Смекни!
smekni.com

Иммиграционные потоки "Юг – Север" (стр. 3 из 4)

Рекордные суммы поступлений были зафиксированы в Египте. Если в 1971 г. переводы от эмигрантов составили всего 27 млн. долл., то в 1981 г. они возросли ровно в 100 раз – до 2,7 млрд. долл. В 1989/90 финансовый год переводы средств от работающих за рубежом египтян достигли 8 млрд. долл. и превысили доходы этой страны от туризма, экспорта нефти и Суэцкого канала, вместе взятые. В 1990/91 г. ожидалось дальнейшее увеличение этих поступлений, но из-за иракской авантюры все эти оценки не оправдались. Внезапное возвращение миллионов египтян домой усилило негативное отношение к эмиграции, уже начавшее проявляться в египетском обществе, хотя до начала 90-х годов подавляющее большинство египетских экономистов и политических деятелей относилось к эмиграции положительно.

Но даже если правительства таких арабских стран-экспортеров рабочей силы, как Алжир, Египет, Иордания, Йемен, Марокко, Сирия, Судан и Тунис убедятся, что эмиграция их рабочих и специалистов оказывает только негативное воздействие на их экономику, они все равно не откажутся, на наш взгляд, от этой формы перемещения части своего населения за рубеж. Главная причина этого – огромная, бóльшая или меньшая для каждой страны, масса твердой валюты, поступающая от эмигрантов. Разумеется, в случае прекращения такого «невидимого» квазиэкспорта любая страна-экспортер рабочей силы сразу лишится одного из источников твердой валюты, являющегося для некоторых из них главным источником ее поступления. Особенно болезненным такой отказ мог бы стать для Алжира, Египта, Иордании и Йемена. Другая причина – неспособность этих стран существенно повысить зарплату своим рабочим и специалистам, чтобы материально, а не только в административном порядке сдержать эмиграционный поток.

В целом, взвешивая «за» и «против» эмиграции из арабских стран, следует отметить, что утечка как «умов», так и «золотых рук» наносит им серьезный ущерб. При четком же планировании в госсекторе и регулировании развития в частном секторе эмигрирующие арабы могли бы найти работу в своих странах. Между тем из-за отсутствия этих предпосылок страны-экспортеры рабочей силы, по существу, дополнительно субсидируют развитие и без того богатых западных государств. Последние благодаря иммигрантам избавляются от необходимости готовить национальные кадры в тех масштабах, которые им необходимы.

Проблема иммиграции создает дилемму для многих западноевропейских государств. Им необходим стабильный приток иностранных рабочих, чтобы поддерживать экономический рост, компенсировать низкий уровень рождаемости в Европе и заполнить «грязные» или опасные рабочие места, которые не желают занимать многие западноевропейцы. В то же время правительства не хотят иметь дело с нестабильным социальным климатом, который часто возникает, когда иностранные общины становятся достаточно многочисленными, чтобы бросить вызов местному населению.

Во Франции, например, где в начале 90-х годов иммигранты, включая выходцев из арабских стран, составляли, по оценкам, 4,5 млн. человек, или 7% населения страны, растущее число убийств, взрывов бомб и актов вандализма направлено в основном против арабов. Издавна существовавший конфликт между североафриканскими арабами и французской полицией принял острый характер. В последние годы в ходе столкновений с полицией убито более 20 арабов. Тот факт, что не был наказан ни один из работников правопорядка, вызывает гнев у арабского населения.

Очевидно, что хотя иммигранты служат дополнительным источником социальной и криминогенной напряженности для этих стран, их экономика, производственная и социальная инфраструктура подчас не могут без них функционировать.

А перебираться арабов в Европу заставляет не только и не столько наступление Сахары, против которой многие арабские страны ведут решительную борьбу. Главная причина эмиграции – «перевернутое» соотношение числа детей, приходящихся на одну мать. В арабских семьях в середине 90-х годов в среднем на одну мать приходилось 6,4 ребенка. В Италии это соотношение составляет 1:1,3. В странах Западной и Северной Европы этот показатель еще ниже.

В Германии, например, по мере роста ВВП на душу населения и соответственно его благосостояния стремление производить потомство неуклонно сокращается. Немки рожают в основном не раньше 30 лет, и этот возрастной порог все повышается. Многодетные семьи становятся большой редкостью. Одновременно благодаря развитию медицины постоянно возрастает средняя продолжительность жизни. Если в настоящее время на одного пенсионера приходится пять работающих, то через полвека пропорция может стать обратной.

По имеющимся расчетам, Германия нуждается в притоке до 1 млн. иммигрантов в год. И это наряду с тем, что многие немецкие заводы и другие предприятия по-прежнему вынуждены переносить свои производства в Польшу и Чехию, поскольку рабочая сила там в 5 раз дешевле, а уровень ее квалификации – не ниже немецкой. Приглашать же специалистов из этих стран в Германию мешают законодательные барьеры. Тем не менее, в начале 2000 г. в Германии при населении 82 млн. человек насчитывалось 7,5 млн. неграждан, в том числе более 2 млн. турок4. Таким образом, удельный вес иммигрантов в общей численности населения – 9,1% – был несколько выше, чем во Франции, но разница эта весьма незначительная в процентном выражении.

