Вообще говоря, подобное расслоение культуры проходит через всю ее историю в социально-дифференцированном обществе — знаменитый лозунг древнеримской элиты «хлеба и зрелищ!» весьма выразительно говорит о различии — более того, противостоянии — утонченного искусства Горация и Вергилия, Апулея и Плавта и кровопролитных боев гладиаторов и с животными, и друг с другом; сохранявшееся веками противостояние фольклора — народной культуры, сначала крестьянской, а затем и городской — и аристократической (вспомним хотя бы эту ситуацию в ХIХ в. в России, стремление Пушкина, Глинки, Абрамцевского кружка преодолеть это противостояние и невозможность достичь этой цели, или появление характерного для самой профессиональной городской культуры явления, названного французами «бульварной литературой» — антитезой творчества, обращенного не к фланирующему на парижских бульварах демосу, а к интеллектуально развитой интеллигенции, к «высоколобым»…). Однако социальным явлением драматического значения такое раздвоение культуры могло стать только тогда, когда технический прогресс предоставил массовой культуре средства, оттеснившие литературу на обочину, а в центр поп-арта выдвинувший новые типы зрелищ — эстрадных, кинематографических, телевизионных, рекламных, способных воздействовать на массы людей эмоционально, а не интеллектуально, поэтому обращенных не к левому полушарию и в одиночестве воспринимаемому словесному тексту, а к объединенным на стадионах или в колоссальных концертных залах массам молодых людей, жаждущих эмоционального возбуждения, которое наиболее действенно при соединении зримых и как можно громче звучащих образов; к тому же здесь актуализируются самые чувствительные физиологические ощущения — сексуальные и агрессивные чувства, на возбуждение которых направлены три главных жанра теле-, кинопродукции — эротические фильмы, охотно переходящие грань между эротикой и порнографией, триллеры с непрерывными драками и перестрелками бандитов с полицией и возбуждающие ужас смеси фантастики и мистики.
Парадоксальность данной ситуации состоит в том, что цивилизация, имевшая в основе своей развитие интеллекта на всех уровнях культуры и одухотворение инстинктивно-физиологической мотивации поведения людей, социального и сексуального, привела к вытеснению интеллекта из культуры и к активизации унаследованных человеком от его звериных предков физиологических реакций. Отражая эту ситуацию, психоаналитическая мысль определила функцию культуры по отношению к натуре человека не как духовно-возвышающую, а как «репрессивную», и стала искать способы минимизации становящегося едва ли не всеобщим конфликта между либидозными и агрессивными «зовами природы» и сдерживающими их нравственными «табу». Оказалось, таким образом, что цивилизация не является абсолютным благом и что в критическом отношении к ней Ж.-Ж. Руссо, западных и русских романтиков содержалось проницательное предчувствие трагической амбивалентности перспектив дальнейшего развития европейской цивилизации.
Процессы, развертывающиеся ныне на наших глазах и — хотим мы этого или нет — при нашем участии, говорят о том, что человечество нащупывает новое решение проблемы отношений культуры и цивилизации, жизненно необходимое для выхода из тупика, в который привел его научнотехнический прогресс, освободившийся вместе с религиозными преградами и от всех имманентных культуре нравственных регуляторов. Острота сложившейся исторической ситуации состоит именно в том, что впервые в истории цивилизации она раскрыла таящиеся в ее развитии силы, разрушительные для культуры, более того — для физического существования человечества, а быть может, и вообще жизни на нашей планете. Экологический кризис и назревающий генетический делают альтернативой гибели Homo sapiens формирование нового типа отношений культуры и цивилизации, который вырвал бы культуру из подчинения цивилизации, но и не возродил бы ее подчинение власти враждебной цивилизации религиозно-мифологической культуры традиционного типа. Это сможет осуществиться, если культура пропитает все цивилизационные механизмы изнутри, не государственно-политическими декретами и репрессивными правовыми действиями, а нравственными принципами, регулирующими поведение и деятельность всех членов грядущего общества сознанием ответственности каждого за судьбу всех.
Патриархальный крестьянский быт и монашеская духовная самоизоляция являются архаическими формами культуры именно потому, что отрешены от современной цивилизации; характерная для идеологии наших неославянофилов и почвенников идеализация прошлого, доцивилизационного состояния человечества — то патриархальнообщинного строя крестьянской жизни и порожденного им Домостроя, то дохристианской языческой древности Руси, то уваровско-николаевской триады «православие, самодержавие, народность», — должны быть расценены в лучшем случае как наивно-романтический ретроспективизм, на деле же наносят реальный вред воспитанию сознания входящих в жизнь поколений, а значит — формированию нового исторического типа культуры, использующего все механизмы цивилизации и опирающегося на них, но не подчиняющего им выработанные многотысячелетним развитием культуры высшие ценности человеческого бытия.
