Каков же в реальности уровень взаимного («горизонтального») доверия в современном российском обществе? Исследования ФОМ и ВЦИОМ, а также наши исследования констатируют не отсутствие, а дефицит взаимного доверия в современной России. Согласно данным ФОМ, 37 процентов респондентов обычно общаются с незнакомыми людьми «открыто, с доверием», 55 процентов обычно ведут себя в такой ситуации «настороженно, с недоверием». По данным ВЦИОМ, современные россияне хотят общаться, однако у большинства из них круг общения ограничен несколькими людьми, в основном самыми близкими родственниками. Гораздо реже складываются откровенные отношения с друзьями, коллегами по работе, более далекими родственниками. Большинство россиян испытывает дефицит доверительных, откровенных отношений. Наши исследования также показывают превалирование доверия в «ближнем кругу» (семья, друзья, родственники, близкие) и недоверия в «дальнем круге» (незнакомых людей). Следует ли из этого вывод о движении страны (в терминах Ф.Тённиса) от Gesellschaft к Gemeinschaft?
Мы полагаем, что выводы Ф.Фукуяма относительно атомизированности российского общества и о крайне низком уровне социального капитала не следует принимать безоговорочно, поскольку они относятся не к российскому менталитету в целом, а к кризисной ситуации, сложившейся в российском обществе в годы реформ. При дефиците доверия в обществе существует одновременно и значительный нереализованный потенциал доверия. Судя по весьма интересным данным ФОМ, несмотря на то, что три четверти опрошенных считают, что в российском обществе больше несогласия, разобщенности, тем не менее в оценках возможностей сплоченности россиян они более оптимистичны (58 процентов считают возможным сплочение россиян). Большинство респондентов (68 процентов) относят себя к тем, кто готов объединиться с другими людьми для совместных действий, если их идеи и интересы совпадают. За пределами круга семьи и родственников у 66 процентов респондентов есть люди, с которыми их объединяют общие интересы и дело (хотя лишь 35 процентов отмечают, что с ними приходилось организовывать общие дела». Несмотря на убежденность некоторых в том, что «в бизнесе друзей не бывает», большинство россиян не склонны противопоставлять неформальные и деловые отношения – более воловины (54 процентов) респондентов ответили, что это возможно. Как отмечают аналитики ФОМ, отчетливо заявляемая позиция самостоятельности, уверенности, ответственности за успехи и неудачи на самого себя в значительной степени объясняется высоким уровнем социального оптимизма и «базисного доверия» . Даже если всего лишь треть россиян реально объединяются ради общего дела, то сам по себе этот факт ставит под сомнение правильность оценок Ф.Фукуяма – скорее следует говорить о нереализованности в современных условиях потенциала взаимного доверия и согласия.
В то же время для социального капитала в современной России характерна не только его дефицитность или невостребованность, но и его деформация. Горизонтальные социальные сети в значительной степени превратились в фактор дезинтеграции – они используются во многом вынужденно, ради выживания, в обход или в противовес существующих официальных, формальных каналов решения личных и групповых проблем. Социальные сети, используемые в получении тех или иных ресурсов (разрешений, работы, образования, различных услуг) репродуцируют асоциальные связи и деформируют социальный капитал. В диссертации анализируются данные ФОМ, Аналитического центра Ю.Левады, РАГС, результаты других исследований о различных формах деформации социального капитала. Негативные формы горизонтальных связей в значительной степени являются вынужденными, они для большинства людей являются не стратегическими, а тактическими, помогая выживать в современных условиях. Но такие сети становятся не только параллельными формальным правилам и законным способам решения проблем, они становятся альтернативными им, все больше укореняясь в менталитете общества. Социокультурная интеграция современного российского общества возможна лишь тогда, когда горизонтальные социальные сети охватят не только микро-группы, но и будут действовать на мезо- и макро-уровне, перестанут быть средством выживания и превратятся в средство решения социокультурных проблем общества в целом.
Глава третья «Коммуникативные основания воспроизводства социокультурной целостности общества» посвящена анализу тех исходных коммуникативных условий, которые способны привести в действие социальный, культурный и личностный интеграционный потенциал общества. Такими органически взаимосвязанными условиями являются формирование общественности как коммуникативно-сетевой основы, укоренение диалога как коммуникативно-культурной основы, формирование диалогического типа коммуникативной личности как коммуникативно-субъектной основы социокультурной интеграции общества.
