Не менее важен и юридический подход к христианской церкви как к корпорации, ибо членство в ней имеет юридическое (корпоративное) содержание. Ведь оно приобретается посредством сложного корпоративно-юридического состава - совокупности фактов, в соответствии с церковным правом имеющих для члена церкви правообразующее значение[100]. Подчеркивая значение таинства крещения как юридического факта, составляющего юридический состав приема в Церковь, А.С. Павлов писал: «В области церковного права крещение имеет такое же значение, как рождение в сфере права гражданского»[101]. Ряд авторов, даже принадлежащие к богословским кругам, высказывают мнение об абстрактности церковной жизни вообще и членства в ней в частности. «Однако членство в Поместной и Вселенской Церкви приобретается через первичную корпорацию, ее составляющую (приход), а наличие фактов, образующих это членство, порождает для лица корпоративные права и обязанности, одни из которых имеют по преимуществу моральное значение, другие же - реальное правовое содержание. Таким образом, церковная корпоративная правоспособность - это способность члена корпорации иметь права и преимущества, ею установленные для своих членов и выполнять возлагаемые на него корпоративные обязанности»[102]. Церковная правоспособность делится на общую и специальную: первая охватывает «рядовых» членов (мирян) церкви, вторая может распространяться на отдельные категории членов (например, клир, монашествующих и т.д.). Наряду с этим на примере церковных правил можно в юридической литературе выделяется понятие корпоративной дееспособности, т.е. способности своими действиями приобретать права и исполнять обязанности в рамках корпорации. Широкое распространение в этой связи получил институт ограничения корпоративной дееспособности членов Церкви: так 12-е правило Неокесарийского собора (315 г.) запрещает поставление во пресвитера лиц, крестившихся на одре болезни, «ибо вера его (крестившегося - М.В.) не от произволения, но от нужды». Однако, в соответствии с тем же правилом данное ограничение может быть снято «после открывшейся добродетели и веры, и ради скудости в людях достойных». Таким образом, сам факт приема в Церковь не оспаривается, однако предусматривается ограничение в осуществлении корпоративных прав. «Кроме того, корпорация может налагать на своих членов обязанности, влекущие фактически ограничение гражданской правоспособности; так, согласно церковным правилам, для клирика и его семьи недопустимы ряд занятий (ростовщичество, содержание питейных и публичных домов, волхвование и проч.)»[103].
В 300-330 гг. христианская церковь, имеющая за своими плечами трехсотлетнюю историю, сумела развить свою корпоративную организацию до степени зрелости. Римскую империю можно определить как мозаику, сложенную из обладающих автономией городов. Аналогично и «католическая» церковь в качестве универсальной корпорации является в ипостаси многочисленных локальных общин, находящихся под властью епископов: епископальная церковь является основной ячейкой всей системы церковных институтов[104]. Отсюда следует четкое деление на рядовых членов христианской церкви и сильно иерархизированное духовенство (клир): епископ, священники, дьяки, подьячие и мелкие церковные служащие. С другой стороны, из числа рядовых христиан выделялись вдовы, святые девицы и дьякониссы, имеющие особый церковный статус. Однако, разграничение между клиром и мирянами не мешает тому, что наиболее образованные, богатые среди последних оказывали сильной влияние на церковную администрацию, управление и вообще на жизнь церкви.
C географической точки зрения основным организмом является локальная, городская церковь (хотя следует учитывать и сельские регионы), единство христианской церкви однако не теряется вследствие этой множественности[105]. С IV в. начинает прорисовываться определенная координация, открывающая путь более сложной и сильнее иерархизированной структуре. Епископы данной римской провинции (что соответствует светскому административному делению) или какого-нибудь более крупного региона стремятся к объединению вокруг и под руководством митрополита, который чаще всего является епископом главного города и главной церкви. Влияние Рима распространяется на все локальные церкви, его влияние оказывается универсальным, в доктринальной области его авторитет непогрешим. Перед нами мощная религиозная корпорация, получившая к тому же юридическое признание и пользующаяся весьма эффективно существующими законами, чтобы создать систематизированное свое, каноническое право.
