Советские демографы, всерьез поверившие в марксизм, осознали эту проблему. Великий ученый Станислав Густавович Струмилин разработал концепцию, согласно которой за женщинами оставалась лишь функция рождения детей, затем дети должны были отрываться от родителей и воспитываться в яслях, детских садах, школах, училищах и вузах. На самом деле в подобной системе воспитания нет ничего абсурдного. Так всегда воспитывалась элита, да и для многих обществ (например, для Спарты) подобная модель была вполне адекватной. Струмилин понял главное: для того чтобы воспитать солдата мировой революции, его надо вырвать из семьи и, выражаясь компьютерным языком, нужным образом отформатировать или переформатировать его мозги. Задача, однако, оказалась непосильной даже для советского тоталитаризма. Более того, начальный этап войны с гитлеровским Третьим рейхом блестяще показал, что люди готовы воевать не только и не столько за идеалы государства, сколько за свои дома, свои семьи, родную землю. Кстати, Сталин угадал это настроение. Отсюда его "братья и сестры" и апелляция к понятным человеческим ценностям.
Все вышесказанное не означает отсутствия альтернативной тенденции: бросавшие бомбы в дворян-губернаторов дворянские же дочки в известном смысле адресовали их и собственным семьям. Во многом логику этого конфликта интуитивно почувствовал Достоевский: его "бесы" убивают товарища, в том числе и за то, что он радуется рождению сына, а не скорбит вместе с ними о мировой несправедливости.
Не могу здесь обойти трагедию одной из самых крупных фигур ХХ века - Николая Вавилова. Его генетика во многом ставила крест на любой попытке создать нового человека. Если поведение предопределено генетически, то изменить его социальными технологиями нельзя. По данным современной науки, поведение человека на 60-70% определяется генами. В свое время в США был проведен эксперимент: дети преступников в младенческом возрасте передавались на воспитание в семьи законопослушных добропорядочных граждан. Однако 60-70% из них уже в подростковом возрасте стали совершать правонарушения. Истина оказалась на стороне Николая Вавилова, а он сам представлял собой смертельную опасность для коммунистического тоталитарного режима. Режим эту опасность почувствовал.
Воспитание элиты, непотизм и Ужасный Отец
Теперь вернусь к проблеме внесемейного воспитания элиты. Допустим, наставнику надо создать из не слишком крепкого и здорового мальчика будущего Александра Великого или Наполеона. Помимо физических упражнений и специальных знаний это требует еще и жестокого воспитания характера. Воспитателю надо заставить ребенка принять такую модель поведения, при которой он, если потребуют обстоятельства, будет готов пожертвовать ради идеи, страны, революции, прогресса самым дорогим: от собственного здоровья и частей тела до близких людей. Дело тут даже не в том, что далеко не каждая античная (а тем более близкая к нам по времени) мать сможет требовать от своего ребенка высокой жертвенности. Как раз это не редкость. Просто жестко структурированный в семью деятель, заняв высокое положение, с неизбежностью будет пытаться расставить на все ключевые места родственников. А непотизм зачастую становится смертельным врагом любой социальной системы. Между прочим, тотальная раздача королевских вакансий своим родственникам не в последнюю очередь привела к краху дело Наполеона Бонапарта. Если бы он оставлял во главе подконтрольных ему государств лояльных местных правителей, конфликты с местными элитами и населением не оказались бы столь острыми. В наше время тотальный непотизм - жесточайший бич афро-азиатских стран. Впрочем, иногда он играет и роль мощного демпфера конфликтов. В частности, дальние родственные связи между элитами Индии и Пакистана оставляют на крайний случай некий аварийный канал информации и связи.
Вслед за Карлом Марксом и близкими к нему теоретиками институт семьи был атакован и представителями противоположного лагеря. Один из главных идеологов современного либерализма Людвиг фон Мизес отозвался о браке так: "Брак - это шаг в колонне по двое на всю жизнь. А творческий человек должен идти один".
Сильнейший удар по авторитету семьи нанес, безусловно, Зигмунд Фрейд. Несмотря на то, что его личная позиция по отношению к семье не была столь радикальной, широкая общественность стала с его подачи воспринимать семью как место, где психика ребенка изначально и безнадежно калечится. Мишель Фуко - культовая для постмодернизма фигура - полагал, что семья наряду со школой, церковью и тюрьмой - один из институтов, который зловредная власть использует для тотального манипулирования человеком и его подчинения. Жан-Поль Сартр отозвался о браке как о тюрьме, а его высказывание о женщине я приводить не буду, так как это противоречит формату журнала. И, наконец, великий гуманист и певец человеческого разума, один из последних великих философов Бертран Рассел высказался примерно в таком духе: перед входом в царство просвещенного разума улегся трехглавый дракон, который не пускает туда человечество. Его три головы - это семья, религия и школа.