Только на этой основе станет и возможным, и необходимым преодоление пропасти, разделяющей массовую и элитарную субкультуры ради реализации заложенного в бытии культуре импульса — объединять людей духовно, ибо нравственная энергия духа «снимает» все биоантропологические и социальные различия — между полами и поколениями, между расами и нациями, между сословиями и классами, между уровнями образованности и конфессиональной принадлежностью, ибо природа человеческой духовности — нравственная, т. е. общечеловеческая, в отличие от духовности религиозной, разделяющей человечество непреодолимыми различиями богов, мифологий и культов. Вот почему вопреки представлениям руководителей и теоретиков Академии образования, подводящих якобы научный фундамент под организационные действия Министерства науки и образования, речь должна идти не о мифическом согласовании в деятельности нашей школы науки и религии, знаний и веры — значит, рациональности и мистики, а о совершенно реальной возможности гармонизации интересов науки и нравственности; именно это должно стать фундаментом связи культуры и цивилизации, способной обеспечить человечеству будущее.
Итак, цивилизация реально предстает как система достижений, адекватная производящей форме хозяйствования, или, точнее: цивилизация – это определенный способ общественного бытия, складывающийся на базе крупномасштабных форм производящего хозяйствования, и после того, как такая система достижений формируется, процесс перехода от «первичной» формации ко «вторичной» можно считать совершимся, и вся последующая история человечества предстает как последовательное и неуклонное распространение этих достижений по всей ойкумене.
Таким образом, породив новый принцип расселения и разделения людей, резко увеличив человеческие популяции и радикально изменив их предметное окружение, вызвав к жизни новое мироощущение и способ мышления, новый тип труда качественно изменил человеческий род, создав предпосылки для принципиально иного способа человеческого существования – цивилизации.
Цивилизация предстает функциональным подразделом культуры. Если культура – это система смыслов человеческого бытия (идеальных и материальных), то цивилизация – часть этой системы, которая связана с предметным ресурсом этой системы (т.е. культуры). В отличие от культуры в цивилизации отсутствуют духовные приоритеты. Более того, материальная сфера в цивилизационных процессах стоит на первом плане. Именно поэтому достижения цивилизации часто используются или даже создаются во вред человеку, в то время как феномены и процессы культуры в принципе не могут быть вредными для человека ни в каком плане.
Доминирующими в 19-20 вв. явились трактовки цивилизации либо как таких замкнутых общественных организмов, к индивидуальной судьбе и взаимодействию которых правомерно редуцировать всемирную историю (Н.Данилевский, А.Тойнби), либо как завершающего фазиса упадка в развитии любой когда-то целостной и органичной «культуры» (О.Шпенглер).
Не обсуждая эти концепции, приведем точку зрения П.А.Сорокина, который, оценивая концепции цивилизации, писал: «В результате тщательного анализа понятий цивилизации у Данилевского, Шпенглера, Тойнби и других культурологов я пришел к следующим выводам.
1. Большинство этих "цивилизаций" - это не "культурные системы", а важные социальные группы (или системы), обладающие определенным набором культурных смыслов-ценностей-норм, ради которых и вокруг которых эти группы организовались и функционируют.
2. Социальные группы, называемые "цивилизациями" или "великими культурами" в работах этих ученых, принадлежат не к одному, а к разным типам социальных групп или систем. Некоторые цивилизации, такие, как татарская, греческая или арабская, представляют собой языковые или этнические группы; другие, такие, как иранская, русская, мексиканская и римская, являются скорее государственно-языковыми группами, связанными одним языком и единым гражданством. Такие цивилизации, как исламская или православная, являются, прежде всего, религиозными группами. Некоторые цивилизации, такие, как античная у Тойнби или ассирийсковавилонско-финикийская у Данилевского или магическая у Шпенглера, представляют собой социокультурные смеси различных языковых, экономических, религиозных, государственных и других групп.
3. Ядро цивилизации составляет организованная группа, обладающая культурной системой. Однако цивилизация, помимо этой основной группы содержит одну или несколько чужих групп с собственной культурой, отличной от культуры основной группы. Эти чужие группы не являются органической частью цивилизации и их групповая культура не согласуется с культурой основной группы.