Как известно, государственное признание христианской церкви в IV веке привело к открытию новых граней ее юридической природы: она стала выступать как автономный нормотворческий институт в обществе. Разумеется, данный процесс проходил при участии государственной власти[106], однако, особенно на Западе, начинает прослеживаться тенденция к автономизации церковного нормотворчества и церковной юрисдикции. Так, к XI-XII вв. в Европе сложилась самостоятельная наднациональная правовая система - каноническое право, - регулировавшая широкий спектр гражданских, семейных, административных, уголовных и процессуальных отношений. Тогда национальные правовые системы европейских стран были в зачаточном состоянии, а затем, сформировались как раз при непосредственном влиянии норм канонического права, а также «религиозных обрядах, литургических нормах и доктринах XI-XII вв...»[107].Вместе с тем следует иметь в виду то обстоятельство, что система канонического права существовала уже внутри первых христианских общин. Как справедливо отмечает Г. Берман: «утверждая, что впервые была создана система канонического права или, иначе говоря, право церкви стало систематизированным в течение полутора веков между 1050 и 1200 гг., мы вовсе не отрицаем существование правового порядка в церкви с ее зарождения. Сам Новый завет, особенно в Посланиях апостола Павла и в Деяниях апостолов, свидетельствует, что внутри христианской общины существовали юридически конституированные власти, которые провозглашали и применяли нормы, касающиеся учения церкви, богослужения, морали, дисциплины и структуры церкви»[108].4
Такого рода автономизация проявляется не только во внешних своих формах, но и внутри христианской церкви как корпорации. Так, устанавливается (где через государство, а где и напрямую) система церковного налогообложения. Это означает, что христианская церковь обладает как корпорация политической властью. Ведь со времен шумеров две главные задачи политической власти – издавать законы и взыскивать налоги – так и не изменились[109]. Однако такая нормотворческая и юрисдикционная автономия отнюдь не означает отождествление Церкви и государства, поскольку они имеют совершенно различные цели и задачи и принадлежат к различным уровням морали; в чем-то их интересы пересекаются и тогда происходит взаимодействие этих социальных институтов. Кроме того, публично-правовой характер церкви в государстве в современных условиях не ограничивает религиозной свободы, но напротив, является дополнительной гарантией независимости и автономности церкви по отношению к государству.
На основании всего изложенного в специальной литературе делается следующий вывод о юридической природе христианской церкви: «во-первых,… она является корпорацией особого рода, включающей в себя составные части - корпорации и институты; во-вторых, она не может замыкаться на исключительно на частной сфере жизни общества, она неминуемо (в той или иной мере) вторгается в публично-правовую сферу, так как публично-правовой элемент изначально присущ ей, и потенциально (и в истории мы можем найти немало подтверждений этому) она может осуществлять регулирование многих сторон жизни общества (семья, брак, суд, процесс, регламентация устройства и поведения светской власти) как с помощью нравственных норм, то есть опосредованно, так и при помощи правовых предписаний (как это было в средневековье в Европе или после Крещения Руси)»[110]. Таким образом, церковное право в первом случае имеет чисто внутреннее, корпоративное значение, регулируя внутрицерковные отношения, а во втором выходит за эти корпоративные рамки и приобретает ценность и значимость для всего общества в целом, особенно в том случае, если состав последнего моноконфессионален.
В силу исторических причин римско-католическая церковь как мощная религиозная транснациональная корпорация заняло главенствующее место в феодальном обществе Западной Европы выполняло функцию идеологического интегратора. Она представляла собой строго иерархически централизованную систему во главе с римским папой и стремилась к главенству в «христианском» мире. Более того, римско-католическая церковь от имени бога пыталась добиться также «интернационализации» своей власти — пробиться на Восток, хотя и потерпела в этом поражение[111]. В остальном же она продемонстрировала необыкновенную живучесть: успешно находила выход из ситуаций, которые грозили ей гибелью. Здесь достаточно вспомнить ее успешную борьбу с многочисленными сектами, имевшими свои истоки и опору в массовых общественных движениях, таких как катары, вальденсы, монтанисты, флагелланты, немецкие и фландрские мистики XIV в., гуситы, наконец, движения эпохи Реформации. И одним из эффективных орудий достижения победы в этой борьбе выступала священная инквизиция, вскормленная в атмосфере религиозного фанатизма и представлявшая собой фанатическое учреждение.