Авторы серии «Global Economic Prospects and the developing Countries» тоже считают, что начало глобализации можно отнести к середине 80-х гг. XX в. Они обосновывают свою точку зрения тем, что именно в этот период мировая экономика вступила в период высоких темпов роста международной торговли и международных финансовых трансакций на основе технологических инноваций, которые разрешили все препятствия на пути развития и углубления международного хозяйственного сообщества [50;155].
Данную точку зрения разделяет наш отечественный исследователь, доктор исторических наук В. Гура, который считает началом глобализации 80-90 е годы XX в. Он говорит о том, что именно в это период происходят важнейшие события в истории общества: распад биполярной системы, переход от глобализационной тенденции в экономике к формированию мировой экономики, формируется «новий світовий порядок» [11;14].
А российский исследователь М. В. Маргелов говорит о начале глобализации в 70-80-х годах, обосновывая свою теорию следующими аргументами: именно в этот период появились развитые и структурно совместимые рынки, стал поддерживаться постоянный высокий темп технико-экономического развития, появилась необходимость в поиске новых форм кризисного регулирования, в связи с появлением стран, которые не могут найти свое место в структуре мирового хозяйства [30;50].
Существуют позиции, которые не вписываются в выше изложенные подходы. Имеется в виду позиция У. Андерсона, который считает возможным рассматривать началом глобализации время, когда предки человека вышли из Африки, а человек этого времени обозначается Андерсоном как «глобальное животное» [38;98]. Эта точка зрения в последнее время приобретает достаточную популярность в среде ученых.
Таким образом, существует несколько противоречивых подходов к определению хронологических рамок глобализации: это XVI-XVII вв.; рубеж XIX-XX вв. и вт. пол. XX в. Для того чтобы более наглядно ознакомится с существующими ныне подходами к хронологическим рамкам глобализации, сделана диаграмма 1.1 (См. приложение №2), в которой показано процентное соотношение этих подходов.Как видно из данных диаграммы 1.1 безусловно лидируют теории, относящие начало глобализационных процессов ко II пол. XX в., но достаточный вес имеют и те теории, в рамках которых глобализация началась в XVII-XIX вв.
На наш взгляд наиболее приемлемым будет придерживаться 80-е гг. XX века, что связано со следующими факторами: увеличение степени интеграции во всех сферах жизнедеятельности мирового сообщества, появлением принципиально новых информационных и коммуникативных технологий в указанный период [18;38].
Вышеизложенное позволяет нам сделать вывод, что определение хронологических рамок глобализации являются достаточно дискуссионным вопросом, что, несомненно, свидетельствует о сложности и внутренней многогранности процесса.
Раздел III. Проблема вестернизации в глобализационных концепциях
Возникновение феномена глобализации обусловлено целым рядом причин, носящих как субъективный, так и объективный характер. Большинство ученых придерживается той точки зрения, что причины, вызвавшие глобализацию, носят объективный характер. Согласно этому мнению глобализация вызвана, в первую очередь, целым комплексом факторов: развитием мировых телекоммуникаций и цифровых электронных сетей; изменениями в мировой системе распределения и структурах власти, вызванных рядом исторических событий (окончание холодной войны, распад СССР, выход на мировую арену Азии и др.); возникновением общепланетарной экономической составляющей человеческой цивилизации - мирового хозяйства и выходом на экономическую «арену» новых субъектов рынка – ТНК, а также рядом других факторов.
Но в тоже время ряд исследователей считает, что мировая интеграция – это своеобразная идеология, навязываемая развитыми странами и, в первую очередь, США. Таким образом, глобализация предстает как форма реализации американских гегемонистических амбиций за счет ограничения суверенитета других государств. Как подчеркивает американский социолог У. Робинсон: «Глобализация все больше размывает национальные границы и делает структурно невозможным для индивидуальных наций поддерживать независимые или даже автономные экономики, формы правления и социальные структуры» [1;7].
Существование подобной точки зрения обусловлено тем, что экономика США уже много десятилетий сохраняет доминирующее положение в мире, на неё приходится более 1/5 мирового ВВП и 14% мирового экспорта товаров и услуг-поэтому у мира складывается впечатление, что исследуемый процесс является не просто глобальным распространением рыночной мотивации и рыночных принципов вообще, а экспансией американской рыночной модели, т.е., американизацией мирового развития [40;6].
