Другими словами, модернизация стимулировала раскрытие латентного потенциала конфликтных отношений между неравномерно развитыми этнонациональными группами. Многие этносы и народности, населяющие это пространство, под напором «модернизации» вынуждены переходить из традиционного общества в индустриальное. Этот переход сопровождается ломкой жестких регламентации их социального статуса, изменением в отношениях между центром и периферийными этносами, расами и религиозными группами.
Такой переход означает замену всей традиционной системы отношений на открытый соревновательный выбор в условиях равноправия перед законами рынка. Но неравномерное протекание модернизации, обусловленное неравенством стартовых возможностей в этом процессе, в этнонациональных ареалах порождает многочисленные конфликты между притязаниями этнических групп, а также между отдельными этносами и государством. Государство реально не может обеспечить права своим субъектам. Оно пока не в состоянии привести все этносы к одинаковому уровню социально-экономического развития.
К тому же в модернизирующихся этнических группах происходит неравномерное формирование политического и правового сознания, а в наиболее политизированных этносах, действительно или мнимо обделенных из-за своей периферийности, возникает неудовлетворенность государственным центром как гарантом правозащиты, выливающаяся в форму национализма. А в условиях социальной дезинтеграции, распада традиционных структур и отношений между ними, происходящего под давлением модернизационных процессов, национализм начинает выступать заменителем традиционных ценностей, утративших свое значение. Начинается настоящая «этническая лихорадка», в этносах накапливаются элементы агрессивности по отношению к соседям и центру. Из древних пластов первобытной культуры возрождаются архаические представления о том, что чужой этнос — это враг, в нем видится только опасность для жизни и роста. Он является воплощением зла. Ожидание от другого этноса враждебных действий несет в себе нравственную санкцию на собственное насилие над ним, что порождает эскалацию насилия, цепную реакцию кровавых столкновений, не имеющих под собой рациональной основы.
Местная этнократия для решения своих проблем, чтобы завоевать право распоряжаться богатствами региона, способствует своими действиями возрождению подобного рода иррациональных, импульсивно-стихийных интенций, исходящих из этнических архетипов, и эффективно эксплуатирует архаичный потенциал своих этнических групп, прикрываясь национальной риторикой и национальными одеждами.
Этнизация сознания — это форма отчуждения личности, потеря человеком свободы. Националистическая идеология как раз и направлена на обострение чувства принадлежности индивида к нации, этносу. Она сминает все индивидуальные, личностные особенности человека, подавляет их предполагаемым общим национальным признаком. Индивид отождествляется, растворяется в национальном или этническом сообществе, а национализм в своих программных установках всегда направлен на усиление этого отождествления.
Индивид в условиях социальной дезинтеграции, ухудшения экономической жизни, социально-психологического дискомфорта, чувствуя свою сопричастность к общей и безликой духовной силе, какой представлен ему национализм, полагает, что он обрел себя. Его эмпирическая незначительность как индивида, социального «атома», песчинки в огромном мире восполняется причастностью к «общей» судьбе нации, национальной группы под давлением националистической идеологии. Судьба нации
превращается для него в высшую моральную и политическую программу, реализация которой мыслится только за счет интересов других наций и этносов. И если дело дошло до насильственного конфликта при решении такого рода задач, то разумная аргументация, основанная на логике, моральных критериях, становится невозможной. В националистической идеологии конечными аргументами в общественно-политических дискуссиях или конфликтных столкновениях становятся те, которые направлены на обоснование и укрепление приоритета национальных интересов. «Национальная» аргументация является единственным высшим критерием оценки происходящих событий, а те критерии, которые не соответствуют укреплению национальных интересов, попросту отбрасываются.
В конфликтном поле проявляется «онтологическая относительность», суть которой заключается в том, что конфликтующие стороны (субъекты) превращаются как бы в социальные «монады», замкнутые на себя, не допускающие проникновения «другого» в их внутренний мир, не способные сами проникнуть в «чужой мир», живущие в своем собственном измерении и поэтому имеющие искаженное представление друг о друге. Особенно это обстоятельство заметно в межэтнических конфликтах. Подобный конфликт есть такой типдиадического взаимодействия, непременным условием которого является совокупность представлений оппонентов о себе (своих мотивах, целях, ценностях и т. п.), о противнике (его мотивах и целях), о социальной среде, в которой происходит конфликт. Именно эти образы, а не сама реальность являются непосредственными детерминантами конфликтного поведения участников.
Биологический шовинизм, присущий всему живому, эво-люционируя, при определенных условиях перерастает в социальный. В человеке живет бессознательная установка делить людей на «своих» и «чужих», потенциальных «друзей» и «врагов».
