(см. табл. 1). Добавим, что ученые ИКСИ, проводившие под руководством М. К. Горшкова исследование в
2004 г., просили респондентов назвать не более трех самоидентификаций из десяти. "Граждане России" -
таков был один из наиболее часто даваемых ответов (45,4% в мегаполисах и 51,4% в провинции). Как
видим, для многих российская государственно-гражданская идентичность была не просто номинальной,
называемой, но и значимой.
Для быстрого восстановления данного вида идентичности у русских были основания. Субъективная
значимость его у них корреспондировала с этнической идентичностью, особенно у тех, у кого она была
актуализирована. Уже первые социологические исследования в начале 1990-х гг. давали основания сделать
выводы о связанности идентичности русских с социально-государственной системой политических
институтов [9].
В исследованиях, которые мы проводили в республиках Саха (Якутия), Татарстан, Тува, Северная Осетия в
1994 г., по проекту "Посткоммунистиеский национализм", стр. 51 Таблица 2
Российская идентичность русских в Саха (Якутии) с разной этнической установкой (в % к числу
опрошенных по установкам)
Кем Вы себя ощущаете в большей Этнические установки
степени?
"Не обязательно
чувствовать себя частью
национальной группы"
"Нужно ощущать себя
частью национальной
группы"
Якутянином 15,8 9,8
Россиянином 27,5 45,1
И тем, и другим в равной степени 53,0 39,2
Ни тем, ни другим 1,2 2,9
Затрудняюсь ответить 2,4% 2,9%
были выделены русские с актуализированным этническим самосознанием (те, кто выбирал суждение
"никогда не забываю, что я русский", которое предлагалось в паре с альтернативным высказыванием "для
меня не имеет значения моя национальность"). При этом у них наблюдалась значимая сопряженность
этнической идентичности с общероссийской. Оказалось: чем прочнее у респондентов
этноконсолидирующая установка (у тех, кто выбрал ответ "необходимо ощущать себя частью своей
национальности"), тем выше они имели показатели государственно-гражданской идентичности [см. 10]. Та
же тенденция проявлялась в 2000-е гг. Пример идентичностей в Саха (Якутии) свидетельствует об этом (см.
табл. 2).
Русские с этноконсолидирующей установкой, чаще чувствующие себя россиянами и реже ассоциирующие
себя с жителями республики, имеют сдвоенную идентичность (они и россияне, и якутяне). В то же время
якуты при этноконсолидирующей установке чаще чувствуют себя якутянами и реже россиянами. В 2007 г.
при ответе на вопрос "Про кого можно сказать - "это мы" - и русские, и почти 90% якутов выбрали ответ
"мы - граждане России" [см. 11].
Итак, когда рухнула государственная идентичность советского времени "граждане СССР", этническая
идентичность выросла, выполняя компенсирующие функции. С конца же девяностых годов и в начале XXI
в. традиционная для России роль государства как конструирующей и консолидирующей силы в российской
идентичности вновь стала осознаваться людьми. Не случайно, по данным ВЦИОМ и наших исследований,
в республиках потребность в "наведении порядка" стала одной их приоритетных. Слова "государство",
"держава" вызывали положительные эмоции у 69 - 73% респондентов-россиян в 2001 г. [см. 12].
Идеологические структуры власти очень быстро осознали возможность опереться на чувства людей для
укрепления своей легитимности и интеграции общества. Контент-анализ Посланий Президента РФ
Федеральному собранию показал, что в 2000 г. идея государственной общности, которой хотят придать
смысл гражданской нации, стала очевидной. В таком значении в 2000 г. в президентском Послании данная
идея использована 10 раз, в 2007 г. - 18 раз. Она находила выражения в таких определениях, как
"российская нация", "граждане России", "мы как нация", "мы - народ России" [13]. В официальной
идеологии усиливался образ "сильного государства", "великого народа", страны, которая должна обладать
существенным экономическим, интеллектуальным, моральным преимуществом.
Представления русских о себе к 2000 г. тоже, конечно, изменились. Судя по сопоставимым
репрезентативным опросам ВЦИОМ, русские стали несколько реже видеть свой народ непрактичным,
миролюбивым; заметно чаще в образе "своих" появлялись такие характеристики, как энергичные (9% в
1989 г., 20% - в 1999 г.), трудолюбивые (соответственно 27 и 35%), открытые, простые (59% и 67%), хотя
ленивым и непрактичным продолжали считать свой народ от трети до одной пятой опрошенных. Правда,
себя лично ленивыми и непрактичными признавали всего 8 - 9%. И совсем мало стр. 52 кто определял "своих" как "забитых и униженных". Это означало, что "образ народа" идеологически
ориентируется. Еще более об этом свидетельствовали представления об "образе других" [см. 6, с. 136, 137].
