Будучи даже очень хорошим руководителем, нельзя оставаться директором и дома, поскольку близкие любят и ценят данного конкретного человека, возможно, совсем не за качество и эффективность управления; и наоборот: являясь в семье любимым избалованным ребенком, вряд ли стоит капризничать или ожидать восторженной привязанности к себе в кругу друзей и коллег. Иными словами, современная жизнь разнообразна, люди вращаются в разных «кругах», где действуют специальные «правила», поэтому и следует внимательно оглядываться по сторонам и успевать менять передник на декольте, смокинг на джемпер, почтительность на распорядительность.
Итак, смена общностей, как смена культурных декораций, должна заставлять личность менять ролевые маски, дабы сохранять соответствие ситуации и тем нормативным, символическим требованиям, которые предъявляются к человеку как персоне социального театра. (Как тут не вспомнить гениального У. Шекспира: «Весь мир – театр» - и не задуматься о преимуществах искусства перед наукой в вопросах социального постижения!)
В целом же можно сделать вывод: макросоциология определяет личность через культуру (общество).
Микросоциологические концепции личности
В противоположность макросоциологическому взгляду «сверху вниз» микросоциология рассматривает проблематику личности непосредственно в поле межличностного взаимодействия. Поэтому и процесс «очеловечивания» (социализации), и процедуры «встраивания» личности в разнообразные общности и структуры здесь рассматриваются преимущественно через призму ролевых концепций.
Этот теоретический подход почти одновременно родился в исследованиях психолога Г. Мида («Роль, я и общество», 1934) и социолога Р. Линтона («исследование человека», 1936), о чем с интересом размышляет И. Кон в своей книге «Социология личности».[5] Почему эти независимые исследователи пришли к сходным выводам?
Когда люди жили в более простых обществах, им не казалось, что они исполняют какую – то роль. Репертуар их «социального театра» (обусловленный функциональной структурой общества) был ограничен, и по традиции роли (занятия) и амплуа (позиции) наследовались из поколения в поколение. Поэтому личина (родовая маска) срастались с личностью (социальным Я), что не приносило какого – то дискомфорта – в рамках отведенной роли человек мог оставаться «самим собой».
В современном обществе с его высокой социальной мобильностью существенно возросли возможности сменить амплуа и стало просто необходимо менять роли. Актеры по несколько раз за день вынуждены перебегать с большой сцены на малую и к тому же «подрабатывать» сразу в нескольких «театрах». Тут немудрено запутаться (и получить социальный невроз), но и соблазнов становится больше: человек сравнивает разные возможности, оценивает правила игры и различные «школы», сложившиеся в конкретных субкультурах (общностях и организациях), прикидывает свои шансы стать «примадонной» или «героем – любовником». Одновременно он чувствует, что выполняет в основной роли, навязанные ему извне – социальной структурой, системой ожиданий, институциональными нормами.
Возможно, он талантлив. Но он – в этом Театре, который сохраняется благодаря традиции и динамическому балансу межличностных отношений в завуалированной кратической (властной) структуре.
Г. Мид рассматривает роли как систему предписаний в зависимости от статуса, поскольку социальные функции личности различаются или по горизонтали, или по иерархии (сын – отец – сосед).
Статус – это положение человека в контексте социальных отношений, связей. Он может быть временным или устойчивым, постоянным.
Р. Линтон рассматривает ролевой конфликт, связанный с маргинальным статусом личности. В микросоциологии считается, что человек не может совместить роли, а играет «то за того, то за другого» (мастер с рабочими – администратор, а с администрацией – рабочий).
Линтона не интересует, как человек осваивает роль и как к ней относится. Мида, напротив, волнует именно механизм освоения роли. Он вводит понятие ожидаемого поведения, разделяя «я»: как Я и как «меня» (хотят видеть другие).
Таким образом, он выявляет конфликт, ибо я веду себя как Я или как «меня», оба состояния наличествуют. Чем более взрослым становится человек, тем меньше в нем «я» как «меня» и больше «я» как Я наоборот. Инфантильность (неразвитость) личности проявляется в комплиментарности поведения, которое постоянно подстраивается под систему наличных ожиданий.
Современный популярный психолог Э. Эриксон хорошо описал это состояние «Я – меня». Он отмечает новую деталь: значимый, авторитетный «другой» очень важен для развития личностного ролевого поведения. Вот почему молодежные кумиры – факт не только культурной жизни, но и социальный символ, иногда оказывающий влияние на целое поколение.[6]
Э. Берн в знаменитом социально – психологическом бестселлере «Игры, в которые играют люди. Люди, которые играют в игры» подробно рассмотрел, как люди воспринимают роли, идентифицируются с ними и как они строят свою судьбу в зависимости от избранной роли. Один приспосабливает, строит свою судьбу сам (я – герой, я – пророк), другой приспосабливается (амебовидная личность).
