслить над тем, как приостановить депопуляцию, нормализовать режим замещения родительских поколений поколениями детей, чем обеспечить преобразование отрицательного естественного прироста населения в допустимый нулевой, как через ожидаемую трехдетность обеспечить смещение ориентации с прироста нулевого на прирост положительный соответственно территориальной емкости нынешних белорусских земель после гигантских потерь населения в годы Великой Отечественной войны.
Для решения демографической проблемы в современной Беларуси имеются две возможности, реализация которых на их исходной стадии ставит демографов перед дилеммой: то ли добиваться снижения коэффициентов смертности до уровней рождаемости, то ли мобилизовать все доступные ресурсы на дальнейшее повышение рождаемости, которое смогло бы адекватно компенсировать убыль населения от смертности.
Мнения среди специалистов разошлись. Одни провозгласили приоритетом повышение рождаемости, другие – сокращение смертности.
Любопытно, как сторонники приоритетного снижения смертности утверждают, что уровень рождаемости в современной Беларуси примерно такой же, как в наиболее развитых странах мира, но с ним резко контрастирует уровень смертности.
А отсюда вывод: надо коэффициенты смертности снизить до утвердившихся в Беларуси коэффициентов рождаемости. Логика этого утверждения вроде бы до предела прозрачна и убедительна. Но первая же попытка приложить её к делу обнаруживает глубокую ошибочность расчета на обеспечение стране благополучного демографического будущего усилиями по снижению смертности при полном невнимании к подъему рождаемости.
Поскольку стартом для определения приоритета в демографической политике при нынешней демографической ситуации в Беларуси в любом случае является рождаемость, с нее и логично продолжить наши рассуждения.
Суммарный коэффициент рождаемости (1,2) один из самых низких среди европейских стран. Общий коэффициент смертности, равный 14,2 промилле, в полтора раза выше, чем в среднем по развитым странам.
Если полагать законсервированным уровень рождаемости в Беларуси, равный 9,4 промилле, то удельный вес людей, «отживших свое» и уходящих из жизни, будет становиться все большим. И какое уж там снижение показателя смертности в долгосрочной перспективе? Приходится ожидать как раз противоположного.
Неверие одной части наших коллег-профессионалов в возможность в нынешней Беларуси повышать рождаемость выражает собой не только общую тенденцию в современном цивилизованном мире к ограничению семейного потомства, выраженную хорошо нам известной изменившейся ролью женщины в семье и обществе. К этому скептицизму в немалой степени причастны некоторые высокоавторитетные демографы, которые к объективной тенденции, распространившейся и на наших соотечественников, от себя добавили «горючего» оценкой особенностей специфики потребности в детях.
Эта потребность характеризуется в энциклопедическом труде, подготовленном коллективом сотрудников Центра по изучению проблем народонаселения экономического факультета МГУ, как «одна из социальных потребностей личности, определяющая специфику репродуктивного поведения».
Обратим внимание: одна из потребностей, одна среди ей подобных. А не надо ли было сказать, что эта потребность уникальна и что в отличие от всех других социальных потребностей для её удовлетворения не может подменяться чем-то равноценным (например, при потребности заботиться о ком-то иметь в качестве объекта ласкового котенка или умную домашнюю собачонку – о чем или о чем-то похожем одно время стали появляться вполне серьезные высказывания в научной литературе).
Может показаться, что окончательную ясность в представление о потребности в детях вносит дополнение к её характеристике: «…определяющая специфику репродуктивного поведения». Но эта специфика может быть истолкована как все та же «свобода выбора объектов» – не так ли?
Потребность в детях может удовлетворяться только детьми; возможность их замены «равноценным объектом» – чистейшая иллюзия!
Но что в университетском энциклопедическом труде представляется ещё более далеким от истины – это невнимание к присутствующей в потребности в детях наряду с её социальной составляющей, выражающей сущность данной потребности, составляющей биологической, которая вместе с социальным началом представляет содержание понятия.
Биологическая составляющая объявлена «снятой» социальной сущностью потребности в детях. Диалектически снятой, как это надо понимать, то есть, с «удержанием положительного», по известному классическому определению. Но на деле биологическое начало оказалось в энциклопедическом труде проигнорированным полностью, что с предельной ясностью запечатлено в нем двумя суждениями, сформулированными с категоричностью, не рассчитанной на дискуссию.