Этническая идентичность и межэтнические установки
Со времен исследований Ч. Кули и Дж. Мид известно, что идентификация индивида происходит в
сопоставлении с "другим" [14]. Этот "другой" совсем не обязательно "чужой" и тем более враждебный. Э.
Эриксон, который и ввел термин "идентичность" в интердисциплинарное поле исследований, обратил
внимание на взаимосвязанность процесса становления и трансформации идентичности с вопросами
общественного и культурного развития, идеологии [15].
Представляется принципиально важным в воображаемом поле социальности, на которое, конечно же,
влияют идеологические структуры (власть, образование, СМИ, оппозиционные группы и т.д.), выделить ту
часть, которая задается рациональными смыслами опыта общения или вообще не включает сегменты
этнокультурной различительности, носит нерефлексируемый характер. Не случайно, даже в самые сложные
для русских ситуации 1990-х годов, в кризисные 2000-е годы, враждебные установки на общение с людьми
других национальностей, у большинства населения страны не фиксировались. Чувство враждебности к
"другим" "очень часто", "довольно часто" испытывали в 2002 - 2008 гг. - 10 - 17%, а "редко" 25 - 32%,
никогда не испытывали в эти годы 53 - 60% [16].
Негативные установки на приток иммигрантов, на межэтнические контакты в трудовой и
непроизводственной сфере, быту, "культурные барьеры" были реакцией на комплекс обстоятельств: 1)
ограниченные ресурсы выживания (почти пятая часть населения в эти годы "едва сводила концы с
концами, денег не хватало даже на продукты"; у 40% денег хватало на еду, но покупка одежды вызывала
серьезные затруднения), 2) опасение за сохранение своих жизненных интересов (конкуренция в трудовой
сфере, непривычность нового культурного пространства), 3) неуверенность в будущем, недоверие к
социальным институтам [17]. Феномен межэтнического неблагополучия на основе восприятия групповой
угрозы был описан Т. Петтигрю и Р. Меертенсом [18].
Негативные установки, которые в 1990-е - начале 2000-х гг. особенно проявлялись по отношению к
чеченцам (на них проецировались последствия конфликта в Чеченской республике), а также к
национальностям Кавказа, к сожалению, становились для русских и в целом части российского населения
некой солидаризирующей основой, разрушающей нормальную и гражданскую, и этническую
идентичности. Под нормальной идентичностью имеется в виду позитивные представления о своей
национальности и сопутствующие им эмоции, понятия чести, достоинства, защищенности, благополучия,
близости к своим. Мы относим сюда и патриотизм, не переходящий в фаворитизм, толерантные установки
к "другим". Негативная идентичность конструируется на основе представлений о себе как неспособных
изменить жизнь к лучшему, обиженных, обделенных, живущих "в кольце врагов", солидаризирующихся на
основе враждебного отношения к "чужому". Такой идентичности свойственна подавленность мотивации к
достижениям, апатия, страхи, равнодушие к политическим событиям, ущемленная национальная гордость,
комплексы неполноценности.
Механизмы идентификации сложны - это динамический процесс, полный противоречий, чутко
реагирующий на разнообразные мотивы, интересы, ситуации в обществе. Часто приходится наблюдать
расхождения между установками на объект и ситуацию (М. Рокич). Известен парадоксальный эксперимент
Р. Лапьера: профессору на обращение в 252 отеля о возможности разместить этнически смешанную группу
ответили 128, и в 90% из них содержался отказ. Между тем во всех отелях, за исключением одного, их
благожелательно приняли.
В нашей громадной стране в результате этнической мобилизации, конфликтов в Закавказье и на Северном
Кавказе "южане" и "кавказцы", как их именовали, во мно-
стр. 53 гих местах стали новым населением. Они были приняты от Краснодара до Архангельска. Россия по числу
приема иммигрантов, большинство которых были иноэтничными для русских, стала третьей страной мира
после США и Германии. Но для нее такой новый приток был непривычным явлением и воспринимался на
фоне национальных движений и распада Союза. Тем не менее, по данным Европейского социального
исследования, в России категорическими сторонниками запрета на въезд иноэтничным мигрантам было
27,6% [19]. Это немало, но больше таких людей было в Венгрии (39,4%), в Португалии, на Кипре (29%),
почти столько же, как в России, в Болгарии, Эстонии (23,5%, 23,6%).
Конфликтные нарушения прав человека по этническому признаку были громкими прецедентами, которые
обсуждались в обществе. По данным информационно-аналитического Центра "Сова", за 2009 г. было убито
90 человек по мотивам этнической неприязни и 700 человек травмировано. Радикально-
националистические группы не пользовались симпатией подавляющего большинства русских, нигде их
деятельность не одобряло более 4 - 9%.