Поскольку микросоциология «захвачена» изучением механизмов социализации как процессов освоения социальных функций и ролей, она постоянно впитывает информацию в этой области, в том числе из социальной антропологии и психологии.
Такие известные исследователи, как М. Мид и Ч. Х. Кули, исследовавшие малые традиционные культуры и первичные социальные группы, выделяют три стадии социализации как процесса освоения ролей:
1) имитация – механическое повторение наблюдаемых действий;
2) игра – переход из роли в роль, отстранение от сыгранной роли;
3) групповое членство – освоение своей роли, но глазами группы, когда работает «меня» как механизм осознания ролевого соответствия игрока как бы извне.[7]
Иногда взрослый человек «застревает» на какой – либо стадии, не умеет отрешится от роли или посмотреть на свою игру со стороны.
З. Фрейд рассматривал личностный конфликт как борьбу внутренних потребностей человека и возможностей осуществить их в социально приемлемой форме. Он изучал процесс реализации инстинктов, отмечая, что какова модель согласования инстинкта и воли, такова и личность.[8]
Швейцарский психолог Ж. Пиаже сформулировал концепцию когнитивного (умственного) развития как цепь последовательных стадий социализации личности:
1) до 2 лет – сенсомоторная – вещь, пока ребенок её видит или чувствует;
2) 2-7лет – преоперационная – ребенок научается различать вещь и символ вещи;
3) 7 –11 лет – конкретно – операционная – мыслительное оперирование понятиями, развитие воображения;
4) после 12 лет – формально – операционная – происходит формирование абстрактных понятий (добра и зла и т. п.).[9]
В реальном микросоциологическом исследовании часто заимствуются именно психологические концепции. Социолог не удовлетворяется тем, что человек выполняет роль, он изучает, как человек приспосабливается к роли, как осваивает её. Макросоциология личности не даёт ответа на подробный вопрос. Чтобы заполнить этот пробел, микросоциологи обращаются к психологическим теориям, используя тесты и социально – психологические интерпретации.
Так, дифференциально психологические теории и психостатика позволяют на основе изучения множества индивидуальных параметров, находить общее и даже социально типическое: установки (жизненные принципы), архетипы (врожденные типические черты), темпераменты (неизгладимые характеристики «реактивности»), интроэкстроверсию (замкнутость и общительность человека). Постепенно работа с тысячами параметров и объединение их в более общие «гнёзда» привела к созданию наборов тестов для выявления психо – и социотипов личности.
В этом русле возникла новая система знаний – соционика и появились более строгие способы формализации в изучении установок и поведения людей.
Казуально – генетический подход в психологии помог социологам найти объяснительную модель жизненной мотивации личности. А. Маслоу сформулировал иерархически – ступенчатое представление о потребностях:
1) витальные (жизнеподдерживающие: в дыхании, питье, пище, тепле и т.п.);
2) в принятии (стремление получить признание и оценку в группе);
3) в понимании и любви (необходимость найти своё alter – ego быть любимым, понимать другого, как себя);
4) в саморазвитии, самосовершенствовании и влиянии на других.
Изучая поведение и судьбы преуспевающих людей (А. Энштейна, Д. Рузвельа, Д. Карнеги и др.), исследователь сделал вывод о том, что преуспевающие достигают четвертого уровня. Когда потребности определенного уровня удовлетворены, они «отпадают» (перестают быть актуальными и направлять активность человека) и мотивируется переход на следующий уровень потребностей. Эта схема поступательного перехода к потребностям более высокого уровня правдоподобно объясняет поведение, хотя её можно и критиковать. Однако в ней отражен приоритет социальных методов над природными, что подтверждается многими другими исследованиями.[10]
Потребностно мотивационные теории личности (основоположник К. Левин) объясняют избирательность притяжения элементов среды в зависимости от потребностей личности и её мотиваций, средств удовлетворения потребностей через социальные установки – аттитюды. Эта теория наиболее близка к социологическому пониманию личности, поскольку рассматривает её как заряженную частицу, вступающую в сложное избирательное взаимодействие с другими. Она отвечает на вопрос, почему люди придумывают роли и как получается, что социальные игры разных людей оказываются довольно типичны.[11]