Существуют различные точки зрения на проблему отождествления глобализации и американизации. Сторонники теории вестернизации апеллируют к стремлению США с помощью свободного рынка, ТНК, открытости и доступности информации сохранить и усилить свое влияние в масштабе всей планеты, что является, по их мнению, негативным фактором для развития человеческого сообщества. Подобное впечатление усиливается тем, что экономика США, как локомотив, тянет за собой все мировое хозяйство по «своим» рельсам и порой с выгодной для себя скоростью. Причем в американских СМИ достаточно часто высказывается гегемонистическое отношение к окружающему миру, например, приводилось следующее высказывание одного высокопоставленного чиновника по этому поводу: «Если Америка хочет, чтобы функционировал глобализм, она не должна стесняться вести себя на мировой арене в качестве всесильной сверхдержавы, каковой она на самом деле и является» [6;51].
В тоже время ряд исследователей утверждает, что роль США как гегемонга необходима всем, как развивающимся, так и развитым странам. Гарвардский политолог Сэмюэль П. Хантингтон утверждает: «В мире, где не будет главенства Соединенных Штатов, будет больше насилия и беспорядка и меньше демократии и экономического роста, чем в мире, где Соединенные Штаты продолжают больше влиять на решение глобальных вопросов, чем какая-либо другая страна. Постоянное международное главенство Соединенных Штатов является самым важным для благосостояния и безопасности американцев и для будущих: свободы, демократии, открытых экономик и международного порядка на земле» [3;43-44].
Что касается позиции американских ученых, то они, в ответ на обвинения США во все возрастающей экспансии в мире, вообще отрицают явление вестернизации, оперируя тем, что гегемония Штатов нужна для развития американской экономики, что не существует империалистической политики, проводимой США, а её внешняя политика складывается как набор отдельных внутриполитических направлений, что объясняет транснациональную природу влияния и власти США. Америка лишь проводит экономическую политику, выгодную ей. Как говорит Дж. Сорос: «Необходимо жить в мировом хозяйстве по «новым экономическим законам…прежде всего международным, а не американским»» [39;11]. Он, исследуя глобальный рынок, считает невозможным выявить его масштабы лишь выражением закономерностей внутренних национальных рынков. Поэтому даже мощь США не позволит ей монополизировать мировой рынок, американизировать глобализацию.
Но многие эксперты, а особенно ученые стран третьего мира, трактуют процесс мировой интеграции с мировым лидером США как механизм перевода денег бедных людей из богатых стран к богатым людям бедных стран, а денег бедных людей в бедных странах-к богатым людям богатых стран [26;27]. Ярчайшим примером считается самый бедный в мире континент – Африка, состоящий из слаборазвитых стран со своими специфическими проблемами. Невнимание со стороны основных центров экономической и финансовой мощи изолировали её от мировой экономики, что позволяет Западу диктовать свои условия и при этом, не говоря ни слова о неоколониальной эксплуатации. В результате такой дискриминации в Африке сформировался антиколониальный неотрадиционализм, основанный на отрицательном отношении к Западу и самоценности африканской модели «духовной гармонии цивилизации без машин» [12;281].
Последователи теории вестернизации говорят о том, что мир от биполярности и многополярности переходит в состояние «Пакс американа». США закрепляются как гегемон системы международных отношений (из этой зависимости выпадает Китай), управляя мировыми делами с помощью превосходящей военной силы, экономической и финансовой мощи [10;86].Снова определяющим фактором становится выражение «Хочешь мира, готовься к войне». И процесс глобализации приобретает противоречивые формы не только из-за рыночных критериев, но и из-за чрезмерного влияния неэкономических факторов, в частности, военного[40;19]. Иначе говоря, здесь имеет место явление, на которое указывал Хантингтон С. – «конфликт цивилизаций», противоборство между которыми заменит прежнее, державное соперничество [16;7].
Естественно, что в таких условиях играть роль «ведомых» не хотят ни развивающиеся страны, ни высокоразвитые (Япония, Европейский Союз). Заведующий сектором Центра азиатско-тихоокеанских исследований ИМЭМО РАН В. Б. Рамзес полагает, что «мировой порядок формируется на основе применения экономических, политических, дипломатических и военных факторов, и в XXI в. этот порядок будет отличаться от нынешнего образца…При этом следует избегать впадения в упрощенчество, видеть в глобализации только проявление всемогущества рынка или навязывание американских стандартов» [40;6]. Т. Иногути предполагает возникновение больших трудностей, если США будут проповедовать свои рыночные принципы, принуждая другие страны к их восприятию. Как высказался профессор Колумбийского университета Дж. Стиглиц Америка, провозгласив наступление глобализации, должна осознать, что вместе с ней приходит взаимозависимость, а в таких условиях появляется необходимость в совместном принятии решений во всех областях, которые оказывают воздействие на все человечество [40;11-12].