Первое из суждений гласит:
«Во всех классификациях потребностей человека, разрабатываемых не демографами (экономистами, биологами, социологами и др.), потребность в детях отсутствует, т.к. подспудно включается в психофизиологические потребности. На самом деле, физиологических регуляторов, побуждающих человека к рождению определенного числа детей, не существует».
Да, не существует: если запросто отодвинуть в сторону неоценимый вклад (как раз физиологического характера), который вносит в здоровье женщины вынашивание и кормление ребенка. И если остается незамеченным тот факт, что особой статью, физической и интеллектуальной, обладают, как правило, не первенцы, а дети последующей очередности рождения – вторые, третьи и т.д. Или же это не «физиологический регулятор»?
Второе суждение выражено словами:
«Неудовлетворение потребности личности в детях не влечет за собой отрицательных последствий».
Если действительно не влечет, то, как же объяснить нескончаемые очереди на избавление от бесплодия, которое всеми нормальными людьми воспринимается как глубокое горе?
В адрес автора этой статьи возможен упрек, что он сосредоточился на критическом рассмотрении некоторых положений в труде двадцатилетней давности. За прошедшие годы взгляды могли, конечно, и поменяться. Правда, настораживает то, что сказанное о потребности в детях в первом выпуске энциклопедического словаря по демографии, буквально, слово в слово воспроизведено во втором по существу подобном же издании, появившемся почти десять лет спустя [8, с. 346].
В целом все же взгляды меняются. Выходят в свет даже новые, усовершенствованные энциклопедические труды. Но, заметим, с обозначенным одним-единственным автором на титуле. А может ли этот автор, будь он хоть семи пядей во лбу, заменить своим творческим подвигом то, что было создано коллективом университетских сотрудников с привлечением «узких специалистов» для освещения гигантского объема знаний по демографии и соприкасающимся с ней научным дисциплинам?
Пока не появились новые энциклопедические труды, равные по своему уровню обобщений и диапазону охвата знаний первому труду, неизбежно воздействие на умы знаний «устаревших», поэтому разговор о них не теряет своей актуальности.
С целью упорядочить представление о сути феномена, каким является потребность в детях, в Беларуси предложено пополнить терминологический арсенал науки о народонаселении понятием демографического императива, который способен в полном объеме выразить то объективное, что содержится в данной потребности. Предложение было представлено научной общественности международным журналом РАН.
Возражений, похоже, не последовало. Да и оснований для таковых не было. Это понятие не объявило себя претендующим на «потрясающую новизну», его скромным предназначением явилось стремление привлечь внимание в целом к той настоятельности, тому объективному, чем характеризуется потребность в детях: к биологической составляющей, о которой вкратце выше уже было сказано, и к составляющей социальной, которая, помимо выраженной ею сущности данной потребности, раскрывается множеством других проявлений «социальности» подобного же объективного характера. И среди них, как мы знаем, одним из самых ярких является тот мощный эмоциональный заряд, который любой нормальный человек получает от общения с малышом.
В первом (как и во втором) энциклопедическом труде по демографии сказано об отсутствии у человека детей как элементе бытия, якобы не влекущем за собой негативных последствий. Сказано об этом в контексте физиологии человека. Но фактически этим затронута самая тонкая струна социальной характеристики человеческой личности.
Понятие демографический императив, будучи введенным в научный оборот, эффективно, как думается, способствовало бы реабилитации общественного веса потребности в детях и заодно перекрыло бы путь потоку подчас пустопорожних заявлений о миссии демографической политики, которая нередко перерастает в широкое вторжение в область и без того хорошо известных мероприятий общей социально-экономической политики государства.
Требуется не их дублирование, а разработка специфических для демографии мероприятий, в том числе нетрадиционных, важных для поворота сознания не только специалистов, но и массы «рядовых» граждан в сторону заметного пополнения семейного потомства, максимального повышения заботы о родившихся и подрастающих детях.
В Москве проведен Съезд отцов, послуживший напоминанием о том, что существует не только материнский инстинкт как генетическое (природное) наследие, впоследствии сросшееся с благороднейшим состоянием женской души, но что жив и аналогичный инстинкт отцовский, правда, подчас снижающий свой накал, почему и нуждается в непрерывной подпитке.