давать знание о самом себе, своем характере, интересах, психологии.
В дальнейшем к этим формам знания добавляются:
документальное знание, несущее объективную истину об
эмпирическом бытии;
научное знание, дополняющее описание-изображение объяснением; идеологическое знание, служащее для обоснования любой системы ценностей, т.е. результат познания значения для человека объективной реальности, связи объективного с субъективным; религиозное знание как самопознание верующего и способ
перекодирования любой информации на язык религиозных символов; философское знание как знание мировоззренческое, сопрягающее
знание бытия с осознанием интересов и устремлений человечества; учебное знание[115].
Естественно, что наука как сфера исследовательской деятельности, направленная на производство новых знаний о природе, обществе и самом человеке, включающей в себя все условия этого производства: ученых с их знаниями и способностями; научные учреждения; экспериментальное оборудование; методы научно-исследовательской работы; концептуальный аппарат и систему научной информации, становится ведущим элементом познавательной системы общества.
Можно сказать короче: наука – это институционализированная социокогнитивная система, непосредственной целью которой является производство нового теоретического знания.
Функционирование научного знания осуществляется трояким образом: во-первых, в процессе претворения знания в те или иные формы практической деятельности людей – в материальном производстве, социально-организационной деятельности, медицине и т.п.; во-вторых, в педагогическом процессе, который передает теми или
иными способами добываемые наукой знания новым поколениям людей; в-третьих, в процессе использования полученных знаний для продуцирования новой научной информации (функционирование знаний в
пределах самой науки).[116]
Понятно, что и практика, и система образования оказывают обратное влияние на научные исследования.
Подчеркнем, что далеко не все, что называется научным или претендует на этот статус, на самом деле отвечает критериям научности. Это могут быть, например, скороспелые, «некачественные» гипотезы, которые их авторы выдают за вполне доброкачественный товар. Это могут быть «теории» людей, которые настолько увлечены своими идеями, что не внемлют никаким критическим аргументам. Это и внешне наукообразные конструкции, с помощью которых их авторы объясняют строение «мира в целом» или «всю историю человечества». Это и идеологические доктрины, которые создаются не для объяснения объективного положения дел, а для объединения людей вокруг определенных социально-политических целей и идеалов. Наконец, это многочисленные учения парапсихологов, астрологов, «нетрадиционных целителей», исследователей неопознанных летающих объектов, духов египетских пирамид, Бермудского треугольника и т.п. – то, что обычные ученые называют паранаукой или псевдонаукой.
Когда парапсихолог, астролог или «целитель» с умным видом вещает о «биополях», «силах Космоса», «энергетиках», «аурах» и т.п., то можно спросить – а есть ли, собственно говоря, нечто эмпирически фиксируемое, так или иначе наблюдаемое, что стоит за этими словами? И выясняется, что ничего такого нет, а стало быть, все эти слова лишены значения, они бессмысленны. Они ведут себя в этом псевдонаучном языке подобно вполне осмысленным словам, являясь на самом деле словами-пустышками, лишенным значения набором звуков. И в качестве таковых они не должны входить в язык рационально мыслящих и признающих значимость науки людей. Для соблюдения чистоты рядов научного знания нужно «выгнать» из них все понятия, не удовлетворяющие упомянутому критерию научности.
Как показал К.Поппер, подлинно научные теории должны выдерживать серьезную проверку. Они должны допускать рискованные предсказания, т.е. из них должны выводиться такие факты и наблюдаемые следствия, которые, если они не наблюдаются в действительности, могли бы опровергнуть теорию. Не верифицируемость, которую выдвигали члены Венского кружка, служит, по Попперу, критерием научности. Критерием демаркации науки и не-науки является фальсифируемость – принципиальная опровержимость любого утверждения, относимого к науке.
Настоящая же наука не должна бояться опровержений: рациональная критика и постоянная коррекция фактами является сутью научного познания. Опираясь на эти идеи, Поппер предложил весьма динамичную концепцию научного знания как непрерывного потока предположений (гипотез) и их опровержений. Развитие науки не уподоблена дарвиновской схеме биологической эволюции. Постоянно выдвигаемые новые гипотезы и теории должны проходить строгую селекцию в процессе рациональной критики и попыток опровержения, что соответствует механизму естественного отбора в биологическом мире. Выживать должны только «сильнейшие теории», но и они не могут рассматриваться как абсолютные истины. Все человеческое знание имеет предположительный характер, в любом его фрагменте можно усомниться, и любые положения должны быть открыты для критики.