Заветная цель для многих мигрантов с Юга – например, Греция, хотя ВВП на душу ее населения, по последним опубликованным данным ООН, составлял в 1995 г. всего 10 937 долл. по сравнению с 26463 долл. в том же году во Франции и 29 567 долл. в Германии5. При населении Греции 10,5 млн. человек в 1999 г. там проживало, по разным оценкам, около 1 млн. иммигрантов (9,5% от всего населения), в том числе около 700 тыс. нелегальных. Практически каждый день в греческих СМИ сообщается о задержании пограничниками и полицейскими целых групп нелегалов, пытающихся пробраться в Грецию через сухопутные границы ее с соседними странами. Береговая охрана Греции, в свою очередь, задерживает средние и малые суда, чаще всего турецкие, которые пытаются высадить на греческий берег иммигрантов из таких стран, как Бангладеш, Пакистан, Ирак, из африканских стран южнее Сахары.

Однако учитывая весьма протяженную линию сухопутных и морских границ Греции и явную недостаточность имеющихся физических и материальных ресурсов для их прикрытия, пресечь полностью или даже существенно нелегальную иммиграцию просто невозможно. Это означает, что по мере дальнейшего роста ВВП на душу населения Греции и обнищания стран Юга нелегальная эмиграция будет сохраняться.

Если Греция – одна из тех европейских стран, где потоки мигрантов из Азии и Африки впервые касаются европейской почвы, то Дания относится к тем странам Европы, где они останавливаются и оседают. Это и неудивительно. ВВП на душу населения в Дании в 1995 г. составил 33 174 долл., т.е. был значительно выше, чем в Германии и Франции и в 3 раза выше, чем в Греции6. Первые мигранты с Юга появились в Дании еще в конце 60-х годов.

В 80-е годы к мигрантам из Турции и Пакистана добавились беженцы из Ирана, Ирака, Шри-Ланки. Отличие этих новых групп мигрантов состояло в том, что они настаивали на сохранении собственной религии, культуры, языка и традиций. В результате этого национальная самобытность Дании, население которой составляет несколько более 5 млн. человек (5,2 млн. в 1995 г.), оказалось под реальной угрозой. Датский профессор демографии Поуль Маттисен считает сегодняшний уровень миграции «беспрецедентным». Через 20 лет, прогнозирует он, иммигранты первого и второго поколений из Турции, Ливана и Сомали составят 500 тыс. человек, или 14% населения Дании. Многие датчане, по его мнению, не осознают «исторического характера» перемен в стране, которая еще в 60-х годах слыла самым однородным с точки зрения национального состава государством в Европе7.

Аналогичные примеры можно продолжать. Вместе с тем очень серьезным препятствием на пути дальнейшего разрастания гипермиграции «Юг-Север» стали не ухищренные законодательные и административно-полицейские меры стран-реципиентов иностранной рабочей силы, а огромные потоки мигрантов, хлынувшие в конце 80-х – начале 90-х годов из стран бывшего социалистического лагеря после краха в них тоталитарных режимов и распада Советского Союза и Югославии.

Особенно мощными волнами они покатились по Западной Европе, превратившись в другую гипермиграцию «Восток-Запад». Если до середины 70-х годов основной поток направлявшихся в Западную Европу эмигрантов исходил из Алжира, Марокко, Турции и Югославии, то в последующие 15 лет до начала 90-х годов основную массу прибывающих сюда иммигрантов составляли вьетнамцы, тамилы из Шри-Ланки, заирцы и эфиопы. Они прибывали в Западную Европу не как рабочие с заранее обусловленными контрактами, а как лица, требовавшие политического убежища или просто как нелегальные эмигранты.

В начале 90-х годов состав мигрантов в Западную Европу резко меняется. О том, как конкретно это происходит, и как мигранты из Восточной Европы вытесняют на рынке труда выходцев с Юга, говорят следующие примеры. Так, осенью 1990 г. арабские и африканские сельскохозяйственные рабочие-эмигранты резко протестовали, когда виноградари района Бужоле во Франции решили нанять польских и румынских сборщиков винограда, которые были готовы работать за сумму, эквивалентную 40 долл. в день, что было намного меньше суммы, которую в том же районе получали за эту работу арабы и африканцы.

Или, например, в конце 1990 – начале 1991 г. тысячи албанцев, воспользовавшись новой ситуацией, сложившейся в своей стране, устремились в качестве эмигрантов и беженцев в Италию. Те из них, которые получили там работу, сократили возможности трудоустройства для эмигрантов из Африки, Арабского Востока и других стран Юга.