Общественность – это форма открытости социальных систем, их способности к активности, начиная от активного выражения консолидированного мнения и завершая активными совместными действиями. В этом смысле общественность представляет собой ту часть общества, которая является субъектом (производителем) общественного мнения относительно тех или иных социокультурных проблем общества, требующих не просто оценки типа «хорошо», «плохо» и т.п., но и их анализа, выработки собственной позиции по решению этой проблемы. Общественность базируется на признании автономности личности, ее права на свободное выражение знаний, убеждений, мнений, этим она отличается от иных массовых общностей – публики, толпы. Особенностью российской действительности является то, что на общую тенденцию упадка публичной жизни, которую переживают современные общества, накладываются последствия социокультурной дезинтеграции. Разрушение общественности на всех уровнях и сферах жизнедеятельности людей ведет к социальной пассивности, апатии, увеличивает возможности манипуляции, угрожает основам демократического устройства общества. Поэтому формирование общественности должно находиться в центре социальной политики государства, политических партий и движений, общественных организаций. В то же время формирование общественности может происходить главным образом как самоорганизация общества. Вертикальная коммуникация, которая большей частью является асимметричной, неравноправной, способна консолидировать общество – вокруг простых и популярных идей, целей, лозунгов и мифов, однако она без горизонтальной коммуникации не способна привести к социокультурной интеграции общества. При этом и вертикальная, и горизонтальная коммуникация способны интегрировать общество, если они носят двусторонний характер. Односторонняя – вертикальная или горизонтальная – коммуникация формирует не общественность, а публику, аудиторию.
В современном российском обществе самоорганизация граждан является слабой и незрелой. Формирование общественности на микро-, мезо- и макро- уровнях возможно при одном условии – функционировании сети социокультурных коммуникаций – как вертикальных, так и горизонтальных, выполняющих функцию не столько вещания, сколько общения. Такие коммуникации превращают пассивные аудитории, потребляющие информацию, в общественность, производящую и обсуждающую собственные мнения. Различные социальные группы должны иметь возможность сформулировать собственное мнение и артикулировать свои интересы посредством подобной сети, прежде всего – через институционализацию различных форм общения по месту работы и жительства, различных форм досугового общения. Средства массовой информации могут стать неотъемлемой частью этих сетей при условии их демонополизации, финансовой независимости, трансформации из каналов односторонней коммуникации в разновидность интерактивной коммуникации.
Сами по себе горизонтальные и симметричные коммуникации автоматически не обеспечивают формирование активной и осознающей социокультурные проблемы общественности. Они обладают как созидательными, интегративными, так и деструктивными, дезинтеграционными возможностями. Поэтому в качестве важнейшего условия социокультурной интеграции общества является ценностно-нормативная организация коммуникативного процесса, нацеленная на реализацию созидательного потенциала коммуникативных взаимодействий и взаимосвязей. Такую организацию коммуникативных отношений в обществе способна осуществить культура диалога.
В диссертации проводится сравнительный анализ директивного, манипулятивного, толерантного и диалогового типов коммуникативной культуры. Культуре директивной коммуникации присуще добровольное признание людьми норм и ценностей принуждающего общения, что только в приказном режиме можно поддерживать порядок в обществе, в организации, в семье. Культура манипулятивной коммуникации проявляется в признании норм и ценностей общения со скрытой интенцией, в убежденности многих людей в том, что говорить правду небезопасно и нецелесообразно, в приверженности к некритическому принятию различных социальных стереотипов, мифов. Культура толерантной коммуникации предполагает признание за адресатом права на собственное понимание (собственную смысловую систему), но в то же время она не обязательно рассчитана на взаимопонимание, не предполагает также в качестве обязательного условия взаимное доверие и согласие. Культура диалоговой коммуникации основана на признании ценности взаимопонимания, доверия и согласия.
В российском обществе директивный и манипулятивный типы культуры коммуникации достаточно устойчивы и подвержены постоянному репродуцированию, оставаясь базой для авторитарных тенденций в социально-политическом развитии общества. Директивная культура сохраняется в условиях, когда общество не осознает собственные проблемы, когда они не подлежат публичному обсуждению. Она, пригодная для ситуаций достаточно простых, неизменчивых, способна поддерживать социокультурный порядок, если не существует возможности выбора и не требуется определения его смысла, т.е. сохранить статистическое равновесие социокультурной системы закрытого типа. Манипулятивная культура может на определенное время стабилизировать (равно как и дестабилизировать) социокультурную ситуацию в обществе путем подмены подлинного понимания социальных значений и смыслов псевдо-пониманием, подлинного доверия к социальным институтам безусловной верой в социальные порядки, добровольного и осознанного согласия с социальными ролями псевдо-согласием или безразличием. Доминирование манипулятивных коммуникаций возможно при господстве социальной системы над личностью и культурой, но они становятся неэффективными по мере автономности личности, по мере ориентации личностью в осуществлении своих действий и на свободу, и на ответственность. Толерантность может существовать лишь в тех пределах взаимной толерантности, она заканчивается там, где начинается нетерпимость. Культура толерантности, традиционно присущая российской ментальности, проявляющаяся в межнациональном, в межконфессиональном общении, в общении поколений, в семейном общении, является основой для противодействия разжиганиям чувств ненависти, нетерпимости, экстремизма. Но при всей важности и востребованности культуры толерантной коммуникации, сама по себе она, без диалога, не нацелена на решение проблем общества.