Реальные связи этих форм, т.е. познания и ценностного сознания, меняются в истории культуры в широком диапазоне конкретных структур, на одном полюсе которого мы сталкиваемся с антагонизмом познавательных и ценностных установок, а на другом – с их взаимоопосредованием и взаимопомощью. Как бы ни отличались способы научного и документального познания единичного, особенного и общего, они противостоят тем разновидностям познавательной деятельности, которые мы находим в сфере идеологии, религии и искусства.
Природа идеологии не гносеологическая, а аксиологическая, ее цель – не поиск объективной истины, а обоснование определенного типа ценностей – политических, юридических, религиозных, нравственных, эстетических. Идеология осмысляет мир, т.е. освещает объективное под углом зрения субъективных интересов, потребностей, устремлений, под углом зрения должного, желаемого, идеального (и соответственно отвергаемого, отрицаемого, осуждаемого) для данного субъекта – личности или социальной группы, политической партии, класса, сословия, нации. Понятно, что расхождения между наукой и идеологией особенно велико при рассмотрении природных явлений, а связь их наиболее тесна при их обращении к социокультурным объектам.
Идеология как обобщенное выражение ценностного сознания функционирует в тех же трех направлениях, но на каждом из них культура ставит перед ней специфические задачи. Идеология превращается в теоретически выраженное и систематизированное сознание, находящееся на том же уровне, что и наука. Это дает идеологии возможность, с одной стороны, ценностно ориентировать, направлять практическую деятельность людей – прежде всего в различных их социальных взаимоотношениях, а затем и в сфере материального производства, поскольку она включена так или иначе в социальную жизнь и подчиняется тем или иным общественным целям, устремлениям, идеалам. С другой стороны, теоретически сформулированные системы ценностей хранятся с арсенале культуры и, подобно системам знаний, передаются новым поколениям в пору формирования мировоззрения молодых людей, их общественного сознания, их ценностных ориентаций. Однако ценности передаются не только так, как знания – дидактическими средствам обучения, а и средствами воспитания осуществляющегося в процессе человеческого общения, т.е. межсубъектных связей и взаимодействий. Наконец, с третьей стороны, объективированное бытие ценностного сознания в книгах и иных продуктах культуры обусловливает преемственность его развития, возможность опоры формирующихся идеологических концепций на прошлые.
Таким образом, функционально наука и идеология оказываются взаимно дополняющими друг друга и равно необходимыми специфическими подсистемами культуры. Точно так же не взаимозаменяемы наука и
искусство (как истина и ценность).
Ориентированность идеологического знания на позиции субъекта, а не объективный мир находит свое выражение в религиозном познании. Познание материального, объективного мира религия объявила ненужным и ложным, ибо оно противоположно вере, мистическому озарению, сверхъестественному, чудодейственному, божественному (как говорил Фома Аквинский, вера не противоразумна, но она сверхразумна), религиозное знание сводится, в сущности, к самопознанию верующего, к
психологической интроспекции[117].
Особое место в духовном континууме занимает философское знание, поскольку в нем объективно-научная ориентация соединяется с ценностноидеологической. Такое соединение оказывается возможным потому, что центральной проблемой философии является отношение объекта и субъекта, и потому знание о мире должно обернуться мировоззрением, научное объяснение общества – его идеологическим истолкованием, понимание человека – рефлексией о смысле человеческого бытия, постижение сущности культуры – ориентацией ее развития. Разумеется, соотношение этих двух сторон философствования менялось в ходе истории. Однако по природе своей философия есть именно такое осмысление всеобщего, которое в отличие, например, от математики сопрягает знание законов бытия с осознанием интересов и устремлений человечества. Это обусловливает особое, самостоятельное место философского знания в культуре, позволяя рассматривать его как мировоззренческое знание.
Данное понятие иногда употребляют для обозначения тех знаний, которые содержатся в идеологии. Но это некорректно, потому что все формы идеологии конкретны и потому односторонне осмысляют действительность – либо с политической, либо с юридической, либо с этической, либо с эстетической точек зрения – и, значит, не содержат знания о мире как таковом в его всесторонней целостности. Подобный масштаб миропонимания специфичен именно и только для философии[118], поэтому мировоззренческим знанием мы вправе называть лишь знание философское.