За последние два столетия в западной культуре очень сложно отыскать более-менее значимую культуру, над которой бы всю жизнь ни нависал образ Ужасного Отца. Несколько реже его замещает образ Ужасной Матери. На деспотичного и авторитарного отца жалуются юный Карл Маркс, молодой Адольф Гитлер. Жесточайший конфликт с родителями пережили Клод Моне, Сезанн, Верди, Иоганн Штраус-сын, Берлиоз. Если этот список продолжать, то можно составить алфавитный указатель самых известных людей последних двух веков. С поразительной силой Герман Гессе в своем "Воспоминании о Гансе" описывает содержание и формы насилия над ребенком и его унижения со стороны Учителя (как временного заместителя Ужасного Отца). При всем моем критическом отношении к Горькому его "Детство" и "В людях", даже если они содержат сильный момент преувеличения, отобьют у модели патриархальной семьи очень много поклонников.
Доктор Спок против доктора Добсона
Гуманистические иллюзии середины ХХ века, пропитанные причудливым коктейлем из идей Руссо, Маркса, Фрейда и Троцкого, в том числе предполагали: стоит только освободить ребенка из-под власти проективно-репрессивной модели воспитания (а она была характерна и для семьи, и для школы), как Добрый Дикарь станет добропорядочным взрослым гражданином, одинаково проникнутым как духом свободы, так и духом ответственности. В 1960-х годах проективно-репрессивная модель стала усиленно замещаться моделью либерально-диалогической. Доктор Бенджамин Спок и доктор Жан Пиаже создали нерепрессивную диалогическую педагогику. От семьи (школы, общества) требовалось одно: не мешать развиваться внутренним интенциям человеческой личности, дать цветку расцвести, гадкому утенку превратиться в прекрасного лебедя. Репрессивные методы воспитания в основном ушли из школ, да и из семей. Однако результаты подобной практики оказались не совсем такими, как ожидали теоретики: тотальный взрыв насилия в школах, то, что принято называть моральной распущенностью (ранняя половая жизнь, ранняя беременность, наркомания, алкоголизм в подростковой среде и так далее), жесточайший конфликт поколений в 1960-1970-х, сексуальная революция и три ее знаменитые высшие ценности: секс, наркотики, рок-н-ролл. Все эти явления вызвали настоящий шок в среде теоретиков семьи и педагогики. Если доктор Спок остался до конца верен своим идеалам, то доктор Пиаже в 1978 году решительно отказался от своих взглядов и предложил вернуться к традиционной проективно-репрессивной модели, чем вызвал скандал среди своих сторонников и последователей.
Однако еще более оперативно отреагировал Голливуд. В то время как кино 1960-1970-х насквозь пропитано духом бунта против родителей и учителей, кино 1990-х уже характеризуется возвратом к консервативной романтике старых семейных ценностей. В 1995 году на экраны выходит немыслимый до той поры фильм "Школа-84", главный герой которого - классический рефлектирующий интеллигент, учитель с аккуратной бородой и в очках - находит в себе волю и мужество отправить на тот свет добрую треть своего класса, отъявленных мерзавцев и негодяев. Правда, делает он это только после того, как великовозрастные подонки совершают массу мерзостей, в частности насилуют и пытаются убить его жену. В этом фильме, кстати, впервые нарушен один из главных запретов западной культуры ХХ века: неприкосновенность жизни ребенка, тем более проявляющего тенденции к покаянию. В оправдание режиссера напомню, что главный негодяй фильма - двадцатилетний балбес, а слова "пощадите меня, я ведь ребенок" он произносит, сжимая в руке нож и готовя подлый удар. (Чтобы тема не повисала в воздухе, замечу: десакрализация детской неприкосновенности продолжена по линии массовой культуры - а она точнее культуры высокой отражает массовое сознание - в голливудском блокбастере "Правила боя", где чернокожий полковник вступает в перестрелку с толпой вооруженных женщин и детей. Особого разговора заслуживает также культурологический анализ "Догвилля" великого Ларса фон Триера и темы "санкции на детоубийство", нашедшей воплощение в этом скандальном фильме.)