Особенно ярко это проявляется на уровне бытового шовинизма, сопровождающегося усилением ксенофобии, жертвами которой становятся прежде всего беженцы, переселенцы и иностранная рабочая сила. Бытовой шовинизм — это не идеология определенной социальной группы, а проявление основанной на архетипах и стереотипах универсальной склонности людей фиксировать различия и относиться с недоверием к представителям другого этноса. Этнические стереотипы усваиваются человеком еще в детстве, следовательно бессознательно и некритически. Впоследствии они проявляются преимущественно на бессознательном уровне. Особенностью бессознательного являются эмоциональность, алогичность, т. е. слабая подверженность сознательному контролю за поступками и рациональному осмыслению ситуации. Фоном таких ситуаций бывает обстановка эмоциональной напряженности, взвинченности, нервозности, всеобщего недовольства. Бытовой шовинизм способен в такой момент захватить не только чувства и мысли, но и волю людей, довольно быстро распространяться среди населения, стать причиной мотивации поступков негативной окраски.
Для бытового шовинизма характерен двойной стандарт, заключающийся в том, что все, задевающее собственные национальные чувства, воспринимается исключительно болезненно и связывается со злым умыслом, и в то же время мало или совсем не обращается внимание на национальные чувства других, на собственные действия, могущие обидеть представителей других этносов. Проявления двойного стандарта многократно усиливаются в ситуации разгоревшегося межэтнического конфликта.
Одной из форм межнациональных, межэтнических конфликтов в современной России является националистический терроризм. Терроризм — это многоплановое явление, все больше утверждающееся в структуре бытия современного общества. Он становится одним из инструментов практического решения экономических, политических и психологических проблем. Это явление требует специального исследования, глубокого и всестороннего научного анализа с участием различных специалистов: экономистов, социологов, политологов, психологов, медиков, юристов, философов, другими словами, здесь нужен междисциплинарный подход, поскольку любой террористический акт, какую бы цель он ни преследовал, сотрясает все стороны нашей жизни.
На наш взгляд, межэтнические конфликты не имеют своих собственных оснований, их фундаментальную онтологию следует искать в других пластах социальных отношений, а именно: в экономике, политике, в области социальной психологии. Сами же этнические различия не могут порождать конфликт. Столкновение этнических групп или отдельных индивидов, представителей различных этносов является результатом противоречий между экономическими, политическими интересами или же патологических проявлений того или иного социума, а также отдельных индивидов.
Здесь важно иметь в виду следующее обстоятельство: общественные отношения имеют как бы два среза, два уровня: первый — это непосредственный, видимый, понятийно фиксируемый, представляющий собой как бы фасад социального бытия, и второй — это социальная реальность «непонятийного», ускользающего от всякого понятия. В первую сферу входят такие явления и процессы, как «официальная» экономика, политика, регулируемые правовыми и нравственными нормами многообразные социальные отношения. Второй уровень — это скрытый пласт социальной реальности, в недрах которого происходит особая жизнь, еще недостаточно изученная и осмысленная, но тем не менее столь же реально значимая. Она не есть некая запредельность, а часть реальности, которая до сих пор в дискурсивной логике не охвачена из-за недостаточной разработанности соответствующего инструментария. Это мир «теневой экономики», «теневой политики», коррумпированных связей и мафиозных построений. Такая латентная социальность имеет свои институты, хотя и неформальные, нелегальные, свою мораль, свои внутренние «законы».
Другими словами, онтологический пласт социального бытия, представленный нам в рациональных структурах сознания, — это хрупкий лед, под которым скрывается пучина не менее реальных процессов, отношений, действительных жизненных течений. Мы же своим «плоским» рациональным мышлением зачастую лишь скользим по поверхности социального бытия, не проникая в его глубины. В условиях стабильности видимый и скрытый пласты человеческого бытия соединены «стабилизирующим сознанием», религией, идеологией и т.п.— своеобразным интеллектуальным «жирком» в виде общечеловеческих ценностей. Но в кризисные периоды разлом, расслоение углубляется, теневые латентные эпифеномены социальных отношений — насилие, национализм и расизм, бытовой шовинизм, коррупция, «телефонное право» и все прочие мерзости, как при повышении температуры социального напряжения, могут вырываться на поверхность общественного бытия, т. е. возникает явление социальной «экструзии». Такой выход социальной «лавы», накапливающейся в недрах социального бытия при больших тектонических сдвигах в структуре общества, наблюдается сегодня на всем постсоветском геополитическом пространстве, во всех странах, переживающих трансформацию социальной системы.